Астма. Высокая турбулентность (СИ) - Страница 73

“И как ты позволяешь ему это?” — опять сказал жестами не для посторонних ушей.

“У него своя жизнь. Если ты что-то решил, тебя тоже не сдвинуть с цели”, — показал брат с укоризненным взглядом.

— Да. Это семейное, — ответил голосом, а Лена шепнула мне: “Что семейное?”

В этот момент мы увидели молодого парня на входе в гостиную.

Он действительно вытянулся, набрал мышечную массу. На нем была несвойственная ему белая рубашка, но одежда не могла скрыть хулиганский вид. Можно вывести оборванца с парижских улиц, но парижские улицы не вывести из оборванца никогда.

Черные волосы были беспорядочно взъерошены, поза расхлябанная, непринужденная. От отца мальчишка взял овал лица, миндалевидный разрез глаз и густые, низкопосаженные брови, а вот тонкий нос с небольшой горбинкой и чуть более пухлые губы ему достались от Шанталь. Глаза были черные, бесовские, как у меня. На губе ссадина — то ли приложился где-то, то ли подрался. При всей своей внешней похожести на родителей внутри сидел совсем иной человек. Как всегда дерзкий и хмурый взгляд разгладился при виде незнакомки у нас на кухне.

— Проходи, пообедай с нами, Теодоро, — пригласила Шанталь.

— Не, ма. Я к себе пойду. Рад видеть, дядя, — кинул парень на родном французском чисто для вежливости и скрылся в коридоре.

— Шанталь, а где у вас ванная? — спросила Лена.

Женщина только присела, но тут же попыталась встать.

— Сиди-сиди, я покажу, — ответил и повел Лену по коридору.

Черноволосый мальчишка вдруг высунул нос из двери своей комнаты.

— А вы Лина? — окликнул он на хорошем английском. Обычно мелкий скрывает, что владеет им в совершенстве.

Лена удивленно развернулась, а парень вышел в коридор нам навстречу.

— Да. Откуда ты знаешь?

— Дино говорил мне о Вас, когда я был маленьким, описывал внешне. Очень хорошо помню! Я влюбился по одним лишь рассказам, а теперь понимаю, что не понарошку, — юнец растянулся в улыбке и похотливо подмигнул моей будущей жене, а у меня затряслись поджилки.

— Ты не знаешь, что это, Тео, — зарычал я на французском. — Иди пересчитай своих баб и сверь с запасами презервативов.

Парень оскалился, на секунду задумался, что мне ответить, а потом выдал также по-французски.

— Я ими не пользуюсь, дядя. Они для лохов.

Захотелось дать этому придурку по его тупой башке, но мальчишка смылся обратно в свою комнату, на прощанье исподтишка показав мне средний палец и елейно улыбнувшись.

Теодоро Риччи. Стыд и позор эрудитов нашей семьи. Насколько трепетно я любил племянника до десяти лет, настолько же сильно возненавидел, когда этот мелкий гад перевалил за порог пубертата. Парень всячески отрицал учебу, едва закончил школу и напрочь отказался в том году поступать в университет, даже с учетом проплаченного места и вездесущих знакомств его деда, чем окончательно уничтожил остатки уважения к нему.

Тео вел разгульный образ жизни. Не в том отношении, что пил, курил и кололся. Нет. Он проматывал свои дни на мимолетные увлечения, совершенно не думал о карьере и будущем, постоянно дерзил старшим. Этот дурачок считал своими лучшими достижениями миллион подписчиков в соцсетях, права пилота на вертолет и владение всеми мыслимыми и немыслимыми видами экстремального спорта.

К слову, я еще был более менее благосклонен к этому малолетнему придурку (хотя, не такому уж малолетнему, в этом году ему будет 20). А вот Дарио Риччи, его дед, в тайне надеялся, что пиздюка когда-нибудь завалит лавиной в Альпах или он, наконец, задохнется от приступа астмы где-нибудь в прыжке с парашютом. На полном серьезе. Теодоро считал, что так ему лучше. Возможно, постоянные нагрузки, кардиотренировки, увеличение объема легких и помогали ему сделать приступы более редкими (я давно не видел их), но рисковал он неоправданно. Вел себя, как сумасшедший. И это говорю я, человек, который поддержал его увлечение мотофристайлом в 16 лет. В 14 был сноуборд (и, возможно, есть сейчас), в 17 бейсджампинг и прыжки с парашютом, мастерство езды на мотоциклах к 19 годам достигло высшего уровня, а паркур из его жизни с 12 лет никуда не девался — это ведь так популярно во Франции. Шанталь говорила, что сейчас он реально заинтересовался фридайвингом, и это, с учетом его недуга, пугало больше всего. Не знаю, как эта милая женщина еще не поседела.

