Астраханский вокзал - Страница 9

Инспектора на диване уже не было.

Слыша за собой шаги, Денисов проскользнул к столу, сбросил куртку на диван и быстро открыл сейф. Занимаясь личным сыском на вокзале, он, безусловно, не должен был уезжать. Холоди-лин застал Денисова в той же позе, в которой и оставил час назад, – сидящим на корточках у раскрытого сейфа.

– Никто меня не спрашивал? – спросил Холодилин.

– При мне нет.

На одной плоскости была товарная станция, стрелок в литых галошах и огромном тулупе, бойкий, понимавший по-французски стропальщик, он сам, Денисов, только что прибежавший с товарной станции, на другой – заместитель начальника управления полковник Холодилин, полагавший, что все это время Денисов провел в кабинете, вокзал, кабинет с колонной, опять же он сам, инспектор Денисов, являвший ту единственную грань, в которой обе эти плоскости пересекались.

– …Я отлучался…

– Прозвенел телефон.

– Астраханский вокзал, милиция.

– Меня просили позвонить. Я из контейнерного отделения…

– Инспектор Денисов. Здравствуйте. – Он на секунду замялся. – Уголовному розыску важно знать, как вы встретили Новый год. Не удивляйтесь. В трубке раздался смех.

– Неплохо: смотрели телевизор. Часа в три ночи вышли на лыжах. В лесу хорошо! Не приходилось бывать?

– Приходилось, но давно. Во сколько часов вы вернулись из леса?

– В шесть, сразу на работу поехала. Можете объяснить, зачем это уголовному розыску?

Основной вопрос Денисов приберегал на конец.

– Каким образом вам стало известно, что из электрички в четыре двенадцать кто-то побежал на Дубниковскую улицу? К девятиэтажке?

– Вот оно что? А я-то думала! – Весовщица снова засмеялась. – Мне подружка рассказала – Нина Устюжанина. Она в той электричке проводницей ездила.

– Вас понял.

Круг замкнулся.

– Кто это приходил к тебе тридцать первого декабря вечером на работу? – спросил Блохин у дежурного по автоматической камере хранения, полушутя и как бы не придавая большого значения. – Давно его знаешь?

Блохин пригласил Порываева для беседы в кабинет.

– …Или только познакомились?

Длинноволосый Порываев сидел перед столом, выставив вперед тонкие, в огромных ботинках ноги. Вопрос застал его врасплох.

– Да нет. Наш один – белостолбовский.

– Сосед, что ли?

– Он вроде теперь в Москве живет. – Порываев оглядел кабинет.

Блохин спрашивал наугад.

– Будем считать: товарищ. – Он оживился. – Что его на вокзал-то принесло? В такой день!

– Кто знает? Может, просто так пришел!

– Ну уж просто так! Как, говоришь, его фамилия?

– Я и имени-то не знаю. Поздороваешься обычно: «Как дела, старик?» – «Ничего». Вот и все. – Порываев разговаривал нехотя, но Блохина это не смущало: у него была своя линия поведения во время таких бесед.

– Бывает. У меня тоже, бывало, друзья-знакомые! Полгорода здоровается, где ни появишься, в любое время суток! Этот-то к тебе в какое время заявился?

– После мариупольского.

– Примерно в двадцать один час. Выпивали? По глазам вижу! А закуска? – Блохин засмеялся, снял с головы шляпу, подумал и снова надел. – Или под водичку?

Порываев колебался.

– Не бойся, начальнику вокзала не скажу. Старый год провожали?

Независимо от ответа Блохин знал правду – выпивали. Во время кражи из автоматической камеры хранения дежурный был навеселе. К нему приходил человек, которого дежурный либо не знает, либо хочет скрыть. Все вместе это составляло освященный традицией набор ингредиентов раскрытия любого преступления: подозреваемый, ведущий сомнительный образ жизни; сообщник, которого «не знают», и алкоголь.

– Ну ладно. Не хочешь – можешь не называть. Не настаиваю. Вот мне что скажи: когда ты открываешь ячейку и видишь, что в ней нет вещей, как ты обязан поступить?

