Астронавт Джонс. Сборник научно-фантастической прозы - Страница 15

— А где твой провожатый? — Элдрет хихикнула.

— Миссис Дюмон переговорила со своим мужем, а тот обратился к своему боссу, тому толстяку. Они пришли к выводу, что ты, несомненно, достойный маленький джентельмен, вполне безобидный. Как тебе это понравилось?

— Ну, да. Ведь я убийца-садист. Сейчас у меня отпуск.

— Прелестно. А что у тебя за штуки?

«Штукой» оказались трехмерные шахматы. Макс играл в них еще с дядей, все астронавты увлекались этой игрой. Эти шахматы он купил в корабельном магазине, потратив на них свои чаевые. Это была дешевая модель, без дистанционного управления, фигуры были отлиты, а не вырезаны вручную.

— Это пространственные шахматы. Видела такие?

— Да, но я не знала, что ты играешь в них.

— А почему бы и нет? Ты когда-нибудь играла в обыкновенные шахматы?

— Немного.

— Основы игры те же самые, но в этих шахматах больше фигур плюс дополнительные направления движений. Я покажу тебе.

Она села напротив Макса, и он начал свои объяснения.

— Это беспилотные грузовые корабли… или пешки. Дойдя до противоположного края, они могут превратиться в любую фигуру. Это четыре крейсера, они соответствуют коням, выполняя свой ход они обязаны перейти с того уровня, откуда они начинают ход, на любой другой. А вот это Имперский флагман, ему-то и нужно поставить мат.

Таким образом они прошли правила с начала до конца, не без помощи Мистера Чипса, которой жутко понравилось передвигать фигуры.

— Схватываешь буквально на лету, — похвалил Макс.

— Благодарю.

— Конечно, настоящие игроки играют в четырехмерные шахматы…

— А ты?

— Нет, но я надеюсь, что освою. Мой дядюшка часто играл в них, собирался научить и меня, но умер.

Элдрет взяла в руку одну из фигур.

— Скажи, Макс, скоро наш первый прыжок?

— Который час?

— Шестнадцать двадцать одна, мне пора подниматься.

— До прыжка осталось тридцать семь часов и семь минут.

— М-м, кажется, ты разбираешься в этом. Может, ты объяснишь мне, в чем тут суть. Я слышала, как астрогатор говорил об этом за столом, но ничего не поняла. Мы что, нырнем в искривление пространства?

— О, нет, пространство не искривляется, за исключением тех областей, где «пи» не равно 3,1415926535 и так далее. Но мы направляемся туда, где пространство на самом деле плоское, а не слегка изогнутое, как в околозвездных областях. Аномалии всегда плоские, иначе они не могли бы состыковаться, то есть были бы соизмеримыми.

— А можно еще раз?

— Видишь ли, Элдрет, ты сильна в математике?

— Я? На экзамене завалила неправильные дроби. Мисс Мимси была раздосадована.

— Мисс Мимси?

— «Школа молодых леди мисс Мимси». Так что я слушаю тебя с открытым ртом. Но ведь ты говорил мне, — удивилась она, — что учился в деревенской школе и даже не закончил ее.

— Да, но меня учил мой дядя. Он был великим математиком. После него не осталось теорем, названных его именем, но я думаю, он все равно великий. Я не знаю, как объяснить тебе, Для этого нужно рассмотреть несколько уравнений. Подожди! Можешь одолжить мне на несколько минут твой шарф?

— Конечно, — она протянула Максу шарф. На шарфе методом фотопечати была нанесена стилизованная схема Солнечной системы, сувенир со Дня Солнечного Единства. В центре находилось условное изображение Солнца, окруженное кольцами, символизирующими орбиты планет.

Взяв шарф, Макс ткнул пальцем:

— Это Марс.

— Ты прочитал название, так нечестно.

— Минуту терпения. Это Юпитер. Чтобы добраться от Марса до Юпитера, тебе придется проделать определенный путь. Но предположим, я сложу шарф так, что Марс окажется непосредственно над Юпитером. Что тогда помешает просто перешагнуть с одного на другой?

— Полагаю, что ничего. Кроме одного: то, что прекрасно получается с шарфом, может не сработать на практике. Не так ли?

