Атаман Семенов - Страница 38

Телеграфист отстучал текст, выжидательно поднял голову:

— Подпись ставить?

— Обязательно. Подпись такая: «Военный комиссар Временного правительства по Дальнему Востоку Семенов».

Получилось очень внушительно, это подтвердил и старичок, он покивал довольно, одобрительно и произнес:

— Оч-чень хорошо!

Через два часа Семенова позвали на станционный телеграф. Старенький связист, победно улыбаясь, протянул ему узкую бумажную ленту — начало разговора с абонентом, находящимся по другую сторону «электрической проволоки».

— Станция Бухэду.

На той стороне «проволоки» находился сам Унгерн. «Меня освободили», — сообщил он.

— Отстучите вопрос: «Солдатам оружие вернули?»

«Так точно, — ответил на вопрос Унгерн, — начальник гарнизона станции Бухэду приносит извинения».

— Спросите: «Что намерены предпринять?»

Связист ловко, будто птица, решившая раздолбить старый, начиненный разной съедобной пакостью пень, отстучал вопрос. Унгерн ответил незамедлительно.

«В Бухэду стоит сильный гарнизон. Инцидент может повториться. Оставаться здесь нельзя».

Подержав ленту с ответом в руках, Семенов недовольно шевельнул ртом и велел телеграфисту:

— Отстучите приказ барону Унгерну: «Возвращайтесь вместе с отрядом в Маньчжурию».

Телеграфист, одобрительно кивнув, вновь склонился над аппаратом.

Утром следующего дня «бронепоезд» вместе с Унгерном и баргутами вернулся домой, остановился напротив длинного кирпичного здания станции. Паровоз устало выпустил длинную струю пара, скрылся в нем по самую трубу и затих. Семенов, не выходя из здания станции, посмотрел на творение рук своих — несуразный «бронепоезд» с бревном вместо пушки — и мстительно улыбнулся.

Пушки надлежало добыть. Хоть и выступал генерал Хорват против Семенова, хоть и противно было обращаться к нему с какими-либо просьбами, а все-таки Семенов, поразмышляв немного, решил преодолеть себя и съездить в Харбин. В конце концов, от одного-двух поклонов спина кривой не станет. Зато можно обзавестись пушками. В том, что у Хорвата полно этого добра, Семенов не сомневался — ведь перестали существовать и многочисленные дружины, охранявшие КВЖД, и Корпус пограничной стражи, и артиллерийские дивизионы, которые прикрывали тоннели, крупные станции и железнодорожные склады, набитые разным барахлом. Кроме пушек нужны были и винтовки, и пулеметы, и патроны, и обмундирование, и обувь... Голова шла кругом от одних только снабженческих забот.

Есаул, конечно, понимал, что ехать опасно: у генерала Хорвата — семь пятниц на неделе, вдруг встанет не с той ноги и пошлет целую роту, чтобы арестовать его за неподчинение. Семенов задумчиво пожевал губами, кинул в рот несколько кедровых орешков, оказавшихся в кармане, и усмехнулся. Конечно, усы у генерала Хорвата знатные, любой дворник может позавидовать, но и есаул Семенов тоже умеет носить усы...

С собой в Харбин он взял взвод монголов из нового пополнения: монголы были хорошими солдатами, китайцев видеть не могли, а уж вряд ли уступят цирикам[45] Хорвата в боевом азарте, в хватке и в желании победить.

Остановился Семенов в Харбине в гостинице «Ориант» — добротной, каменной, с гулкими коридорами и, что важно — с несколькими запасными выходами. Обследовал выходы, остался доволен.

Воздух Харбина пахнул ананасами — свежим заморским ананасом, похожим на большую сосновую шишку. Купить бы сейчас десятка два ананасов да накормить сопровождавших его монголов — вот бы их крохотные черные зенки полезли бы на лоб, — но где сейчас в Харбине найдешь ананасы?

Из «Орианта» он решил пока не выходить. По длинной пустынной улице, уже накрытой вечерней синью, будто некой таинственной кисеей, катилась мелкая кудрявая поземка, в домах начали зажигаться бледные электрические огни. Семенов подумал о том, что Харбин в сущности — российский город, и народ тут живет такой же, и дома такие же, и нравы, и бани так же топятся, только запах в городе заморский. Губы у него зашевелились сами по себе, словно он что-то хотел сказать, на лице появилось вопросительное выражение, в следующую минуту оно исчезло, глаза угасли, сделались настороженными и жесткими.

