Авантюристы - Страница 2

Когда она увидела человека, небольшого росла, крепкого на вид, даже можно сказать коренастого, с лёгким брюшком, видневшимся из-под зелёного мундира, увешанного всевозможными орденами, она поняла, что незнакомец и есть главный француз. Как его там звать-то?.. Кажись, Бонапарт. Отчего Лиза догадалась о статусе этого полного коротышки, она и сама не знала. Возможно по наитию, а может и оттого, что все вокруг него вели себя слишком уж подобострастно.

Девушка подумала: «Толстый, маленький, невзрачный… Похож на управляющего помещика Сазонова, что проворовался два года назад и тот прогнал его с позором с глаз долой… Отчего этого Бонапарта все так боятся?..»

С такими мыслями она стирала батистовые рубашки французских генералов, проявляя по привычке усердие, которое было замечено денщиком одного из важных особ, и тот в награду подарил девушке золотой луидор[1].

Лиза посмотрела на странную монетку, обратив внимание на то, что «главный француз» и тот профиль, что отображён на монете весьма схожи между собой. И подумала: неужто сам Бонапарт и есть?.. После чего сунула подарочек в карман передника, поклонилась щедрому денщику, на всякий случай: как знать вернётся ли барин али нет, а тут вроде как пристроилась…

Француз ещё долго стоял, разглядывая полногрудую русскую девицу, явно наслаждаясь её красотой и прелестями, видневшимися из расстегнувшийся ситцевой рубашки. В тот же вечер денщик пришёл в маленькую комнатку Лизы, показывая всем своим видом, чего именно хочет от неё. Девушка уступила. А что же ей оставалось делать? Как говорится, победителям достаётся всё, и женщины побеждённых в том числе. Француз даже в постели с русской крепостной девкой оставался французом, был страстен и даже галантен. Лиза была сражена наповал его отношением, постоянно сравнивая своего нового любовника с Фролом. Любила ли она Фрола? Пожалуй, что – да. Но столько изменилось с тех пор… Казалось, Фрол был в другой жизни… А теперь вот рядом лежит француз, и весьма не дурён собой…

Через некоторое время Лиза встревожилась: положенные женские дни не начались. Не начались они и позже… Девушка поняла, что беременна: но от кого? Мысли путались: «От Фрола… Уж сколь времени с ним жила – почти три месяца, а то и больше. А если от хранцуза… Нет, не может того быть…» Но факт оставался фактом: отцовство пребывало под сомнением, хорошо хоть мать всегда доподлинно известна.

* * *

Французы, оставив в гарнизон в Смоленске для поддержания порядка, двинулись дальше на Москву. Лиза не задумывалась над тем – французам ли стирать, или русскому, своему барину. Её волновал живот, который начал расти, и стал весьма заметен. Она достала из сундука сарафан покойной матери и, примерив его, решила так в нём и остаться, по крайней мере, пошире будет, скрывая пикантные подробности её тела.

Генеральский денщик, подаривший ей золотой луидор, также последовал в Москву за своим господином, на этом скоротечный роман француза и русской крепостной девки закончился.

Лиза надеялась, что неприятеля всё же побьют: вернётся её добрый хозяин, а за ним и Сазонов появится…. Что тогда она скажет своему ненаглядному Фролу? А то и скажет, мол, ребёнок твой – не сомневайся… А, если не поверит? Не может быть! Непременно поверит!

Время шло, на дворе стояла зима. Живот рос, ребёнок начал шевелиться и переворачиваться. В один прекрасный день, едва забрезжил рассвет, Лиза проснулась. Пропели первые петухи… В городе началась паника: французский гарнизон засуетился, она выглянула в оконце домика для прислуги, и увидела, что те спешно покидают город. Затем на улице что-то загрохотало. То ли множество лошадей пронеслось, то ли орудия прокатили – Лиза так и не поняла.

Она почувствовала запах гари, и в маленькое оконце увидела как на соседней улице занялся столб дыма, затем ещё один, и ещё… Вдруг она заметила, что трое французов поджигают дом её благодетеля. Лиза испугалась: что же будет? Что она скажет Петру Анисимовичу, когда тот вернётся? – прости, барин, мол не сберегла твоего дома… А, что она могла сделать-то? Вон их сколько окаянных врагов, а она – всего лишь слабая женщина, да ещё и в тяжести.

