Атомный пирог (СИ) - Страница 70

Что делать? Что говорить? Признаться в любви? И так знает. Обнять? Нет, опасно, ведь он за рулём. Поцеловать, может? Но ведь я тогда его разочарую… Он сказал, что, если я ему и нравлюсь, то только за то, что прилично веду себя! Может, просто попросить повернуть назад? Ему же понравилось, как я разогреваю рулет и пускаю шарик мороженого в напиток? Мог бы сделать своей домработницей или кухаркой… Или это тоже будет разочаровывающим приставанием?..

— Ты обдумала историю, что я вчера рассказывал? — прервал вдруг тишину мой собеседник.

— А?.. Что?.. Какую историю?

-— Про инопланетную колонию. Вчерашнюю.

Я кое-как поняла, о чём речь. Между нами: сидя рядом с Элвисом, я меньше всего на свете была склонна думать о каких-то инопланетянах и анализировать про них байки! Впрочем, вслух это сказать было нельзя. Он бы точно разочаровался! Я ответила:

— Ну так… Немножко думала…

— И как? Ты считаешь, что она произведёт впечатление на вас, людей? Если мы скажем всю правду, земляне поднимутся, как полагаешь? Восстанут? Выкинут тюки с кровавым чаем за борт корабля рептилоидов? Напишут новую декларацию независимости?.. Кстати, скоро же 4 июля… Подходящий день как раз, а?

— Для чего?

— Чёрт возьми! Ты вообще меня слушаешь?!

О, я слушала, ещё бы! Меня так пёрло от звука его голоса, что я не перестала бы слушать, даже если б он читал учебник физики. Другое дело, что улавливать смысл произносимых Элвисом слов было несколько сложно. Всё моё внимание уходило на наблюдение того, как прекрасны украшенные кольцами и браслетами руки, лежащие на штурвале, как шевелятся пухлые губы, как длинны ресницы, обрамляющие искусно подведённые голубые глаза… А ещё меня беспокоила одна выбившаяся из прически прядь. Если я её поправлю, это будет приставание?

— О, простите, слушаю, конечно! Так о чём вы говорили?.. А, да! День, конечно, подходящий!

— Так думаешь, выйдет?

— О, да, разумеется!

А что выйдет-то? Тьфу, ладно, всё равно! Вечером он хотел, чтобы я похвалила его комнату, теперь он хочет слов поддержки — мне не жалко. Вообще, можно подумать, что что-то когда-то у Элвиса не выходило!.. И всё же: каковы на ощупь его волосы?..

— У вас тут разлохматилось немного, можно я…

— Где? — Он тут же поправил причёску.

Эх! Может, прямым текстом попросить? Ведь дома, на концерте было можно…

— А знаете, вот вы, наверно, не помните, но когда вы выступали в нашем городе, я потрогала вас за левую бакенбарду…

— М-м-м…

— И вот я думаю, сейчас вы сидите ко мне правой стороной, так что я могла бы, типа, для комплекта… ну… эээ…

— Смотри! — сказал Элвис.

На одном из небоскрёбов, проплывавших мимо нас, висел плакат: полуголая девица с большой иголкой и надпись: «Твоя сдача крови для армии США снизит шансы коммунистов на победу».

— Ещё вчера здесь этой дряни не висело! Надо же, как эти черти активно взялись хозяйничать!.. А ты сколько раз сдавала кровь за этот месяц?

— Я? Ни разу. А должна была?

— Да нет, конечно!

— Вы не думайте, я не больная. Вы ничем не заразитесь, если трону…

— Ты совсем меня не слушаешь?

— Нет, слушаю! Будь моя воля, я бы вообще слушала вас круглосуточно, не переставая!

— Чёрт, да я не об этом! Очнись! Просто помни, что если у тебя хотят взять кровь после какого-нибудь страшного рассказа или события или фильма, то это не ради твоих интересов! Понимаешь ты это?

— О да, милый, — прошептала я, не отрывая взгляда от прекрасного лица.

— Лучше б Сталин мальчика отправил…

— Вам нравятся мальчики?

— Боже… С тобой говорить бесполезно.

Он покачал головой. Включил радио. Заиграла какая-то чуждая мне ахинея про желтую подводную лодку.

— Проклятые рептилоиды! — буркнул Элвис и сразу же выключил. — Мир рушится… Ну, ничего, ничего… Мы с Джо ещё поборемся!.. А вон он уже, твой аэропорт!

