Арт-терапия женских проблем - Страница 10

Еще одной подобного рода работой, опубликованной в США, является книга «Материнство и репрезентации: мать в современной культуре и мелодраме» С. Каплан (Kaplan, 1992). Эта книга интересна прежде всего тем, что содержит анализ визуальных и письменных текстов. К сожалению, несмотря на многообещающее название, эта работа не включает обсуждение влияния беременности и деторождения на идентичность и сексуальность женщины и даже способствует закреплению существующих клишированных взглядов на женщину.

В работе Кейт Фиджес (Figes, 1998) «Жизнь после родов» делается попытка проанализировать влияние опыта беременности и родов на самовосприятие женщины. Основываясь на неформальных интервью, автор убеждает читательниц в том, что возникающие у многих женщин сложные чувства и реакции (например, желание то и дело проверять, дышит ли ребенок) являются обоснованными и отнюдь не патологическими. Похожие темы также обсуждаются в книге «Шок деторождения» (Cobb, 1980). Ее автор показывает, насколько болезненным может быть опыт раннего материнства. В этой книге содержатся многочисленные выдержки из интервью молодых матерей.

Следует также упомянуть книгу Тесс Кослет (Cosslett, 1994) «Женские описания опыта деторождения. Современные дискурсы материнства». Книга очень интересна, но автор склонен к необоснованным обобщениям на основе анализа ограниченного числа признаний, отражающих представления женщин о беременности и родах. Жаль, что автор не указывает, кто из женщин – авторов текстов – имеет опыт материнства, а кто – нет, поскольку в последнем случае тексты отражают их фантазии относительно материнства. Одна из идей автора книги состоит в том, что женщины с опытом материнства имеют более подвижный образ «Я». Материнство является своеобразной проверкой тех представлений женщины о себе, которые существовали у нее до беременности. М. Задорожный (Zadoroznyi, 1999) считает, что рождение ребенка само по себе должно рассматриваться, как момент критического пересмотра женщиной представлений о том, кем она является.

Один из подходов к пониманию беременности рассматривает беременность как некое происходящее с женщиной событие. При этом статус и идентичность женщины рассматриваются как относительно устойчивые. Данный подход предоставляет женщине максимум свободы, рассматривая ее как автономного субъекта с соответствующими правами, имеющего определенные возможности для труда и подвергающегося различным ограничениям со стороны общества. В соответствии с таким подходом, когда возникает необходимость медицинских вмешательств, целостность женского тела рассматривается как приоритетная ценность. Данный подход не принимает во внимание целостность эмбриона, что вызывает критику (Seymour, 1995).

Другой подход характеризуется признанием того, что женщина и эмбрион (плод) являются двумя сущностями. При этом вместо слова «эмбрион» чаще используется слово «ребенок». Данный подход влечет за собой серьезные философские и этические противоречия, связанные, например, с ситуациями во время беременности и родов при необходимости принятия решений, касающихся действий, угрожающих для целостности женщины и плода. Данный подход также рассматривает женщину как один из источников потенциальной угрозы для эмбриона (плода). Очевидно, что такой подход связан с определенными ограничениями в праве женщины на свободный выбор. Допущение того, что медицинские вмешательства могут быть использованы в интересах плода, кардинально меняет правовой статус женщины, хотя плод и находится в ее теле.

Третий подход, соответствующий текущей правовой ситуации в Великобритании (часто критикуемой), связан с представлением о том, что мать и эмбрион (плод) являются двумя нерасторжимыми частями (сущностями). Данный подход означает, в частности, что после рождения ребенок, пострадавший во время беременности или родов (например, из-за действий медицинских работников), имеет полное право на то, чтобы в судебном порядке добиваться возмещения ущерба. Однако при этом легальный статус имеет не эмбрион (плод) как некая сущность, а уже родившийся ребенок, принимаемый в качестве субъекта права.

Четвертый подход связан с восприятием матери и эмбриона (плода) как единого целого. При этом данное единство имеет свою особую идентичность. Очевидно, что такой подход трудно согласуется с преобладающей в настоящее время культурной нормой, касающейся к индивидуальности и автономности субъекта. Если же обратиться к личному опыту, то именно таким образом я воспринимала себя и ребенка во время беременности и родов: я ощущала ребенка в себе как часть самой себя и, в то же время, как иную сущность.

Ощущение тесной связи между женщиной и ребенком сохраняется и после его рождения и отражается на телесных реакциях женщины. Так, например, даже одна мысль о ребенке нередко вызывает у женщины прилив молока.

Хотя представления о женщине и эмбрионе (плоде) и их связи основаны на индивидуальном опыте, они также культурно опосредованы, так что культурная среда будет в той или иной мере влиять на то, как женщины понимают и описывают свой опыт беременности и материнства. Необходимо также принять во внимание то, как окружающее влияет на восприятие этого опыта. Так, группы противников абортов иногда используют эндоскопические образы расчлененного плода в целях пропаганды. По поводу манипуляций с эндоскопическими образами Е. Каплан (Kaplan, 1992) пишет следующее:

«Замещение образа материнского тела образом вселенной очевидно при некоторых фотографических манипуляциях. Внутренняя среда женского тела многократно увеличивается и выглядит как космическое пространство. Красочные эмбриональные структуры напоминают картины зарождения земли. Эмбрион воспринимается как чудо из чудес, нечто намного превосходящее по своим масштабам реальное тело женщины. Тело женщины вовсе не демонстрируется и является всего лишь местом космологической драмы» (p. 204).

Антрополог Хрдай Блаффер (Blaffer, 1999) подчеркивает важную роль географических и социальных условий для формирования отношения к новорожденному. Она указывает на огромное разнообразие взглядов на материнство и подвергает серьезной критике общепринятое представление о «материнском инстинкте». Она также критикует теорию ранней привязанности, показывая, что в современных условиях забота о ребенке нередко осуществляется не только и не столько матерью, сколько другими людьми. Она приводит многочисленные свидетельства того, что забота о новорожденном осуществляется другими людьми, а не биологической матерью, и дает примеры целых культур, в которых забота о новорожденных осуществляется группами людей.

Поборники теории привязанности считают, что для психического развития ребенка оптимальным является наличие одного лица, лучше всего биологической матери. Возражая им, Хрдай Блаффер пишет, что «когда экологические обстоятельства позволяют или требуют это сделать, матери принимают помощь от других и даже передают им детей… Высшие приматы, предки человека, также обычно делят заботу о новорожденных, когда в этом возникает необходимость» (p. 494).

Социолог Д. Денч (Dench, 1995, p. 4) пишет, что «существуют определенные преимущества в том, что забота о ребенке осуществляется группой… В первобытных сообществах матери редко растили детей единолично, обычно группа женщин делила детей для совместной заботы».

Таким образом, беременность и деторождение необходимо рассматривать с учетом социальных условий жизни людей и культурных стилей, формирующих представления женщин о материнстве. Кросс-культурные публикации позволяют в этом убедиться.

По законам некоторых исламских государств отец может убить свою дочь в случае ее внебрачной беременности. Т. Пател и У. Шарма (Patel, Sharma, 2000) указывают, что поведение женщины во время родов во многом определяется культурными нормами. Так, в некоторых районах Индии женщинам запрещено кричать во время родов. Э. Окли (Oakley, 1992) пишет, что социальные исследования также являются одним из вмешательств в жизнь людей. Так, количественные исследования направлены на сбор информации, и при этом индивидуальная точка зрения, столь значимая в качественных исследованиях, часто приносится в жертву ради выявления основных тенденций.