— В непосредственной близости о планет это так. Но все прекрасно получается, если отдалиться от планеты на некоторое расстояние. Видишь ли, в том-то и состоит суть этого явления: там, где пространство свертывается на само себя, понятие расстояния теряет смысл.

— Так выходит, что пространство искривляется?

— Нет, нет! Посмотри, я просто сложил шарф, не растягивал и не мял его. То же самое и с пространством; разумеется, в другом добавочном измерении.

— Твое «разумеется» ко мне не относится.

— Математика здесь проста, но наглядно объяснить это довольно трудно. Пространство, наше пространство, можно сложить до размеров кофейной чашки, разумеется, в четырех измерениях.

Элдрет вздохнула.

— Я не понимаю, как такая чашка сможет удержать в себе далее кофе, не говоря уже о всей галактике.

— Ну, это не трудно. Ты сможешь запихнуть этот мягкий шарф в наперсток, тот же принцип. Но позволь, я закончу. Считалось, что ничего не может двигаться со скоростью, превышающей скорость света. Это было верно и в то же время неверно…

— Как так?

— Одна из аномалий Хорста. Нельзя передвигаться быстрее света, однако это применимо только к нашему пространству. Если вы превысите скорость света, то сразу же выскочите из области пространства, обладающего этим свойством. Но если это произойдет там, где это пространство сложено и соизмеримо, то вы опять окажетесь в нашем пространстве, но довольно далеко от первоначального места. Это удаление зависит от того, как сложено пространство, и от массы тела, двигающегося в этом пространстве. Это нельзя объяснить словами, но поддается вычислениям.

— А если это происходит в случайно выбранном месте?

— Именно это и произошло с первопроходцами — они не вернулись. Поэтому профессия разведчиков так опасна; их корабли проходят первыми через вновь открытые аномалии. За это они и получают сумасшедшие премиальные. Они ведут свои корабли туда, в места, которые ты не увидишь, со скоростью, близкой к скорости света, причем им необходимо придать кораблю нужное ускорение в конкретной точке пространства. Малейшая ошибка — и тогда катастрофа. Со времени выхода из атмосферы мы достигли ускорения в двадцать четыре «же», хотя и не ощущаем этого, так как находимся в поле разрыва с искусственной силой тяжести — это еще одна аномалия. Мы подобрались к самому краю Стены Эйнштейна, скорости света, и скоро проскочим сквозь нее как проскакивает семечко арбуза между пальцами. А выскочим рядом с Тета Кентавра за сорок восемь световых лет отсюда.

Ее передернуло.

— Ты хочешь сказать, если мы выскочим.

— Пожалуй, но это не опасней, чем летать на вертолете. Давай посмотрим на это с другой стороны: не будь аномалий, нам бы никогда не достичь звезд, слишком велики расстояния. Как говорил мой дядя, среди пустоты должны быть аномалии.

— Полагаю, что он был прав, — Элли вскочила на ноги. — Мне, пожалуй, пора идти, пока миссис Дюмон не переменила свое мнение. — Она передала Мистера Чипса в руки Макса. — Иди, малыш, это парень, что надо.

Вопреки собственным намерениям первый прыжок Макс проспал. Прыжок состоялся в пять с небольшим утра по корабельному времени. Когда в шесть утра его разбудил сигнал побудки, все уже было кончено. Одевшись, он помчался на верхнюю палубу. Коридоры на палубе «С» были пусты, пассажиры здесь появятся не раньше, чем через час. Он вошел в кают-компанию и взглянул в смотровое окно.

Звезды внешне выглядели вполне нормально, но знакомых созвездий он не увидел. Только Млечный путь, наша собственная галактика, казалось, не изменился: для огромного скопления звезд размерами сотни тысяч световых лет небольшое перемещение в шестьдесят световых лет было что слону дробина.

На небольшом склоне выделялась яркая желто-белая звезда; Тета Кентавра, солнце планеты Гарсона, решил Макс, их первая остановка. Не желая встречаться с пассажирами, он быстро вышел.

Даже при чрезвычайно высокой скорости кораблей, оснащенных импеллерами «Хорст-Конрад», перелет до планеты Гарсона длится почти месяц. Элдрет ежедневно навещала Мистера Чипса, частенько играла с Максом в шахматы. В эти посещения он узнал, что родилась она не на Геспере, а в Окленде на Земле, хотя Геспера и была для нее домом.