Астронавты в лохмотьях (Мир и Верхний Мир - 1) - Страница 6

- Идиотка, - прошептал Леддравор. Племя Геф интересовало его только с военной точки зрения, а их религия представлялась ему бездарной мешаниной всех суеверий, какие только можно встретить в самых отсталых странах Мира. Наверно, женщина добровольно вызвалась сыграть центральную роль в обряде плодородия, веря, что эта жертва гарантирует ей перевоплощение в принцессу на Верхнем Мире. Щедрые порции вина и сушенных грибов, вероятно, придали этой идее убедительности, но нет лучшего средства для прочистки мозгов, чем близость смерти.

- Какой бы она ни была идиоткой, я предпочел бы, чтобы она сейчас лежала подо мной, - проворчал Риф. - Не знаю, кто выстрелит первым - дерево или я.

- Я подарю эту бабу тебе, когда мы закончим дело, - улыбаясь, сказал Леддравор. - Какая ее часть тебе больше нравится?

Риф сделал вид, что его тошнит, восхищаясь способностью принца соперничать с подчиненными в любой солдатской доблести, включая непристойность.

Леддравор перевел бинокль на гефских часовых. Как он и думал, они все чаще поглядывали на жертвенное дерево, где поднималась уже третья пара листьев. Он знал, что этот феномен имеет сугубо ботаническое объяснение горизонтально расположенные листья оторвало бы при сотрясении от опылительного залпа, - но зрелище получалось в высшей степени возбуждающим. Леддравор не сомневался, что, когда наступит кульминация, все гефское племя будет увлечено только им. Он убрал бинокль и крепко сжал рукоятку меча. Листья уже охватили ствол бракки, и в то же мгновение зашевелилась четвертая пара. Женщина еще неистовее замотала головой, и ее крики, смешанные с речитативом одинокого мужского голоса где-то в толпе, стали слышны на краю поляны.

- Десять монет тому, кто заткнет священника, - сказал Леддравор, подтверждая свою неприязнь ко всем сеятелям суеверий и особенно к тем из них, кто малодушно боялся сам выполнять работу мясника.

Принц поднял руку и снял со шлема капюшон, скрывавший алый гребень сигнал к наступлению. Юные лейтенанты, командиры остальных трех отрядов, только и ждали, когда на опушке леса мелькнет яркое пятно. Леддравор застыл перед рывком. Четвертая пара листьев уже сомкнулась вокруг ствола - нежно, как руки влюбленных, - и женщина, привязанная к макушке дерева, вдруг затихла: то ли потеряла сознание, то ли просто обмерла от ужаса. Напряженная, пульсирующая тишина воцарилась на поляне. Леддравор знал, что перегородка в камере сгорания уже исчезла, зеленые и пурпурные кристаллы перемешались, и освобожденная энергия вот-вот вырвется наружу.

Выстрел, хоть и направленный вверх, прозвучал оглушительно. Ствол бракки, содрогнувшись, хлестнул воздух, и опылительный залп умчался в небо столб газа, окруженный кольцами дыма, на мгновение окрасился кровью.

Земля под ним дрогнула, когда ударная волна прокатилась по лесу, а в следующее мгновение принц уже вскочил на ноги и побежал. Оглушенный чудовищным взрывом, он не мог как следует оценить внезапность нападения. Справа и слева мелькали оранжевые гребни лейтенантов, а позади из-за деревьев высыпали дюжины солдат. Гефы зачарованно пялились на дерево, листья которого уже начали разворачиваться, но в любую секунду могли обнаружить опасность. Леддравор преодолел уже половину расстояния до ближайшего часового, и если тот не обернется, то умрет, даже не узнав, кто его ударил.

Однако геф обернулся. Лицо его исказилось, рот скривился в тревожном крике. Он ожесточенно пнул что-то, скрытое в траве, и Леддравор сразу догадался, что именно: гефский вариант пушки, полый ствол бракки, установленный под наклоном и предназначенный исключительно для уничтожения живой силы противника. Ударом ноги страж разбил стеклянную или керамическую капсулу в казеннике, но ему еще предстояло смешать энергетические кристаллы, что неизбежно задерживало выстрел (именно из-за этого колкорронцы не жаловали такой вид оружия), и краткая заминка позволила Леддравору сманеврировать. Криком предупредив своих солдат, он метнулся вправо и подлетел к гефу как раз в тот момент, когда пушка с оглушительным треском послала сквозь густую траву веерообразный град камней. Все еще под впечатлением от жертвоприношения, геф был морально не готов к схватке, но все же умудрился вытащить свой меч. Не останавливаясь, Леддравор срубил его одним ударом в шею и ринулся дальше, в самую гущу сражения.

Время словно прекратило свое обычное течение. Прорываясь к центру поляны, принц смутно слышал сквозь вопли и стоны новые залпы пушек. Он уже зарубил по меньшей мере двух молодых женщин, что наверняка вызовет недовольство у солдат, но Леддравору слишком часто случалось видеть, как неплохие в общем-то бойцы гибли ни за грош, пытаясь в пылу сражения отличить мужчин от женщин. Последних только оглушали, но для этого требуется время, а вражескому клинку достаточно мгновения, чтобы найти свою цель.

Некоторые из гефов пытались бежать, но колкорронцы, окружив поляну, отгоняли их назад или сбивали с ног. Другие силились оказать сопротивление, но их увлеченность церемонией давала о себе знать, и теперь они сполна расплачивались за роковую потерю бдительности. Группа жрецов с косичками и диковинной татуировкой забралась под священную сень девяти бракк, пытаясь использовать их стволы в качестве естественного укрытия. Они серьезно ранили двоих из нападающих, но продержались недолго. Слишком тесное пространство и копьеносцы из второго ряда колкорронцев сломили их сопротивление.

Внезапно сражение оборвалось.

Кровавый угар и безумие схватки сменилось у Леддравора обычным спокойствием и ясностью мысли. Оглядевшись, он первым делом убедился в том, что в живых не осталось никого, кроме его собственных людей и кучки пленных женщин, а потом посмотрел вверх. Лес защищал воинов принца от птерты, но на поляне они оказались под открытым небом и, следовательно, подвергались серьезному риску.

Небесная полусфера этих мест для уроженца Колкоррона выглядела странно. Леддравор вырос под огромным туманным шаром Верхнего Мира, висевшим прямо над головой, тогда как здесь, на полуострове Лунгл, планета-сестра была смещена далеко на запад. Над собой принц видел чистое голубое небо, отчего чувствовал себя неуютно, как будто планировал сражение и оставил незащищенным важный фланг. Однако среди узора дневных звезд не двигалось ни одного лиловатого пятнышка, и, успокоившись, он вернулся к реальным заботам.