Артефакт душ (СИ) - Страница 19

Признание приятеля выбило почву из-под ног. Девушка растерялась, не знала, как на это реагировать, и первое мгновение просто молчала: ведь разочарование и боль – это последнее, что она хотела принести Одо.

Не в состоянии поднять глаза на парня, переполненного надеждами, Иола вернула ему коробочку и тихо произнесла:

– Спасибо, Одо, не нужно. Я скоро и так стану свободной.

– Правда?!

– Да. – Девушка робко улыбнулась. – Поэтому я пришла к тебе. Я знаю, что Ильга заказывала у твоего отца новые оковы для рабов…

Парень медленно кивнул, не понимая, к чему она клонит.

– Ты мог бы сделать еще один ключ, только так, чтобы твой отец не прознал?

– Ключ? – настороженно поинтересовался парень, почесав затылок.

– Да. Это цена моей свободы…

Несмотря на то, что Одо согласился ей помочь, настроение было подпорчено. Пришлось рассказать ему, что она задумала, и он ее идею не одобрил. Сказал, что беглых очень скоро находят. Без документов не скрыться. В любом, даже самом захудалом городке каждый житель имеет бумагу с заговоренной печатью, которая указывает его личность и родство с тем или иным сидом. Нет документа – и ты обезличенный, а это похлеще любого преступления, даже убийства. И это не шутки. Ведь за обезличенными приходят жнецы.

Иола знала об этом, но надеялась, что Изначальные будут на их стороне и смогут вывести на правильный путь. Одо, конечно, пытался вернуть девушке зерна разума, но Иола к его уговорам была глуха, думая лишь об Айлехе. Выругавшись себе под нос, Одо кивнул и, не говоря больше ни слова, пошёл претворять задуманное в жизнь, пообещав сделать ключ как можно скорее.

Нужный плотник жил на другом конце деревни, и, чтобы нагнать упущенное время, Иоле пришлось приподнять тяжелый подол с налипшей грязью и побежать. На ходу она молилась Изначальным, чтобы Дэр Инейс был дома, а вот его отпрыска, о котором предупреждала Ильга, наоборот, не было поблизости и за сто вёрст. Но молитвы девушки не были услышаны: у самой калитки Иола не просто встретилась с Лойтером, а, заскользив по грязи, чуть в него не впечаталась.

– Иоланта, какой неприятный сюрприз! – скривился альв, оглядывая растрепанные медные пряди, налипшую грязь на платье и раскрасневшееся от бега лицо. – Ты, как всегда, отвратительна. Что принесло тебя к моему дому?

Девушка проглотила обидные слова и, опустив ресницы, тихо сказала:

– Мне нужен твой отец.

– О, так тебя интересуют зрелые мужчины? – Ухмылка на альвийском лице стала шире и ослепительнее, не просто насмехаясь, а показывая превосходство. Превосходство которое сквозило во всем: в лучистых золотых глазах, слегка заостренном, но прямом носе, светлых бровях и серебряных, струящихся по спине волосах, поцелованных лунным светом Альмирии. Ну, и, конечно, в неспешных, ленивых движениях и голосе, перетекающем, словно патока, обволакивающем, завораживающем, обещающим все блага мира. Как будто он Творец, а она – лишь грязь под его ногами.

– Прошу, – умоляюще протянула Иола, – у меня нет времени, позови отца или дай мне пройти.

Лойтер потёр подбородок:

– Пошла прочь, от тебя за версту несёт человеком! Потом от этой вони не отмоешься, она липнет хуже грязи. Кажется, я предупреждал тебя еще в прошлый раз, что поколочу, если покажешься мне на глаза.

Девушку запаниковала, ведь если ей не выполнить поручение, тогда ее накажет Ильга, а возможно, отыграется на ком-то еще, и, выбрав меньшее из зол, она рванула вперед, надеясь проскочить мимо альва. Но Лойтер грубо перехвати ее за косу и больно дернул. Иола вскрикнула и упала на спину, из глаз брызнули слезы.

– Что здесь происходит? – Из дома вышла мать Лойта, Аннелаис. Такая же невероятно красивая и статная, как и все альвы. На ее лице просто невозможно было угадать возраст. Ни намека на морщинки или увядание. Юная и свежая кожа, невероятные синие глаза, серебрянные волосы, убранные в красивую причёску. Только взгляд красавицы выдавал мудрость прожитых лет и мог сказать, что женщине не один десяток лет, а может, и столетие.