Семенов запросил канцелярию Хорвата, потребовал аудиенции у генерала, но ответа пока не было, и, с одной стороны, это беспокоило, а с другой — есаул понимал, что Хорват — человек честолюбивый, мелочный, осторожный, пятнадцать раз обмерит тряпку, чтобы раз отрезать от нее клок, все обдумает и только потом промычит что-нибудь невнятное.

Ответ пришел утром следующего дня — генерал ждал Семенова.

Дмитрий Львович Хорват был сама любезность; разговаривая с Семеновым, он любовно разглаживал свои роскошные пышные усы и старался походить на знаменитого генерала Скобелева, но это у него не получалось — Хорват больше напоминал сытого, отобедавшего свежей сметаной кота, щурился маслено, разглядывал есаула, похрюкивал что-то в кулак, на все вопросы отвечал осторожно, будто боялся испортить отношения с самим собою.

Семенов, примеряясь к собеседнику, также говорил осторожно, но потом его кольнуло что-то обидное — ему показалось, что Хорват не понимает его, и вообще генерал так же далек от России, как Земля далека от Луны, изображает из себя небожителя, — и тон его голоса изменился. Умный Хорват заметил изменения и улыбнулся понимающе. Семенова, который также был не глуп и по-мужицки приметлив, это разозлило еще больше, он нагнул голову, будто борец, вступающий в решающую стадию схватки, и произнес:

— Мне нужно оружие. Главным образом — артиллерийские орудия.

Хорват вспушил кончиками пальцев вначале один ус, потом второй и развел руки:

— У меня орудий, батенька, нет. Не-ту. Те, что остались, находятся при деле. Каждое орудие — на своем, утвержденном царем-батюшкой месте.

Высоко хватил Хорват насчет царя-батюшки, будешь из ружья стрелять — не достанешь.

— А артиллерия Пограничной стражи?

— Все вооружение Пограничной стражи я должен по договору с китайцами передать им. Вы знаете, они не сегодня-завтра войдут в полосу отчуждения КВЖД.

Семенов поморщился — быть стычке с китайцами.

— Это тоже обусловлено договором? — спросил он.

— Тоже обусловлено. Но... — Хорват поднял указательный палец, лицо его сделалось хитрым. Семенов неожиданно подумал, что Хорват сейчас произнесет примерно следующее: «Я для вас тут кое-что приберег... Пяток пушек и тридцать ящиков со снарядами. Можете сегодня же их забрать. И лучше сделать это сегодня во всех случаях» пока на них не наложили руку китайцы». Однако услышал есаул другое: «Я вас снабжу кое-чем обязательно. Только... позже».

— Позже и меня может не быть, и солдат моих — тоже. Мы все погибнем.

— Ну, не надо так мрачно, есаул.

— Что есть, Дмитрий Львович, то есть. В артиллерии я нуждаюсь немедленно... Немедленно! — повторил Семенов, напористо и поднял, как Хорват, указательный палец, — Иначе мне не выстоять. Сомнут.

Визит к Хорвату оказался обычным визитом вежливости, другими словами — пустым: Семенов не получил не то чтобы ни одного пушечного ствола, но даже одной латунной пуговицы для мундира.

— Пришивать к мундиру нечего, — грустно и в ту же пору озабоченно проговорил Семенов, шагая по растрескавшемуся обледенелому тротуару в гостиницу «Ориант». Несколько монголов-охранников двигались следом, пугая своим решительным видом прохожих.

Через полтора часа есаул забрался в свой вагон и дал команду к отправке — мандат военного комиссара Временного правительства продолжал действовать, он имел не только свой собственный вагон, но и целый поезд. Около тоннеля на станции Хинган Семенов приказал машинисту остановиться.

Въезд в длинный, черный, пахнущий холодом и дымом тоннель охраняли две полевые пушки с изрядно поредевшими расчетами — на всю батарею осталось только три артиллериста, видно, большинство батарейцев, покидав в мешки свое нехитрое барахлишко, поспешили исчезнуть в туманных далях, именуемых Родиной.