Авантюристка (ЛП) - Страница 12

Калеб приходит на пять минут раньше.

— Это тебе, — говорит он, протягивая мне бутылку вина и горшочек с небольшой гарденией. На ней распустился один белый цветок, и я останавливаюсь, чтобы понюхать его.

— Это мои любимые цветы, — говорю я, слегка удивленно.

— Правда? Думаю, мне повезло.

Я хриплю. Если бы он только знал.

Я отвлекаюсь, пытаясь успокоить Пиклз, пока он истерично бросается на ногу Калеба. Когда Калеб наклоняется, чтобы погладить его по голове, мопс визжит и убегает прочь.

— Это что-то вроде «он может трогать тебя, но ты не можешь трогать его» — поясняю я.

— Он дразнится точно также, как и его хозяйка.

— Ты не достаточно хорошо знаешь его хозяйку, чтобы делать такие выводы, — улыбнулась я.

— Полагаю, ты права.

Он начинает осматривать мою гостиную, и я начинаю чувствовать себя неловко. У меня небольшой домик, перенасыщенный фиолетовым цветом. Конечно, он бывал здесь прежде, но не помнит этого. Я собираюсь объяснить ему, почему у меня нет более изысканных вещей, когда его глаза загораются.

— Раньше у тебя были длинные волосы, — говорит он, неторопливо рассматривая подборку фотографий на стене. Я поднимаю руку и перебираю пряди, оставшиеся от моих когда-то длинных локонов.

— Да, в университете. Я нуждалась в переменах, и поэтому отстригла около двенадцати дюймов. — Я прочистила горло и ушла на кухню.

— Я немного поздно начала готовить ужин, — сказала, беря нож и делая паузу, чтобы понаблюдать за ним. Он переходит от одной безделушки к другой, внимательно осматривая все. Я наблюдаю за тем, как он берет керамическую сову с моей книжной полки. Он переворачивает её и проверяет основание, а затем аккуратно ставит её на место. Именно он купил мне эту сову.

— Я бы устроила тебе экскурсию по дому, — говорю я ему, — но ты можешь увидеть его весь с того места, где стоишь.

— Он милый, — улыбается Калеб. — Девчачий. Определенно подходящий тебе.

Я приподнимаю брови. Честно, не знаю, что значат его слова. Он не знает меня...он знал, но сейчас не знает. Я запуталась, и теперь злобно нарезаю лук.

Четыре года назад Калеб помогал мне заселяться. Мы вместе красили мою гостиную в желто-коричневый и спальню в фиолетовый. Зная о моем стремлении к совершенству, он вытер свой валик над моей кроватью, чтобы досадить мне. Оставил на потолке фиолетовое пятно, я была в ярости.

— Теперь ты будешь думать обо мне каждую ночь, прежде чем закроешь свои глаза, — сказал он, смеясь над моим уязвленным лицом. Я ненавидела несовершенства, ненавидела недостатки. Пятно на ковре, чаинки в чашке чая, все, что делало вещи не такими, какими они должны быть. Никогда не ела чаинки. После нашего расставания я была благодарна этому пятну краски. Оно было последним, что я видела, прежде чем ложилась спать и первым, что я видела, когда просыпалась. Я смотрела на этот фиолетовый шрам, словно лицо Калеба было спрятано где-то глубоко внутри него. Калеб был моим несовершенством, с этим слегка американизированным британским акцентом и тем фактом, что он с легкостью мог заниматься любым видом спорта и при этом цитировать любого философа. Он был этаким миксом классика и спортсмена, романтика и придурка, и это сводило меня с ума.

— Могу я тебе помочь? — Это звучало как вопрос, но, не дожидаясь ответа, он отталкивает меня в сторону, забирает нож и принимается за грибы. Я останавливаюсь по пути к духовке и наблюдаю, как он занимается овощами.

— Итак... вспомнил ли ты что-нибудь на этой неделе? — я вытаскиваю противень из духовки и ставлю его на плиту.

— Вспомнил.

Мое тело становится твердым, и кровь приливает к голове.

— Я просматривал журнал о путешествиях и наткнулся там на фотографию кемпинга в Джорджии. Не знаю, был ли я там. Все что я знаю так это то, что мог всего лишь представлять это в своей голове, но я почувствовал, что раньше уже видел подобные пейзажи.

Я отвожу взгляд, прежде чем мои глаза заговорят за меня. Он разбивал лагерь там, все верно, вместе со змеей по имени Оливия.

— Тебе следует разбить там лагерь. Возможно, это даст определенный толчок твоим воспоминаниям. — Я понимаю всю глупость сказанного мной только тогда, когда слова слетают с моих уст. Я в команде «амнезия». Его воспоминания положат конец моей глупой игре.