Она помогла Иоланте подняться и, не чураясь грязи, отряхнула ее платье:

– Бедная девочка. Нужно быть осторожнее, сейчас такая погода, что ноги не держат. А ты, Лойтер, чего застыл? Мог бы и помочь.

Лойтер закатил глаза, скрещивая на груди руки.

– Прости его, девочка, он просто слишком упрям и иногда не видит дальше собственной гордыни.

Иоланта робко поблагодарила за помощь и, съежившись под слишком внимательным взглядом Лойтера, передала просьбу Ильги.

Аннелаис печально улыбнулась:

– К сожалению, Дэра нет, он отправился на заготовку материала. Но не переживай, мой сын с радостью отправится с тобой и починит крышу.

2

Ночь, день, вечер, утро – под землей стираются границы пространства и времени, ощущения жизни, энергии, всего того, что окружает живое существо на поверхности. Но только не для него. Айлеху не нужно было выходить на поверхность, чтобы понять, что сейчас полдень и начался дождь. Вместе с вечно гулящими по пещерам сквозняками он ощущал крупные капли, что стало выплакивать небо несколько минут назад, орошая землю. Почувствовал грязные, размазанные облака, превратившие день в ночь, блеклые искрящиеся молнии, только-только набирающие мощь и силу. И стойкий запах еловой хвои, что начал дарить лес вокруг рудников.

Он так проникся этими чувствами, что на некоторое время опустил кирку, прикрыл глаза и всё живо нарисовал в своем воображении. Ему в этот момент даже показалось, что тугие капли хлещут по его лицу, затекая за шиворот, даря прохладу. Айлех не знал, откуда такая способность и можно ли вообще подобное назвать способностью, но искренне ей радовался, ведь без возможности ощущать верхний мир, он бы давно зачах.

Хотя нет, не единственная: дружба с Илбреком тоже стоило немало. Этот добряк всегда помогал и словом и делом, и первый год в штольнях защищал его от злобных дварфов, которые яростно его ненавидели.

За праздными мыслями, что лились медленно и вяло, Айлех не сразу услышал в соседней галерее какую-то возню. А после – яростные крики, ругань и причитания Илбрека. Айлех открыл глаза, тряхнул головой, словно сбрасывая с себя дождевые капли, и, подобрав кирку, вышел в соседнюю зал.

– Айлех, скажи им, я не мог это сделать! Я был в другой шахте! – в ноги Айлеху упал здоровяк, воя, как раненый зверь. – Мне и дела не было да этого дварфа, его убил кто-то другой!

Айлех, непонимающе морща лоб, посмотрел в угол, где в кровавой луже с перерезанным горлом лежал дварф – тот самый Серобород, который с утра ругался с великаном.

– А ну, отцепись от мальчишки!

Подошедшие охранники схватили Илбрека и силой потащили на поверхность. Только когда процессия скрылась из глаз, Айлех скинул сковавшее его оцепенение и, спотыкаясь о собственные цепи, побежал следом.

На поверхности дождь, поддерживаемый звенящим громом, уже разошёлся не на шутку, делая мир вокруг грязным и серым. Великана выволокли на небольшую площадку, где гномиха любила раздавать поручения, и кинули в грязную лужу, а рядом аккуратно положили тело Сероборода.

– Я этого не делал! Прошу, отпустите, – умолял Илбрек, обращаясь к Ильге. – Я был в северной шахте, когда это случилось. Спросите у Кривого или у малыша Теренса.

– Но другим не было дела до Сероборода, а мне донесли, что с утра вы с дварфом повздорили и ты едва его не задушил.

– Врут! Я его слегка встряхнул, чтобы не болтал что попало. Я бы никогда не причинил ему вреда.

Ильга хитро прищурилась и наклонилась к нему:

– Даже если бы девчонку избили или, скажем, обесчестили? Ты можешь поклясться, что не навредил бы её обидчику?

Илбрек понуро опустил голову:

– За такое я бы вырвал сердце голыми руками. Но Серобород… Он был паршивым на язык, но не злобным. Храбрился перед приятелями, чтобы авторитет набрать, но не более.