Иной раз, когда я писал Дани, невольно задумывался, стоит ли вообще спрашивать про Тео. Ну а вдруг парень уже сдох. Мой отец говорил, что когда это случится, у пиар-службы нашей семьи вдвое поубавится работы. Жестоко, да. Но с отцом по-другому и не бывает. Разумеется, все началось с того, что Шанталь уговорила Даниэле проигнорировать семейную традицию с буквой “Д” в мужских именах и назвать мальчика Теодором. Заботливый дедушка иной раз любил об этом упомянуть в присутствии Тео, так, между прочим, мол от того парень такой идиот.

— Зачем ты с ним так? — вырвала меня Лена из размышлений, распознав мою гневную интонацию в голосе.

— Я его ненавижу так же сильно, как люблю, — не стал скрывать.

— Но почему?

— Знаешь, забавно как-то в нашей семье получилось, — говоря это, я повел ее дальше по коридору. — Я взял из генов всего по чуть-чуть, Дани захапал все мозги со своими учеными степенями по химии и биоинженерии, а вот моему племяннику досталось все бабкино: красота, любовь к риску и безумие.

— Ты про Лучиану говоришь?

— Ну а про кого же еще, — развел руками я.

— Не знаю, мальчик вроде выглядит приветливым и симпатичным.

— Это он умеет — вовремя прикинуться. Лицемер мелкий.

— Ладно, Дино. Я все поняла. Не нужно идти за мной в ванную, — улыбнулась девушка.

— Ты уверена? — нахально просунул голову в щель между дверью и косяком. — Я бы дождался пока ты сделаешь свои дела, а потом помог бы с чем-нибудь еще.

— Иди отсюда! — рассмеялась она, выпихивая меня наружу легкими толчками в грудь.

Стряхнул с себя мимолетно прошедший по венам импульс (терпение, скоро, очень скоро), а потом постучался в комнату к Тео. Чисто из вежливости, так как знал, что мальчишка не ответит.

Зашел в комнату. Громко играла немного печальная музыка непонятного жанра. Парень сидел спиной ко мне. Свою рубашку он "повесил" прямо на пол, рядом с креслом. Действительно, зачем церемониться. Тео пялился в монитор ноутбука, просматривал какие-то видео. Приглядевшись, я понял, что это кадры с портативной камеры, закрепленной на его шлеме.

— Снимаешь свои трюки? — спросил я, пытаясь перекричать музыку и обозначая свое присутствие.

— Ага, для канала, — не поворачиваясь громко ответил парень по-французски.

Он всегда говорил со мной на языке, который считал родным. Из принципа. Это чуть подбешивало, но, надо сказать, что это была лишь малая толика того, что могло раздражать меня в юнце. Упрямство. Ретивость. Пылкость. Я как никто другой понимал пацана, он очень напоминал меня в его годы. Однако на моих плечах лежал груз мудрости всего мира из-за того, что я тоннами читал литературу, а вот у Тео в башке помимо драйва, риска и девочек, похоже, перекати поле. Это-то меня и настораживало.

Я глядел на мелькающую картинку у него на экране, машинально кивал головой в такт слишком спокойной для такого зрелища мелодии. Под это музыкальное сопровождение складывалось ощущение, что парень вот-вот разобьется. Какое-то время я молчал и все пытался просчитать скорость, с которой он едет по трассе. Вернее не едет, а стантит на заднем колесе. Гадал, как он так долго держит баланс, да еще при такой быстрой езде ровно приземляет и не ловит воблинг или вообще не теряет руль. Дьявол мелкий.

— Отец знает о твоем наивном детском увлечении? — подколол я, потеряв терпение.

— Меньше знает, крепче спит, — вяло отозвался мальчишка, затем сделал музыку чуть тише, развернулся и добавил. — Дино, у тебя сейчас такое важное лицо, как будто ты нефть нашел в нашем унитазе. Че надо?

— Сырье — не моя специфика. Новые колеса? — я сменил тему, чтобы расположить упрямого Тео к разговору.