Он приоткрывает рот, чтобы сказать мне что-то, но мой дверной звонок его обрывает. Калеб удивленно смотрит на меня, его рука зависла над болгарским перцем.

— Ты ждешь еще кого-то? — спрашивает он.

— Нет, если ты, конечно, не пригласил свою позабытую анонимную группу. — Я мою руки, уворачиваюсь от гриба, который он кидает в мою сторону, указывая головой на дверь. Тот, кто раньше звонил в дверь, теперь принялся барабанить в неё обеими руками.

Я открыла замок, не потрудившись посмотреть в глазок, и распахнула дверь. Передо мной стоит женщина. Её кулак завис в воздухе.

— Могу я вам чем-то помочь?

Я сразу исключаю «Свидетелей Иеговы», потому что они всегда приходят парами, да и её макияж слишком неявный, чтобы быть менеджером по продажам. Она смотрит на меня со смесью страха и тревоги. Когда я уже собираюсь сказать «нет, спасибо» и закрыть дверь, то замечаю аккуратные следы от слез, стекающих по её щекам. Мы стоим и смотрим друг на друга, а затем я в ужасе все понимаю.

Лия.

— Лия? — Я слышу голос Калеба позади, и меня передергивает. — Что ты здесь делаешь?

— Собираюсь спросить тебя о том же, — её голос дрожит, пока она изучает наши лица.

— Я ужинаю с подругой. Как ты...?

— Я следила за тобой, — произнесла она быстро, — ты не отвечал на мои звонки, и я решила узнать почему. — Она прошептала последнюю часть этой фразы, зажмуривая глаза, словно отгоняя меня.

— Как ты мог это сделать, Калеб?

Словно по команде, она опустила голову и начала рыдать, прикрываясь ладонями. Я вижу её шмыгающий нос и отворачиваюсь в отвращении. Я самый ужасный счастливчик в мире.

— Лия, — Калеб проносится мимо меня и обнимает её.

Я наблюдаю за происходящим со стороны. Страх сжимает мой живот, словно кулак.

— Давай я отвезу тебя домой, — он оборачивается, произнося губами поспешное «мне очень жаль», пока выходит за дверь. Я смотрю им вслед. Она выглядит по-детски рядом с ним. Он никогда не позволял мне ощущать себя рядом с ним маленькой и хрупкой. Я ударяю в свою закрытую дверь, выкрикивая проклятья. Такое ощущение, будто мне уже не одна тысяча лет.

Следующим вечером я, свернувшись на диване калачиком, готовлюсь провести захватывающую ночь, изучая свои программки из различных юридических школ, когда раздается звонок в дверь.

Я стону, уткнувшись лицом в подушку. Роузбад.

Я открываю дверь, не удосужившись посмотреть в глазок.

Это не Роузбад. Это Калеб. Я с опаской смотрю на него.

— Так, так, так, — говорю я, — посмотрим, откуда выскочит рыжеволосая девушка.

Он застенчиво улыбается мне, проводя рукой по своим волосам.

— Мне очень жаль, Оливия, думаю, ей приходится тяжелее, чем я предполагал.

— Слушай, я, правда, не хочу вмешиваться в вашу с подружкой драму….

Мои слова, видимо, его поразили, потому что он заморгал так, словно букашка попала ему в глаз.

— Я понимаю это, — говорит он. — Она не против, чтобы у меня были друзья, просто её все это повергло в небольшой шок.

— Она не хочет, чтобы у тебя был такой друг, как я, Калеб. Если она сказала, что она не против нашей дружбы, то она солгала.

— Друг как ты? — говорит он, улыбаясь. — Ты намекаешь, что ты привлекательна?

Я закатила глаза. Совсем не в тему.

— Хорошо, хорошо, — говорит он, поднимая вверх руки, — но я хочу, чтобы у меня был такой друг, как ты, независимо от того, кто и что думает. Это считается?

Я заставляю его ждать. Притворяюсь, что думаю об этом. Я прикусываю губу и слегка хмурюсь. Затем я отхожу в сторону, позволяя ему войти в дом. Он выглядит чертовски самодовольным.

Мы решаем, что хотим пирог. Я вытаскиваю миксер и все необходимые ингредиенты, пока Калеб мастерит нам шапки поварят из бумажных полотенец. Я поражаюсь тому, что еще несколько недель назад я думала, что никогда его больше не увижу, и вот сейчас он в моей кухне. Мы много смеемся, и когда тесто готово для того, чтобы уже вылить его в специальную форму для запекания, Калеб портит все настроение.