Артефакт душ (СИ) - Страница 25

– Лойтер, – Аннелаис обернулась и послала сыну мягкую улыбку, а вместе с ней – тепло и успокоение, что было ее даром альва, – ты не хуже нас с отцом знаешь, как обстоят дела на континенте и тут, у нас, в Срединных землях. И понимаешь, что это не та жизнь, которая нам уготована по праву рождения. Мы не должны быть бесправными рабами на земле, что принадлежала нашим великим предкам.

– Я не понимаю, к чему ты клонишь.

– Зная неистовую ненависть Ильги к людям, я сомневаюсь, что она оставила человеческих детей у себя просто из чувства жалости. Для этого должна быть очень веская причина. И она не просто их оставила, но еще скрывала всё это время. Ведь Айлех и Иоланта не были учтены, как рабы. Кроме местных, никто не знал, что они у нее живут.

– Откуда ты знаешь?

– Не важно, важно, что эта тайна не должна попасть в плохие руки. Айлеха мы потеряли, здесь уже ничего не поделать. Но вот девочку еще можно спасти. И раз Ильга возложила эту честь на тебя, прими ее с достоинством. Мы с отцом правильно тебя воспитали: если отбросишь эмоции, ты поймешь, что я права. По крайней мере, мне очень хочется в это верить.

Темно. Сыро. Промозгло, пробирает до костей. Пахнет прелой соломой, плесенью, заскорузлой кожей и мочой. Айлех поморщился от непередаваемого аромата и застонал от боли. Тело словно вынули из жерновов, что перетерли его в труху. Мышцы и кости болели так, что не то что бы подняться, даже пальцем пошевелить было невозможно. Но запах стоял такой отвратный, что больше утыкаться носом в солому желания не было, поэтому, сделав над собой колоссальное усилие, Айлех сел, опираясь на стену.

– Очнулся! – радостно воскликнул Илбрек из соседней камеры. Потом вновь нахмурил кустистые брови и, вцепившись в прутья, спросил: – Но почему ты здесь? Что произошло, когда меня забрали?

– Хотел бы я и сам знать. – Придерживаясь за стену, Айлеху удалось подняться. В голове гудели обрывки воспоминаний. Свет, оторванная рука, брызги крови, нечеловеческий крик боли… Потом боль в его голове и темнота, прохладная и успокаивающая.

– Где мы?

– Они не сказали, – пожал плечами Илбрек. – Запихнули нас в камеры и ушли. Но, думаю, не в хорошем месте: в хорошем за решётки не сажают.

– А как долго мы здесь?

– Не знаю, по ощущениям день прошёл. – Илбрек уселся на пол, тоже устланный соломой.

– А эти, жуткие… не говорили, зачем мы здесь?

– Нет. Но явно не для того, чтобы выйти на свободу. Каким же дураком я был! Ведь не зря говорят: видишь жнеца – хорошего не жди. Но я-то, старый дурак, надеялся, что это все присказки глупых и не в меру впечатлительных.

– А как же свет? Разве он не измеряет чистоту твоей души?

– Не знаю, Айлех, может быть, но я уже ни в чём не уверен. Зачем нас тогда в подземелье закрыли, если мы не виноваты? Хотя мне до сих пор не понятно, почему ты тут. На людей анимусы правды не действуют, если только ты не сид или полукровка.

На это замечание или вопрос Айлех не ответил. Он подошёл к прутьям и попробовал их на прочность, потом осмотрел замок.

– Что ты делаешь? – глухо спросил Илбрек.

– Ищу выход.

Здоровяк невесело хохотнул:

– Бесполезно, я уже всё осмотрел. Прутья крепкие, петли на совесть, а про замок я вообще молчу: на нем магическая печать, может открыть только тот, кто ее накладывал.

– Но должен же быть выход!

– Если только эти «жуткие» того захотят. По-другому никак.

Молчаливо соглашаясь с великаном, Айлех проклял всех и вся и упал на солому, подтянув к груди ноги, с которых, кстати, пропали путы. Он внимательно осмотрел кровавые следы, оставленные железными обручами, и только сейчас понял, как легко без громоздкого украшения. «Вот ты какая, свобода!» – устало подумал Айлех. Вытянул ноги, откинул голову на холодный камень и прикрыл глаза. Неужели и правда в нем есть кровь сида? Тогда его способность чувствовать мир острее обретала смысл. Но почему Ильга об этом молчала? Зачем все эти вечные оскорбления, что он и его родители – никчемные людишки? И вечные издевательства?

