Атласная куколка - Страница 60

Потом она несколько минут сидела не двигаясь, стараясь успокоиться. Организм, освободившийся от роскошного ужина Алана де Бо, утешала себя Сэм, неизбежно почувствует себя лучше. Это называется отделываться от нежелательного опыта. Нужно добраться до квартирки в Доме моды Лувель, хорошенько выспаться, а утром собрать вещи и покинуть Париж. Она снова убегала и чувствовала, что поступает правильно.

Был второй час ночи, когда Саманте удалось наконец после третьего захода съехать с окружной парижской дороги в нужном направлении. Все это время она старалась побороть отчаяние, ощущение того, что эти безумные сутки никогда не кончатся. Обнаружив в конце концов дорогу, Сэмми начала узнавать некоторые улицы. Еще полчаса ушло на то, чтобы добраться до рю де Камбо, но даже теперь она никак не могла отыскать поворот к Дому моды Лувель. Дважды объехав квартал по кругу, Саманта готова была завопить от безысходности.

Она подогнала сверкающий черный автомобиль к светофору и остановилась. «О'кей, куда же ты теперь поедешь?» Измученная Сэмми не знала ответа. Сколько грез развеялось в прах за последние сутки! Сейчас, в два часа ночи, она сидит в машине посреди Парижа и не способна найти дорогу к дому хотя бы для того, чтобы добраться до кровати и заснуть.

Слезы бежали по ее щекам, а Сэмми повторяла и повторяла себе, что самой прекрасной, самой сокровенной ее мечтой был Алан де Бо. Господи! Он был само совершенство, казался таким достойным любви! Она уронила голову на руль. У нее никогда даже в мыслях не было обмануть кого-то. Просто она не особенно задумывалась над происходящим, порой была слишком честолюбива, порой — слишком не уверена в себе и в результате настолько запуталась, что желаемое принимала за действительность. Саманта вынуждена была честно признаться, что Алан де Бо вовсе не был принцем ее мечты, не был ослепительно-золотым аристократическим богом. Он оказался живым человеком, мужчиной, страдающим от ужасной проблемы. А что сделала она? Врезала ему по зубам и уехала!

Ну неужели ей обязательно нужно подойти к краю пропасти, чтобы понять суть происходящего? Она не любила Джексона Сторма, она не любила Алана де Бо. Больше Сэмми в этом не сомневалась.

«Пора мне перестать быть девчонкой-неудачницей, не такой, как все, вынужденной драться за все, что она хочет получить, — повторяла Сэмми, по-новому оценивая случившееся за последнее время. — И пусть Джеку кажется, что он хочет развестись с женой, я-то уже не нуждаюсь в нем! И вряд ли он был мне когда-то нужен».

Но ей не нужен и Алан.

Пора ехать домой, со вздохом решила Саманта Сначала в Дом моды Лувель — поспать, завтра — в Нью-Йорк, а потом, пожалуй, к концу недели, в Вайоминг.

Улица Бенедиктинцев погрузилась в темноту Сэмми даже слегка ударилась бампером «Ламборджини» о платан, пытаясь припарковаться. Единственное, о чем она мечтала, — плюхнуться в постель, хорошенько выспаться, а утром собраться и как можно скорее покинуть Париж.

Все лампы на первом этаже оказались выключенными. Звонить Альберту, чтобы он вышел и зажег свет, было совершенно бесполезно. Поэтому Саманта открыла дверь своим ключом и вошла в вестибюль.

Она настолько устала, что решилась воспользоваться ненадежным маленьким лифтом, чувствуя, что у нее не хватит сил на четыре лестничных пролета. Внутри кабинки темнота была совершенно непроглядной, и Саманта несколько минут пыталась нащупать кнопку четвертого этажа, внутренне готовясь к тому, как сначала дернется вниз и только потом медленно и со скрипом поползет вверх этот древний механизм.

Между вторым и третьим этажом кабина лифта остановилась. В темноте Сэмми немного запаниковала. «Господи, пусть эта ночь кончится! — взмолилась она. — Только бы добраться до постели и лечь!» Саманта ударила по панели с кнопками. Лифт протестующе застонал, шестерни заскрипели, и кабина вновь медленно поползла вверх, наполняя грохотом тишину пустого здания. «Финишная прямая», — сказала себе Сэмми, почти ничего не видя вокруг от усталости и темноты.