Языки пламени лизали барский дом, вырываясь из окон. Лиза, наблюдая за сей печальной картиной, заплакала навзрыд. Поднялся ветер, искры полетели на домик для прислуги; крыша, крытая соломой, мгновенно занялась. Молодая женщина услышала, как затрещали деревянные балки, затем в комнату повалил чёрный едкий дым. Она закашлялась. Недолго думая, схватив кое-какие вещи, попавшиеся под руку, она завязала их в большой шерстяной платок и бросилась прочь на улицу.

Кругом царила неразбериха. Французы мародёрствовали, поджигали дома, расстреливали случайно попавшихся горожан, и спешно отступали. Тут же Лиза увидела, как враги расстреливают трёх мужиков, принадлежавших Сазонову. Она удивилась: отчего они не уехали с хозяином? Видимо, тоже оставались приглядывать за брошенным хозяйством… И вот чем закончился этот пригляд.

Женщина с перепуга бросилась на задний двор, прямиком в земляной погреб, где обыкновенно хранились соленья и варенья. Удивительно, но он был цел и невредим. Лиза разгребла снег, затем прелую листву и, нащупав дверное кольцо, резко рванула его на себя, открыв небольшую спасительную дверцу.

В погребе царил полумрак, свет пробивался лишь через специальные отдушины, устроенные для того, чтобы избежать затхлого запаха и плесени. Лиза тотчас, не размышляя, спустилась в своё убежище и плотно затворила дверцу.

Спустя мгновенье она услышала громкую французскую речь, затем враги надрывно кричали, послышался топот ног… и всё разом стихло. Ей стало страшно: неужели весь город сгорел? И она осталась одна-одинёшенька?

Лиза устала, почувствовав, что её одолевает сон. Она развязала свои нехитрые пожитки, завернулась в большой цветастый платок и уснула. Снился Фрол, он улыбался, призывно протягивая к ней руки: «Лиза! Лизонька!» Но она убегала прочь от своего возлюбленного, сама не зная почему. Фрол настигал её, крича прямо в ухо: «Ага! Блудница, ты ещё и брюхата! Небось, от хранцуза одехолоном надушенного?!»

Лиза очнулась, ребёнок зашевелился в её чреве и, видимо, перевернулся. Она плотнее закуталась в платок, и снова заснула, почувствовав во сне острый приступ голода.

Сколько времени прошло, Лиза не знала, голод нещадно подводил живот. Оглядевшись, в подвале царил полумрак, она обнаружила, что может не беспокоиться о хлебе насущном: запасов хватит как минимум на месяц.

Женщина подошла к кадке с капустой, открыла крышку и зацепила горсть рукой: вполне съедобно решила она. Рядом с капустой стояли небольшие бочонки с огурцами, мочеными яблоками и маринованными грибами. Лиза открыла каждый из них и сняла пробу.

Глава 2

Лиза провела в подвале примерно несколько дней, и когда она вышла из своего тайного убежища, вовсю светило яркое солнце. Над городом стоял смрад от пожарищ. Она направилась к барскому дому, обнаружив на его месте лишь обугленные брёвна и почерневшие кирпичные стены. Она взглянула на всю эту безрадостную картину и заплакала. Поодаль, за изгородью лежали расстрелянные сазоновские мужики. Лиза побоялась подходить к окровавленным телам, всё равно она не смогла бы похоронить их.

Она решила пройтись вокруг дома, точнее – того, что от него осталось. В одном из разбитых окон она увидела мёртвую кухарку. Часть правая лица и тела несчастной обгорели. Картина была ужасающей…

Лиза почувствовала тошноту, её вырвало, голова закружилась, ноги обмякли, сознание провалилось в бездну.

– …Гляди-ка, наша Лизка! – прокричал дворовый мужик. – Петр Анисимович, батюшка! Так энто она, точно она!

Горюнов вернулся на пепелище своего дома, предусмотрительно оставив жену и сына в поместье. Едав узнав, что неприятель оставил город, барин решил проведать родовое гнездо. Увы, его ожидал полный разор.

– Тимофей, посмотри, жива ли она, бедняжка, – распорядился барин.