Аромат зеленого яблока - Страница 2

Больше Маша и Дима не разговаривали: они целовались.

Пресытившись поцелуями и отлипнув друг от друга, они еще некоторое время сидели в темноте. Оба решили, что, пожалуй, для первого вечера программа исчерпана.

Маша считала, что кое-какая школа поцелуев у нее пройдена. Но этой школы оказалось недостаточно, чтобы разбираться во всех поцелуйных тонкостях. И то, что она сидела сейчас с мокрым лицом от кончика носа до подбородка, Маша считала издержками любовных утех.

– Как тихо вокруг, – сказала она, прислушиваясь. – Интересно, который час?

Дима понял вопрос как сигнал «пора расходиться». Он попытался рассмотреть циферблат наручных часов в темноте, но безрезультатно. Поднялся, вышел в освещенный коридор. Воспользовавшись его уходом, Маша быстро отерла ладонью мокрое лицо.

– Начало второго! – удивился Дима.

Маша тоже поднялась, щурясь от яркого света как после долгого сна. Дима проводил Машу до ее каюты.

– До завтра!

В каюте была темень, девочки спали. Маша стала шарить в сумке, ища мыльницу и зубную щетку.

– Ты где была? – свесилась с верхней полки Галка. – Мы тебя на танцах искали.

– С мальчиком познакомилась, – небрежно сказала Маша. – Гуляли.

Моя в умывальнике руки, Маша рассматривала себя в зеркале. Лицо помято, глаза сощурены – будто из подземелья выползла; спутанные волосы, распухшие от поцелуев губы… И Дима видел ее такой, когда они шли по освещенному коридору – ужас!

Утром Люба, проснувшись раньше всех, обнаружила:

– Девчонки, ведь мы стоим!

Райка вскочила, отодвинула штору: яркое весеннее солнце ударило в глаза и легло на пол каюты. Остальные девочки тоже повыскакивали с постелей и бросились к иллюминатору.

– Прибыли! Мы на Валааме!

За завтраком Маша с Димой не виделись: они питались в разные смены. После завтрака должна была состояться экскурсия по острову. Пассажиры выходили на берег, возбужденными голосами переговаривались друг с другом.

– Тепло-то как… Солнышко какое…

– Сколько зелени вокруг! А у нас в Питере листочки только-только распускаются.

– Смотрите, вон там, что это? Неужели льдины?

– Льдины!

– Зеленый остров, тепло, солнце – и льдины.

– Блаженный, чудный остров!

– Прям Чунга-Чанга какой-то!

Маша искала глазами Диму. Ага, вот и они с Сергеем. Дима выглядел невыспавшимся. Зато его дружок, очевидно, чувствовал себя прекрасно. Он вертелся во все стороны, что-то быстро говорил Диме и первым заметил Машу, хотя видел ее только несколько минут вчера вечером на палубе в полутьме.

– Привет! – поздоровался он с Машей.

– Привет! – ответила Маша.

С Димой они кивнули друг другу головами, как давние приятели, и улыбнулись.

– Как почивали-с? – нарочито вежливо спросил Сергей.

– Хорошо. А вы?

– И мы-с.

Подошла экскурсовод, началась экскурсия. Бойкая дамочка щебетала про историю острова, про монастырь и монахов, некогда возделывавших здесь сады.

– Ух ты! А мы пойдем в монастырь? – спросил мальчишеский голос из задних рядов.

– К сожалению, монастырь сейчас не действует, экскурсий туда нет, – охладила дамочка любознательного.

– У-у, – разочарованно протянул тот же голос.

Дамочка стала разливаться соловьем дальше, но Маша слушала ее невнимательно. Она всегда плохо слушала экскурсоводов: всё то, о чем они так гладко щебечут, такое далекое и красиво-ненужное, никак с ней, Машей, не связано. Экскурсоводы были для нее будто частью музейных экспонатов, покрытых пылью веков и из тех же времен, о которых они щебетали: подходить близко нельзя, руками трогать нельзя. Да и не хотелось – ни близко подходить, ни трогать руками. Они ей казались какими-то нереальными. Это Маша, живущая в своем времени, своими настоящими заботами – живая реальность. Дима – реальность. К нему можно подойти и потрогать руками. И он ей улыбнется. Это не какой-нибудь сказочный монастырь, в который давным-давно нет экскурсий. Может, и самого монастыря нет. И какое ей дело до каких-то монахов, которые жили при царе Горохе и взращивали здесь сады?

