Аромат крови - Страница 7
Если тело волокли по снегу, должны остаться следы. Но краткий осмотр не дал ничего. Следы давно затоптаны. Да и что останется на льду? Задрав голову, Ванзаров осмотрел окружавшие окна. Многие светились, но что толку. Стучаться в каждую дверь и спрашивать: не у вас зарезали барышню?
На первом этаже, рядом с сильно запотевшими стеклами, распахнулась дверь, выскочил разгоряченный мужик в поварском колпаке и белотканой рубахе, с огромной кастрюлей на весу, размахнулся и обдал ближайшую кочку фонтаном помоев. И тут же исчез.
– Следуем в помещение, держитесь незаметно… – предостерег Родион и добавил: – Фонарь не потеряйте, а то Зыкин вам под глазом поставит.
Николя был готов к любым испытаниям. Счастливый, он не знает, что такое долг.
Парадный вход концертного зала «Помпеи» блистал витринами афиш и ливреей швейцара. Зрители только сходились и съезжались на вечернее представление. «Помпеи», как и все подобные заведения, старались угодить публике чем только можно. Кроме сцены с богатым эстрадным репертуаром, здесь держали ресторан с приличной и напыщенной кухней, для отдыха имелись зимний сад с фонтаном и пальмами, курительные и диванные комнаты, а также несколько залов для устройства танцевальных вечеров. Ни один гость не должен был уйти голодным и неотдохнувшим. И хоть представления, на высокий вкус критика Данонкина, здесь были самые примитивные (о чем всегда поминал в статьях), публике нравилось. Открыв новый сезон с новой программой и свежим меню, «Помпеи» не думали гибнуть, а, напротив, буйно процветали.
Узнав, где находится нужный зал, Родион приказал Николя сторожить его пальто и шляпу. Табличка «Просьба не беспокоить» не могла остановить сыскную полицию. Ванзаров постучал и, не дожидаясь разрешения, стремительно вошел.
Вы наверняка предполагаете, что невоспитанный юноша сорвал вихрь криков, негодующих возгласов и прочих звуков, которые издают женщины, застигнутые в неловком положении. То есть без платья или частично в нем. Как бы не так! В пустом зале нашлось только одно существо женского пола, причем безупречно одетое. Дама встретила непрошеное вторжение спокойно и лишь спросила: «Что вам угодно?»
Любая дама заслуживает особого внимания. Но эта – особенно. В ней было пудов[4] десять, если не двенадцать живого веса, при этом атласное платье так ловко маскировало объемы фигуры, что даму можно было назвать «слегка полноватой». Что Родион себе и позволил. И составил мгновенный портрет: далеко за сорок, но приятностью и свежестью лица не уступит молодым, характер спокойный, но властный, о чем говорит особый изгиб бровей; скорее всего, похоронила мужа и живет на наследство, привыкла стоять на своем, умеет посмеяться, не вздорная, тщательно следит за собой до кончиков ногтей, не пьет.
Дама выжидающе смотрела. Ванзаров опомнился и спросил:
– Здесь записывают на конкурс красавиц?
Ему ответили милой, покровительственной улыбкой:
– Как приятно видеть мужчину таких прогрессивных взглядов. А то у нас все больше деспоты, не позволяют своим женщинам и носа высунуть. Не то что в конкурсе участвовать. А ведь красота для женщины – это все… Вам говорили, что у вас роскошные усы?.. Ох, простите… Кого желаете записать: сестру или племянницу? Взрослой дочери у вас наверняка еще нет…
Пришлось согласиться: красавица в летах владеет вкрадчивым обаянием. Оружие полезное или опасное, сморя как применять. В сердце чиновника полиции закралось странное чувство, что его раскусили: все поняла дама о его платонических страданиях с барышнями. Но Родион не раскис, а строго спросил:
– У меня немного иной вопрос…
– Вот как? Очень мило.
– Ваши барышни носят на левом плече искусственную хризантему с цифрой?
Ему ответили милейшей улыбкой:
– Откуда вы знаете? Это маленький секрет.
Пришло время скинуть маску (Родион искренно верил, что она была, ну-ну). Он представился во всех регалиях, не забыв про «особые поручения». Шквал чинов не произвел на даму никакого впечатления. Она лишь вежливо кивнула и указала на стул рядом с собой.
– Лидия Карловна Маслова, устроительница, хозяйка, а вернее – мученица первого в России конкурса красавиц, как вы, наверно, догадались, – подсластила она булавку. – Так зачем вам наши хризантемы? Какая-то роковая тайна? Любовный роман?