Кабина лифта остановилась, не доехав несколько сантиметров до последнего этажа, дверца не открывалась. Несколько минут Саманта пыталась справиться с ней и каким-то образом выбраться наружу, потом замерла, готовая сдаться, и уставилась на пустую площадку четвертого этажа, слабо освещенную лунным сиянием, проникающим через окошко в крыше. Черт побери! Последняя ночь в этом доме, а она застряла в лифте! Следовало сначала хорошенько подумать и только потом заходить в этот катафалк. Несмотря на усталость, Сэмми еще способна была оценить ужас момента: провести ночь всего в нескольких шагах от кровати. Она с отчаянием ударила кулаком по двери.

Медные решетки слегка раздвинулись. Саманта потянула за створку, пытаясь протиснуться в образовавшуюся щель. В тот момент, когда она уже почти выбралась наружу, внезапно из темноты послышался резкий окрик:

— Не двигайся!

И в ту же секунду на лестничной площадке раздался взрыв.

Яркие языки пламени взметнулись к самому потолку, тишину разорвало стаккато вспышек и грубые выкрики. Саманта почувствовала сильный удар, отлетела к стене и услышала, как знакомый голос прорычал ей прямо в ухо:

— Черт побери, придушить тебя за это мало!

Она ударилась головой о мраморный пол. На мгновение ей показалось, что оглушающий шум и яркие вспышки сосредоточились где-то внутри ее, а не снаружи. Затем появилась резкая боль, и наступила полная, все поглотившая ночь.

Отделение «Скорой помощи» Американского госпиталя в парижском пригороде Ньюили в четыре часа утра оказалось на редкость оживленным местом. Сэмми так и не удалось обнаружить ни одного уголка, где можно было бы вздремнуть.

Она сидела на скамейке в коридоре с того момента, как машина «Скорой помощи» доставила ее сюда. За это время к зданию успела подкатить вереница таких же машин, которые не только привезли всех англоговорящих раненых из Дома моды Лувель, но и трех американцев, пострадавших в автомобильной катастрофе на окружной дороге, беременную женщину на сносях и пожилую парочку туристов из Чикаго, которых доставили прямо из гостиницы с желудочным отравлением.

Больничный персонал с ног сбился, принимая новых пациентов, пробиваясь при этом сквозь все разрастающуюся толпу репортеров на подъездной площадке. Тут же находились полицейские офицеры Французской службы безопасности и агенты Интерпола — все они собрались в коридоре за стеклянной дверью.

Из-за шума и вереницы каталок, которые проносились мимо, подталкиваемые людьми в халатах, и скрывались в лифте недалеко от Сэмми, ее скамейка оказалась не лучшим местом для человека, который смертельно хочет спать. Она была настолько измучена, что уже давно не пыталась что-либо понять. А тут еще рядом уселся бесцеремонный молодой человек из американского консульства. У него явно сложилось собственное мнение о происшедшем. Он внимательно рассматривал Саманту.

— Вы знакомы с кем-нибудь из участников перестрелки, мисс Ларедо? — спросил он. — Парижская полиция или Интерпол уже просили вас опознать кого-либо? — И, не дожидаясь ответа, он продолжил: — Скажите, наркотики вам поставляли иранцы?

— Боже мой, так они еще и иранцы? — сразу очнувшись, удивленно спросила Сэмми. — А я думала, просто террористы.

Ей показывали фотографии смуглых молодых людей, но только теперь, когда об этом упомянул сотрудник консульства, она сообразила, что они действительно внешне напоминали иранцев. Первому же детективу, допрашивавшему ее — невысокому, стремительному офицеру из парижской полиции, — Сэмми дала честное слово, что не имеет ни малейшего представления, что за люди с густыми черными бровями и усами изображены на фотографиях. Прощаясь, детектив сказал ей, что те, кого арестовали позади склада Дома моды Лувель на подпольной фабрике наркотиков, принадлежали, видимо, к террористической группировке.

Сэмми закрыла глаза, вспоминая свои многочисленные походы на склад за нарядами Клод Лувель для ретроспективы.