Дима с Сергеем были рядом, но тоже какие-то безучастные. Но главное – они были безучастные к ней, Маше! Ходили, слушали краем уха, тихо переговариваясь о чем-то между собой. Маша была слегка задета таким невниманием к себе со стороны Димы: разве не целовались они битый час вчера вечером на диванчике?

Маша даже подумала, уж не разонравилась ли она ему сейчас, при дневном свете? Если так, то продолжения знакомства, вероятно, не будет. Только однажды она поймала на себе пристальный Димин взгляд; встретившись с Машей глазами, он улыбнулся ей, и глаза его потеплели.

Экскурсоводша всё пела о прелестях чудесного острова, а Маша изредка делала снимки прихваченным с собой фотоаппаратом «Смена». Вдруг она спиной почувствовала, как к ней сзади приблизился Дима. Это мог быть только он, и Маша, не видя, его именно почувствовала. Для нее это было необычно. Дима встал почти вплотную к ней и молча стоял так некоторое время. Маша ощутила смутное желание прижаться к нему, ей захотелось, чтобы он обнял ее, чтобы…

«Какой он… нежный, – с тайной радостью и удивлением подумала Маша. – Какой он… милый».

И она поняла, что у них всё не только не кончилось, а лишь начинается.

Экскурсия была окончена. Дамочка прощебетала прощание, пожелав всем хорошего отдыха и новых впечатлений. До обеда оставалось время, и пассажиры разбредались кто куда. Машины подружки, сделав правильный вывод, что ее больше тянет к этому хорошенькому блондинчику, чем к ним, деликатно удалились. Маша с Димой и Сергеем остались втроем.

– Погуляем? – предложил инициативный Сергей.

Остров был прекрасен. Порой он открывался такими видами, что у ребят перехватывало дыхание. Маша только успевала щелкать фотоаппаратом. Часто она наводила объектив на Диму. Вот он на фоне ущелья, вот сидит на каменном утесе, вот он у живописного дерева, чудом выросшего на голой скале.

Вдруг они набрели на одинокое бревенчатое строение и стали его исследовать. Строение было полуразрушенным, без дверей, покрытое кое-где мхом. Сгнившее крыльцо вело в черноту.

– Наверное, это монашеский скит, – предположил Сергей.

– И здесь жил монах-отшельник? – изумилась Маша.

Зайти внутрь, в черноту, никто не решился. Только постояли на пороге, заглядывая в дверной проем – оттуда тянуло прохладой, сыростью и нечистотами.

– Серый, щелкни-ка нас здесь, – Диме захотелось сфотографироваться с Машей на пороге скита.

Маша протянула Сергею фотоаппарат, показав, где нужно нажать. Они с Димой встали в дверном проеме, и Дима приобнял Машу за плечи. Ее снова охватило ответное желание прижаться к нему.

Только теперь, часто подавая Маше руку, помогая ей взбираться на скалы и заглядывая в лицо, Дима рассмотрел, наконец, особенность ее глаз – чего никак не мог видеть вчера вечером: небольшие сегменты Машиных карих зрачков были светло-бежевыми, – словно художник, заканчивая портрет, поставил кистью мазки, чтобы портрет «смотрел». С первого раза разглядеть эти блики было почти невозможно, только казалось удивительно живым лицо. Дима, поймав эти блики в глазах Маши, стал с еще большим вниманием и интересом на нее смотреть, что не осталось незамеченным для Маши. Она чувствовала, что нравится ему.

Иногда Дима с Сергеем отходили в сторонку покурить. Машу это тоже приятно изумляло: ее знакомые «заводские» закуривали, даже не спросив разрешения, или спрашивали для проформы, где ответ не подразумевался. Возвращался Дима с этих коротких перекуров не прокуренный, а почему-то с удивительным и приятным ароматом незрелого яблока. И этот Димин аромат, и его манеры, и сам Дима откликались в Машиной душе тихой радостью.

После обеда неожиданно образовалась компания из Машиных подружек и двух незнакомых ей ребят, которых вчера то ли Галка, то ли Люба подцепили на танцах для похода в местный поселок. Маша хотела позвать на прогулку Диму с Сергеем. Она заглянула к ним в каюту, но та оказалась пустой, а компания уже отправлялась. И Маша не сочла грехом пойти без Димы, к тому же о каких-то послеобеденных планах разговора не было.