Авангард (ЛП) - Страница 1

Роб Сандерс

СКИТАРИЙ

С неба сбежали лучи ядовитого света, омывая серо-зеленую топь жизни на поверхности. Подобно щупальцам какого-то бесплотного левиафана, свет затрагивал и ощупывал всё вокруг в поисках зацепки в реальности. Джунгли съёжились под его взглядом, и беспорядочный стрекот бессчетных насекомых превратился в страшную гармонию. Свояк воззвал к свояку, и зараженная планета потянулась к пробуждению в нечистом рассвете.

«Но, если будет на то воля Омниссии, этот мир проспит ещё немного, — подумал магос Каул, отменяя богохульную симуляцию, созданную когитационной машиной. — У меня ещё есть время…»

Его багровая ряса свободно свисала с костлявого тела, пока магос парил над вращающимися концентрическими кругами своего инфотрона. Его четыре многосуставные ноги были свернуты как у паука, а множество зеленых линз слабо светили во тьме капюшона, отключенные, пока он устремил взгляд внутрь, на бесконечно тягучие регионы инфосферы. Когитаторы, встроенные в трон, трещали, наполняя центральную комнату информацией с тысяч сенсоров по всей планете.

<Канопус 30>, - прощелкал Каул на бинарном языке, переключая свой взгляд на картинку из глаз защитного сервитора, закрепленного на крыше бастиона. Позиция была создана для уничтожения воздушных хищников и мегаспор, и с неё открывался наилучший вид на зараженное небо. Глазами сервитора он увидел порожденную варпом аномалию из симуляции — зловещую спираль, скрытую грязными облаками в тропосфере Федры. Как только начнется ночь, аномалия превратится в многоцветную отвратительную аврору, пока ещё представляющую собой лишь тень предсказанного ужаса.

«Призрачная пагубь», — прошептал голос, идущий из нейронной клети, в которую были заключены инстинкты магоса, вместе с остатками его человечности, подавленные, но ещё не совсем отмершие. Каул проигнорировал его, как и любое другое напоминание о прошлой жизни. Посвящение в священные логарифмы Омниссии возвысило его над этой эмоциональной чепухой.

«Гипотеза: аномалия представляет собой бинарную реакцию — петлю обратной связи, распространяющей порчу, — рассуждал Каул. — Она подпитывается от заражения планеты и, в свою очередь, разжигает вирусную опасность носителя. Запрос: кто из них носитель, а кто — паразит? Является ли это симбиотическим сосуществованием?»

Аномалия впервые появилась на небе двадцать семь дней назад. Она была невидима для обычного глаза, но на неё среагировали десятки сенсорных станций Каула. Тогда он не смог определить её происхождение, но аномалия росла и ширилась с каждым часом, превращаясь в варп-шторм категории Гамма. Сможет ли его крепость выстоять в мире смерти, который подпитывает имматериум?

Магос перенес внимание на серво-череп, патрулирующий периметр базы, и устремил взгляд на огромное строение, созданное им вокруг корабля-эксплоратора почти двести лет назад. «Железная диадема» представляла собой скопление мануфакторумов и хранилищ, расположившихся на титаниевых трубах, поднимающихся из огромного озера. За десятилетия Федра штурмовала перерабатывающую станцию гневными выпадами споровых цунами, илотрясениями и ураганами, но миножья хватка комплекса на побережье никогда не ослабевала.

К сожалению, неминуемая катастрофа была не просто ещё одним приступом Федры.

Федра. Даже само имя казалось Каулу слегка ядовитым. Он оставался здесь только для кодификации планеты — врага, — а потом возможность покинуть её исчезла. Временно пребывая здесь, он пересек границы, которые некоторые назвали бы еретическими.

«Но моя цель всегда была чиста, — рассуждал Каул. — Этот мир воплощает дегенерацию плоти. Его джунгли — это непостоянное, загнивающее гнездо ярости, сплетенной с похотью. Знай врага своего и расшифруй код его».