Хотя, возможно, она просто сама не знала.

Время в подземелье текло медленно, без дела и с кучей жалящих вопросов становилось просто невыносимо. В какой-то момент Айлех поднялся и попытался докричаться до тюремщиков, но лишь надорвал голос и упал обратно на пол. Пару раз его сморил тревожный, поверхностный сон, в котором смешались уродливое лицо Жнеца, его обрубленные руки, залитое слезами лицо Иоланты, буря, гроза и стихия, сметающая все образы и превращающая мир в пустоту.

С быстро колотящимся сердцем Айлех проснулся. Стер со лба испарину. Чувство тревоги за жизнь девушки стало невыносимым, хотелось поделиться с Илбреком, но где-то в глубине темного помещения раздался лязг, скрип ржавых петель и приглушённый топот нескольких ног.

Айлех и Илбрек напряглись, прильнули к прутьям. К ним направлялись три человека в монашеской одежде, их руки были спрятаны в широких рукавах. Айлех отпрянул от решетки, когда эти трое направились к нему. Первый был худощав, наголо выбрит, а в его лбу торчал камень, похожий на тот, что у Жнецов был впаян в ладони. Но, несмотря на жуть, которую этот камень излучал, морщинистое лицо мужчины светилось добродушием. Он провел пальцами возле замка, и тот негромко лязгнул. Дверь камеры приоткрылась.

– Приветствуем тебя, юный друг. Я мастер Манназ IV, глава славного ордена Ведающих, который приносит свои глубочайшие извинения за то, что вам пришлось пробыть в этом жутком месте так долго. Это всё большое недоразумение. Один из наших братьев неправильно расценил недавний инцидент.

– Это вы про оторванную кисть говорите?

Мастер Манназ скупо улыбнулся:

– Еще раз приносим извинения. Если позволите, мы вас накормим, предоставим купальни и комнату, где вы сможете привести себя в порядок и отдохнуть.

Айлех нахмурился, недоверчиво осматривая молчаливых парней за спиной странного мастера Манназа, и перевёл взгляд на Илбрека. Великан пожал плечами, словно говоря, что не знает, как на это реагировать. Заметив их перегляды, мастер Манназ поспешил исправиться:

– Конечно, ваш друг тоже свободен. – Он подошёл к соседней камере и так же, без прикосновений ее отворил. – Вам обоим оказана честь стать нашими гостями, пока не пожелаете нас покинуть. Прошу, следуйте за нами. – И, не давая заключенным опомниться, направился к выходу.

Шли недолго: подземелье быстро закончилось, увело на каменную лестницу вверх, а оттуда в длинный коридор, которому, казалось, нет ни конца ни края, где было множество дверей с тяжелыми коваными засовами.

– Это наш главный корпус, из него можно попасть в спальни послушников, они находятся в западном крыле. – Мужчина изящным жестом указал направо. – А еще в столовую, в молитвенный зал, где мы восхваляем нашего великого освободителя и покровителя всего сущего Альхарда, а также в библиотеку, одну из лучших во всем Линнее, что хранит знания не только континента и островов, но и самих Изначальных.

– М-м-м,– угрюмо промычал Айлех, не впечатлённый речами монаха, и с опаской огляделся по сторонам. Серые стены, мрачный коридор и пол, на котором выложена извилистая синяя мозаика, напоминающая ручеёк и расползающаяся в разные стороны, когда коридор менял направление.

– Мастер Манназ! – оборвал главу ордена запыхавшийся послушник, выскочивший из-за угла. Мальчишка, не старше Айлеха, почтительно поклонился и протянул скрученный свиток, перевязанный красной лентой и запечатанный восковой печатью в виде семиконечной звезды.

– Прошу меня извинить. – Манназ остановил шествие, принял свиток, тут же сломал печать и быстро пробежал глазами по закорючкам, которые Айлеху даже при большом желании прочесть бы не удалось. У Ильги не было ни времени ни желания учить их с Иолой грамоте.

– Когда это доставили?

– Сокол прилетел несколько минут назад, и я сразу же поспешил найти вас, мастер, – заискивающе протараторил мальчишка, ища во взгляде старика одобрение.