Атомное комбо (СИ) - Страница 3

Когда она обнимает его и целует, я отворачиваюсь. Мне кажется, что в её объятьях есть что-то неправильное, какая-то жадность и боль. Думая над тем, что меня она так никогда не обнимет, я чувствую облегчение.

Я смотрю за спину Свену и вижу Самого Верного Друга На Свете. Так о Гарри Дагере говорит полубрат, конечно, только если самого Дагера нет рядом. Они дружат, сколько я себя помню, но Дагер неизменно чувствует себя неловко у нас в гостях. Он выглядит взволнованным, и я думаю, всё дело в маме: её появление неизменно заставляет мужчин нервничать.

Заметив мой взгляд, Гарри подмигивает, но против его ожидания я не опускаю глаза. Я вспоминаю, как четыре года назад он спас мне жизнь. Это самое раннее моё воспоминание и самое отчётливое.

Той весной мы все вместе выбрались в гости к престарелым родителям отца, которые жили "у чёрта на рогах", как говорила мама. Полубрат пригласил Дагера. В тот день, сидя у реки с бутылкой креплёного, они вспоминали детство и грезили о славном будущем. Через неделю им предстояло уехать в военную академию, поэтому единственное, что они хотели делать сутки напролёт - выпивать и болтаться с местными красавицами. Но красавиц они оставили на потом.

Мама сидела поодаль от них, прислонившись спиной к дереву. Она дремала, а полы плетёной шляпки отбрасывали тень на её лицо, накрывая его невесомой полумаской.

Я же стояла на коленках возле реки, глядя на то, как дедушкина гончая выхватывает рыб, идущих на нерест. Завораживающее зрелище. Сопротивляясь быстрине течения, они взлетали из воды... чтобы потом закончить свою жизнь в мощном захвате собачьих челюстей. Я слышала, как клыки давят рыбьи головы.

Собака шалела от обилия добычи, но животный инстинкт подсказывал ей, что сходить с берега - верная смерть. Течение раздробило бы её кости об камни и утянуло на дно. А мне - четырёхлетнему ребёнку - инстинкт ничего не подсказывал. Потянувшись за искрящейся, дразнящей игрушкой, я оказалась в воде.

Там было не глубоко, взрослому по пояс, но с силой течения не мог бы спорить даже взрослый, настолько свирепым оно становилось по весне. От холода у меня сжались лёгкие, я не могла кричать. Меня тащило по ощерившемуся камнями дну. Вода заливалась в нос, рот и уши, но я слышала... слышала заливистый собачий лай.

Тогда я даже не задумывалась о смерти. Не представляла, что могу умереть. Я даже боли не чувствовала, так была напугана.

Лай услышали все, но вытащил меня именно Дагер. Он же давил мне на грудь, прижимался ко рту и растирал. Это было в высшей степени неприятно, но я вела себя смирно. Как и всегда. Когда он поднял меня с земли и прижал к себе, я поняла, что он напуган больше моего.

Подоспевшие взрослые укутали меня в одеяло и помогли Дагеру подняться. Я помню, как мама всё причитала:

- Ох, если бы не собака...

А я смотрела на Дагера, гадая над тем, почему мама обзывает его собакой. Мне было четыре года, и я не понимала, что со мной произошло. Не понимала, почему все стали внезапно ласковыми со мной. Не понимала, почему именно Дагер, а не мама, не Свен.

- В любое время... неважно с чем... всё сделаем для тебя, - сказала мама, целуя мокрого, дрожащего Гарри. - Ты нам родной... после такого... Спаситель. Герой. Двери нашего дома всегда открыты для тебя. Всегда.

Гарри Дагер - перворождённый, у него русые волосы, которые он обычно зачёсывал назад, и глаза удивительного цвета: светло-светло серого, почти жемчужного.

И вот спустя четыре года мы снова встретились на пороге нашего дома. Дагер подмигнул мне, а я даже не соизволила улыбнуться или стыдливо спрятаться за мамину юбку. Тогда он прошёл вперёд и поднял меня. Не обнял и не подбросил, а просто поднял, держа на вытянутых руках. Становиться на колени для разговора он не стал бы, как не стал бы и нависать надо мной, подавляя.

- Я тебя даже не сразу заметил. Ты вообще растёшь? Сколько тебе, Пэм, крошка? Шесть?

- Мне восемь.

Он нахмурился, словно раздосадованный моей холодностью.