Однако крестовый поход магоса скоро мог потерять возможность продолжаться, а если он погибнет, то с ним исчезнут и исследования неисчислимой ценности. Это неприемлемо.

<Запустить протокол улучшенной загрузки Каппа>, - провозгласил магос.

Рой деликатных мехаволокон развернулся из его капюшона. Они колебались, внимательно изучая заряженный данными воздух, подобно ротовым щупальцам каракатицы — фильтруя, сортируя и перепроверяя показатели со всей территории, контролируемой магосом, пожирая данные о преломлении света, плотности частиц, атмосферном давлении, гравитационной аритмии и множестве других переменных для разжигания яростной машины разума. Каул прорвался сквозь всё это за мгновения, рубя и кромсая факты на возможности, отметая или повышая возможности до вероятностей и возвращаясь назад, чтобы отточить самые многообещающие из них, создавая единую категорическую точность.

Он вложил в это все силы, но ответ всё равно ускользал, подобно какой-то скользкой, нереальной добыче.

<Точная оценка невозможна.>

Каул убрал мехаволокна и пропел седьмую мантру Алгебраической Гармонии, чтобы рассеять дух разочарования. Каждый раз, когда он пытался определить, когда разразится шторм, выводы получались разными. Иногда он думал, что остались месяцы, иногда — недели, но так же часто результаты показывали считанные дни или, даже, наоборот, десятилетия. Градус непостоянства делал каждый ответ неверным. Даже для магоса переменные были слишком коварны, слишком хаотичны…

«Я больше не стану пытаться просчитать это», — поклялся Каул, но клятва была лишь для себя, не для Омниссии, потому что он знал, что нарушит её, как уже делал множество раз. Им двигало то же самое упрямство, приковавшее его к Федре — практически патологическое нежелание принимать несовершенство.

<Временной промежуток неважен / апогей неизбежен.>

Мои исследования будут сохранены. На этот раз клятва была обращена к Омниссии, и Каул намеревался сдержать её.

Погрузившись в инфосферу, магос направил свой разум дальше в джунгли, перескакивая с одного маяка на другой, оседлав инфопотоки, следующие за лабиринтами водных путей Федры, в поисках святых воинов, которым он доверил свою судьбу.

Конвой боевых галер скитариев разрезал покрытые слизью реки Клубка в четком построении, огромные стальные шестерни боролись с жижей, а из труб валил черный дым. Все пять судов были одного размера, их намерения читались с первого взгляда — тупые, увенчанные пушками носы и покрытые зубчатыми бойницами борта производили впечатление плавающих крепостей. Каждое из судов выдвинулось из «Железной диадемы» с манипулой из сотни скитариев и их священных боевых машин на борту, вместе с командой инженеров, приписанных моряков и палубных сервиторов. Однако путешествие взяло своё. Некоторых забрали ленивые, смертельные уловки Федры — висящая бритвенная лоза отрубила голову неосторожному моряку, другого утащило змеедрево, скрывающееся на берегу, бригада мотористов погибла из-за нашествия орды шкрабов. Многие приняли смерть и от рук настоящего врага, чьи скрытные атаки становились всё более частыми, с приближением конвоя к цели. Потери были прискорбными, но неизбежными. И что самое важное — они были запланированными.

Стоя на приподнятой обзорной палубе авангардного судна, Альфа Фестос-ИР01 осмотрел берег реки, целясь из своего длинноствольного ружья. Пока он водил древним оружием в стороны, то упирал деревянный приклад на сгиб правой руки, что выдавало в нем умудренного годами стрелка. Наступила ночь, но его глазной омниспик превращал биолюминесцентный оскал грибов и окаменевших кораллов в высококонтрастную абстракцию — белое тепло бегающих животных и пассивную серость растений. Всё это для ветерана-скитария было лишь бесполезным шумом. Он выискивал ловкие движения разумной жизни. Вражеской жизни.