– Они есть у каждой участницы? – словно оглохнув, спросил Ванзаров, усаживаясь на хлипкий стульчик.
– Это же конкурс. Дамы не терпят однообразия, но с цифрой в цветке все согласились. Не скрою, это моя идея. Не правда ли, мило?
– Сколько их всего?
– Пока лишь двенадцать, – госпожа Маслова снова улыбнулась. – Многие хотели, но не решаются из-за предвзятого мнения. Кое-кто путает наш конкурс со смотринами падших женщин. Такая наивность! Но ведь мы вторые в Европе, представьте. В Париже нет еще такого конкурса, а в Петербурге будет. И все равно на нас смотрят косо. Сколько мне пришлось пережить! Думаю, двенадцать для начала – достаточно. Любое дело, начатое двенадцатью, будет иметь успех, не так ли?
– Помните фамилии всех конкурсанток?
– Родион Георгиевич, просто скажите, кто вас интересует…
Однако быстрый ум. Его всегда приятно встретить в женщине.
– Скажем, номер четыре.
Маслова одарила улыбкой.
– Этот номер оставлен за госпожой Агаповой. Надеюсь, вам известна эта фамилия.
– Разумеется, – ответил коварный юноша, не имея ни малейшего представления, о ком речь. – Сколько ей лет?
– Исполнилось семнадцать. Самый замечательный возраст для девушки.
– Она была сегодня здесь?
– Кажется, нет… – Маслова вдруг насторожилась. – Что-то случилось?
– Нет, что вы! Просто кое-что проверяем. Но госпожа Агапова должна была прийти?
– Я просила бывать на ежедневных собраниях всех. До конкурса остались считаные дни, так много надо сделать, отрепетировать… Но кто-то не может так часто отлучаться, кто-то занят платьями. На пропуски я смотрю снисходительно. Все-таки барышни, а не солдаты…
Следовало сделать вывод, что госпожа Агапова нынешнее собрание прогуляла.
– Во сколько назначали встречу?
– Примерно два часа назад… Молодой человек, вы меня растревожили. С Элей… то есть с Эльвирой Ивановной все в порядке?
– Почему вы так беспокоитесь? Был какой-то повод? Ей кто-то угрожал?
Милейшая Лидия Карловна переменилась мгновенно. Как будто включила другой характер:
– Господин Ванзаров, вы задаете слишком странные вопросы. Или перестаньте юлить, или на мою помощь не рассчитывайте. Конечно, вид у вас усталый и болезненный, вызывает материнскую жалость, но совесть надо иметь.
Лучше всего отвести сдобную женщину в морг и устроить опознание. Пусть глянет в мраморное лицо. Вдруг узнает. Но какая-то сила держала Родиона за язык. Быть может, нечто вроде жалости или милосердия: устраивать встряску для неюной дамы с неизвестным результатом он не мог себе позволить. Пришлось выкручиваться. Особый талант врать с ходу, причем врать так искренно, что сам веришь, опять пригодился. Ванзаров наплел с три короба про особый порядок в канун праздника, и что тщательно проверяют всякую мелочь, и что у мелкого вора нашли хризантему и вот начальство заставляет все разузнать. Такая каторга.
Неизвестно, поверила ли Маслова во все россказни, но слабая женщина была сметена молодецким напором. Вернулась та, прежняя Лидия Карловна. С обворожительной улыбкой она заметила:
– Как приятно, что в полиции служат такие энергичные молодые люди. Я рада, что с Элей все в порядке.
– Давно ее видели? – тут же спросил Родион.
– Кажется, день или два…
– Не силен я в дамских туалетах… – начал юный чиновник и детально описал платье в розочках, – …не припомните такого?
– Ох уж эта полиция! И про Элино платье пронюхали. Признайтесь, где его видели?
– Не затруднит напомнить адрес госпожи Агаповой?
Маслова назвала большой и роскошный дом на Моховой улице, известный всему городу. Удобно, совсем поблизости. Чиновник полиции стал раскланиваться и между делом выяснил, собирается ли Лидия Карловна пребывать здесь. Оказалось, у хозяйки конкурса столько дел, что и до ночи не справиться. Само представление состоится на сцене Дворянского собрания, а бумажную работу, дрязги с поставщиками и подрядчиками Маслова вела в зале репетиций, служившем ей временным штабом.