Кадиллак приземлился прямо на лётном поле. После этого Элвис, громко выкрикивая своё имя и таща меня за руку, потребовал расчистить ему дорогу от взлетающих и прилетающих самолётов, послал к чёрту охрану, зашёл внутрь здания и потащил меня к кассам.

— Главное, не замедляйся и не смотри по сторонам! — успел он шепнуть мне, прежде чем нарастающий гул голосов вокруг нас сделал это невозможным. Когда гул перешёл в вой и визг, мы уже дошли до кассы. Я прокричала название штата и города. Элвис передал это кассирше. Потом некоторое время о чём-то с ней говорил, выписал чек, наклонился, прислонил лицо к окошку и поцеловал кассиршу в губы. За этим из кассы последовал грохот: видимо, сознание счастливицы, как и моё вчера, не выдержало волны восторга.

— Эй! А билет?! — крикнул Элвис.

К тому времени, как кассирша пришла в себя, он успел поцеловать ещё десяток девушек, столпившихся вокруг нас, расписался на пятнадцати билетах, пяти открытках, трёх сумочках, двух задницах и бюсте. Тут как раз к нам подоспели робополицейские. Они окружили нас плотным кольцом возле кассы, позволив, наконец, спокойно забрать билет и даже побеседовать немного.

— Вот, — сказал мой спутник, отдавая мне билет. — Только рейс ещё нескоро, надо будет подождать часов двенадцать… Но ты не горюй. Ты найдёшь, чем заняться, ведь правда? Маме вот, к примеру, позвони. Я своей всегда звонил с гастролей, отовсюду, пока связь с Нибиру нам не отключили.

Я вздохнула:

— Не смогу. Она в больнице.

— Ах, да! Точно! Джо рассказывал! В рептилоидской псевдо-больнице для нервных женщин, я правильно понимаю? Кровь дамочек, которые истерят по любому поводу, гадонцы особенно любят. Говорят, их гормон страха самый энергоёмкий…

И вот тут-то, посреди аэропорта, под взглядами десятков любопытных и незаслуженно поцелованных, в кольце роботов, в последнюю минуту рядом с тем, без кого мир уже не будет иметь смысла, до меня, вроде дошло… Допёрло! Озарило, блин!

— Так вся эта история про инопланетян… Она, что, по-правде?

— Ну да.

— И чужие берут нашу кровь?!

— Ещё как.

— А вы, выходит, принц с другой планеты?!

— Ну так разве не заметно?

На последних словах, толпа, внимательно слушавшая наш разговор, восторженно завизжала, зааплодировала. Элвис одарил всех артистической улыбкой. А потом сказал мне, уже тише:

— Забери мать из больницы. Они выпьют всё до капли.

— Но мне не попасть туда!

Элвис вынул чековую книжку и выписал чек на сто долларов на предъявителя.

— С моей подписью эта бумажка стоит намного дороже сотни, сама знаешь, — сказал он мне, отдавая этот чек. — Уверен, что найдётся медсестра, которая не устоит перед ней, и проведёт тебя внутрь.

Я спрятала документ. Взятка для медсестры, поцелуй для кассирши, автограф на заднице для случайно подвернувшейся девчонки… А для меня?..

— Спасибо большое! Я вас никогда не забуду…

— И я тебя… эээ… как там тебя звать-то… в общем, детка.

— Ава Симмонс.

— Точно. Ну, благослови тебя Бог, Ава Симмонс!

— Знаете, мне бы очень хотелось получить от вас что-нибудь на прощание…

— Ладно. Вот тебе тогда полезный совет. Будь хорошей девочкой, терпи до свадьбы, ходи в церковь каждое воскресенье и не жуй резинку.

— Почему?

— Девушки, жующие резинку, отвратительны. Надеюсь, никто из тех брюнеток у бассейна не жуёт её… Ну, ладно. До свидания! Меня ждут. Пора идти… Эй, народ! Друзья! Посторонитесь!

Кольцо роботов с Элвисом в центре ушло. Я осталась. Меня поглотила толпа, которая, впрочем, мгновенно рассеялась. Кассовый зал опустел через минуту после того, как Элвис его покинул.

В окне зарыдала кассирша.

Я тоже заплакала.

Через десять минут мы увидели, как за окном кадиллак поднимается в воздух.

Я проплакала все двенадцать часов, остававшиеся до рейса, а потом ещё всё время, что летела. В итоге из самолёта вышла с такой распухшей физиономией, что ко мне сразу же прицепилась какая-то девушка в костюме медсестры, которая принялась меня уговаривать сдать кровь, так как я выгляжу больной. Стоило мне избавиться от этой, как привязалась другая с точно таким же предложением.