– Пустую ячейку я оставлю открытой – пусть пассажиры пользуются.

– Правильно. Следующий вопрос: когда по указанию инспектора ты вскрывал ячейки, какую-нибудь из них оставил открытой?

– Я? – Порываев с секунду смотрел Блохину в глаза, потом не выдержал, отвел взгляд.

– …Да или нет?

– Нет

– Вот видишь! Значит, во всех ячейках лежали вещи!

Порываев не догадывался, куда клонит Блохин, но чувствовал подвох.

– Повторяю: поскольку ты ни одной ячейки не оставил открытой, значит, среди них не было ни одной пустой – вывод из двух первых посылок. Так?

– Так.

– Следовательно, в пятьсот второй – слушай внимательно! – лежали в это время вещи. Их украли уже после этого. Верно?

– Погодите! Про них я ничего не знаю! Я же только приоткрывал ячейки, чтобы пассажиры свои вещи искали! А сам в них не заглядывал.

– Ловко? Так и не заглядывал?!

– Зачем мне? – Порываев переступил на полу тяжелыми нелепыми ботинками. – Да еще при инспекторе?

– Но, если бы ты открыл пустую ячейку, тебе бы потерпевшие подсказали!

– А я откуда знаю? С них и спрашивайте.

«Нечем тебя прижать, ведь врешь! – подумал Блохин. – Сейчас хотя бы еще улику, самую малую!»

Тут ему снова повезло.

– Ну ладно, Порываев, верю – не знаешь, не видел… Но о встрече-то с тем человеком вы договорились? Он к тебе зайдет после Нового года или ты к нему? Как?

Блохин снова попал в точку – и это почувствовал. Дежурный заерзал на стуле.

– Сказал, утром вернется с первой электричкой…

– С первой?!

– Он так сказал…

– Понимаю. – Блохин пока еще ничего не понимал. – В чем он одет?

– По-рабочему: куртка, сапоги.

Москва,

начальнику Московского управления

транспортной милиции.

На ваш № 01/1 от 1 января сообщаю, в период с 22 по 26 декабря на бакинском вокзале зарегистрирован ряд краж из ячеек автоматической камеры хранения. При этом направляю словесное описание лиц, вызвавших подозрение дежурных сотрудников милиции и камеры хранения.

Начальник линейного

отдела милиции на ст. Баку.

Далее шли описания – всего одиннадцать словесных портретов.

– Ну, теперь краж не будет, честное слово! – обрадовался Денисову механик. – Кончились кражи! При вас не посмеют! Отрезано, товарищ начальник! – Горелов показал на баул, который Денисов нес в руке. – Это вы хорошо придумали. Полная конспирация!

В лабиринтах камеры хранения было много людей. Щелкали шифраторы, хлопали дверцы ячеек. Уборщицы едва успевали отбрасывать в сторону оберточную бумагу, стружки.

Киоскер напротив залавливал покупателей, модулируя глухим, хорошо поставленным баритоном:

– «Две зимы, три лета» – писателя Федора Абрамова! Последние экземпляры! Факты биографии разведчика Георгия Суханова-Ставрова! – Все книги, проходившие через киоск, оказывались в конце концов детективами. – Предупреждаю, товарищи, всем не хватит! Не становитесь, Очень интересная книга!

У киоска быстро росла очередь.

Открывая ячейки, чтобы что-то взять или положить, большинство пассажиров не меняло шифр изнутри – как только электронное устройство срабатывало и щелкал замок, они быстро изменяли цифры на наружном шифраторе. Так было проще. Уложив вещи, просто опускали монету и гулко хлопали дверцами. Шифр внутри оставался тот же.

Денисов прошел по всем отсекам. Обстановку для совершения кражи из автокамеры трудно было назвать благоприятной: наступал очередной прилив пассажиров. Он продолжался два часа, пока были закрыты на обед магазины.

Вернувшись, обычно из «Лейпцига», «Тысячи мелочей», «Людмилы», пассажиры сортировали покупки. У входа в отсеки толпилось не менее двух-трех десятков ожидающих. О том, чтобы в таких условиях подобрать шифр, переходить от ячейки к ячейке, не могло быть и речи.