- Ты что, забыла меня?

- Ты - старший лейтенант Дагер.

Скосив взгляд на свои погоны, он присвистнул.

- И правда. Тебя брат научил разбираться в звёздочках?

- Папа. - Я повернула голову к Свену. Услышав об отце, они с мамой примолкли. - Тебе лучше не ходить туда. Он сказал, что убьёт тебя, если ещё раз увидит.

От моей непрошеной откровенности, пущенной им в лоб, все почувствовали себя неловко. Но внезапно Свен усмехнулся.

- Ну-ка, посмотри на меня. - И я посмотрела, но не в глаза, а на его плечи, грудь, руки. На его пистолет. - А теперь взгляни на Гарри. Ну, что скажешь?

Я поняла его неправильно.

- Дагер больше.

Они рассмеялись, переглянувшись.

- Почему она зовёт меня по фамилии?

- Ты не мог бы... н-ну... поставить меня на землю?

- Зачем? Нравится, когда на тебя смотрят сверху вниз? - спросил Свен, и я покачала головой. - Хочешь смотреть на всех сверху?

- Я ещё слишком маленькая для этого. - Уже через мгновение я сидела у Дагера на плечах. - А для этого уже слишком взрослая.

- Никому больше не позволяй садиться тебе на шею, Гарри, дружище, - посмеивался полубрат. - Эй, Пэм. Прямо как в цирке, да?

- По-твоему, я похож на скаковую лошадь? - уточнил Дагер.

- Не на лошадь, - сказала я, воображая самое больше животное в мире, - а на... на кита.

- Ты когда-нибудь видела сухопутных китов? - пробормотал Свен.

- Кит больше твоего папы? - Дагер не увидел, как я кивнула. Почувствовал. - Тогда нам нечего бояться, верно?

Мама рассмеялась и поцеловала Гарри, оставив на его щеке алый след помады. Она пригласила друзей в дом, и я услышала, как Свен шепнул покрасневшему другу: "даже думать об этом не смей, ублюдок". Тот в ответ толкнул его локтем под рёбра. А мама украдкой улыбнулась: она всё слышала. От этой улыбки мне стало не по себе.

- А где Ранди? - спросил Свен. - Он больше не досаждает тебе, Пэм?

- Он там. - Я посмотрела влево и вверх. На крыше, за стёклами оранжереи темнела мальчишеская фигура. - Он не спустится, пока здесь Дагер.

- Что так?

- Наверное, он боится китов, - предположил Свен.

- Нет, - тихо ответила я. - Ранди ничего не боится.

2 глава

По крайней мере, мне так всегда казалось. Даже сейчас складывается впечатление, что у этого неприкасаемого напрочь отсутствует базовое свойство организма - инстинкт самосохранения.

Все мы чего-то боялись, аккуратно, без лишних демонстраций. Мама боялась папы и старости. Папа боялся мамы и Свена. Свен боялся, что однажды Дагер станет выше него по званию или получит "героя" раньше него.

А я... Честно говоря, до войны у меня практически не было страхов, моя безопасность была незыблема. Статус, возраст, даже пол защищали меня, кажется, от всего на свете. Я всегда получала то, что хотела, и даже не могла представить, что может быть по-другому. Не только у меня, мне казалось, что так живут все. Что это нормально.

Я боялась только ящериц. Боже мой, этих безобидных ящериц. Похоже, один страх может вылечить другой... ведь вскоре настало время, когда я мечтала встретить хотя бы одну в нашем вымирающем от голода городе.

А тогда, в довоенном детстве, мне было достаточно только услышать шелест травы, разглядеть юркое чешуйчатое тело, чтобы начать заикаться.

- Ма... ма-ма-ма...

Но мама не слышала. Гвен Дуайт весело хохотала, сидя на веранде с соседками, такими же богатыми стареющими красотками, как и она сама.

Я забралась с ногами на скамейку, что стояла в саду, обхватила руками колени и, не мигая, смотрела вниз. Словно чувствуя мою слабость, ящерица замерла. Толстое, серое чудовище показало мне длинный раздвоенный язык. Её беззубый рот ухмылялся.

Мне казалось, нет ничего страшнее, чем вот так беспомощно смотреть на неё и думать, что она может забраться к тебе ночью в обувь или в кровать... но когда рядом со скамейкой появился Ранди, меня охватил настоящий ужас.