Аристократ. Том 4. Печать грязных искусств - Страница 2

Я опустил горящие мечи, ещё раз всех оглядел и громко произнёс:

– Часть вражеской армии Лэнсома осталась у ворот! Переходим в контрнаступление! Сахиры – во фронте; адепты – по флангам; хэдширские отряды – замыкают на резерве! Добьём врага! Ни один имперский солдат не отправится сегодня домой!

В ответ раздался хор разнородных голосов, человеческих и звериных:

– Отобьём город!

– Пой, сердце!

Сахиры поднялись в воздух, но не слишком высоко, на уровень первого этажа, чтобы не маячить в небе на линии огня. Адепты заняли фланги, а парни из Хэдшира с винтовками и уцелевшими гаубицами взяли роль добивающих.

Больше я не стал говорить ничего. Всё и так было понятно: решалась судьба города.

До ворот наша стихийная армия добралась стремительно, по пути выбивая остатки тех, кто успел войти в город. К нам присоединились ещё адепты, и боковые колонны разрослись на треть. Однако лобовой удар должны были обеспечить сахиры. Монстрам я отводил главную роль. В конце концов, не зря же отдано столько сил этим злосчастным порталам.

Сахиры не подвели.

Такого наглого ответа от покорённого Ронстада армия Лэнсома не ждала совсем. Для имперских командиров город уже пал, но когда гигантские ящеры вылетели через пробитые ворота и разрушенные стены, когда они обрушились на первые ряды военных машин, реакция была примерно той же, что на площади.

Началась паническая и отчаянная оборона артиллерии.

В сахиров полетели ядра и гранаты. Пару монстров снесло орудиями сразу, но остальные успешно атаковали противника и за первые минуты боя смяли его стройные ряды.

В это же время адепты устроили штурм с флангов.

Такой бури кодо я не видел никогда, даже после падения стены. Во врага устремилось всё, что только могло: огненные и ледяные потоки, лавины камней, каскады боевых рун, чёрные демонические вихри, эрги, стальные пики, молоты и кинжалы, горящие и мутирующие на лету.

Я ворвался в бой, окружённый сахирами, как ангелами.

Мои мечи принялись кромсать и резать вражескую плоть без разбора. Лицо забрызгало кровью, окутало жаром тел и запахом палёных волос. Я давно заметил, что в такие моменты у меня сносило разум, и оставалась только жажда битвы.

Этот раз не стал исключением.

Чёрные клинки несли смерть всем, кто оказывался рядом. Усталость почти сразу покинула тело, кодо набрало силу, скопившееся напряжение превратилось в мощь. Ну а тех, кто всё же умудрялся уцелеть после моих атак, добивали стрелки из Хэдшира, их легкая артиллерия гремела беспрестанно.

Ронстад отбивался на пределе сил.

Боевая армада Лэнсома каждую минуту теряла десятки солдат и военных машин. Теряла и теряла, пока под напором контратаки последние ряды имперской армии не начали отступление. Только никто не собирался их отпускать.

С воздуха сахиры замечали всех, кто пытался бежать и прятаться. Чувствовали тех, кто делал вид, что мёртв, лёжа среди убитых. Ни одно живое вражеское сердце не укрылось от их слуха. Ящеры летали над землёй, точно коршуны, и безжалостно добивали любого.

Я убрал клинки и медленно огляделся.

Бой закончился. Ронстад смял и уничтожил армию Лэнсома.

Поля у западных стен города почти до самых холмов были покрыты трупами людей и монстров, покорёженными машинами, поваленными пушками, осколками гранат, ядрами и брошенными винтовками. Костры коптили небо. Горячая земля отдавала ветру ароматы сырой плоти.

Городские стены стояли полуразвалившиеся, и на их обломки поднимались горожане, сотни горожан. Уже не военные. Это были выжившие после нападения харпагов старики и дети. Они молча смотрели на поле отгремевшего боя и будто не до конца осознавали, что остались живы.

Победа досталась городу чудовищными потерями. Их ещё предстояло осознать. Да и неизвестно, чем теперь обернётся Ронстаду эта кровавая ночь.

Я стоял посреди поля трупов и тяжело дышал, ещё приходя в себя. Только сейчас до меня добралась боль. Оказывается, кто-то успел пробить пулей моё левое бедро, а правое плечо двигалось с трудом, в затылке ныло и пульсировало, пот жёг глаза и порезы на лице, кровь капала с пальцев.

Сахиры опять выстроились передо мной в ряд. Из восьмисот их осталось девять, и именно эти поющие создания изменили сегодня исход битвы за Ронстад. Без них тут не было бы уже ничего.

Я медленно поклонился им в благодарность.

Они поклонились в ответ и, расправив белые крылья, опять поднялись в ночное небо. Их провожали тысячи глаз. Люди смотрели на них со слезами, смотрели до тех пор, пока могучие твари не исчезли во мраке.

Ну а я, уже не глядя ни на кого, неторопливо поковылял в сторону разрушенных городских ворот.

***

В городе творилась суета.

Убитым не было числа, уцелевшие помогали раненым, кто-то куда-то бежал, кто-то что-то нёс, кто-то кричал, кто-то стонал от боли, причитал или плакал навзрыд от потери.

Люди мельтешили и шумели, а я всё шёл вперёд, прихрамывая на простреленную ногу. Шёл очень медленно и очень долго, и чем дольше шёл, тем сильнее ощущал боль во всём теле.

На какое-то время я даже забыл, что в моём нагрудном кармане лежат три Печати. Три из пяти. Буйвол, Ворон и Паук. Выходило так, что хранитель одного из двух недостающих перстней и есть тот, кого я ищу. Тот, кого Ребекка называет Хозяином. Тот, кто испортил мне жизнь, и кого ещё предстояло вычислить.

Когда я дошёл наконец до городской ратуши, то увидел Софи.

Она поспешила мне навстречу и, подойдя, обхватила за плечи. От её прикосновения по телу снова пронеслась боль.

– Тебе бы на перевязку, Рэй, иначе истечёшь кровью. Ронстаду нужен живой Адепт Возмездия.

Я поморщился.

– Вы можете хотя бы при мне это прозвище не произносить? Терпеть его не могу.

Софи улыбнулась.

Вокруг валялись мертвецы и плакали люди, а она улыбалась. Наверное, за свою бесконечную жизнь она наблюдала слишком много смертей, чтобы на них реагировать.

– Я видела твоих друзей, – сказала она. – Увы, не всех.

Я посмотрел на неё с немым вопросом.

Софи не стала меня мучить, ответив сразу:

– Они на первом этаже ратуши. Там устроили один из временных госпиталей, поэтому ты можешь тоже…

– Спасибо, Софи. – Я её не дослушал и сразу отправился в ратушу.

Правда, как бы я не спешил, быстрее ковылять не получалось. Только через десять минут борьбы с собственной левой ногой я дотянул до временного госпиталя.

Там, как и на улицах города, творилась суета. Рунные ведьмы и ведьмаки сновали между лежанками, устроенными прямо на полу, везде мерцали их лечебные руны. Тут тоже стонали от боли, но хотя бы не плакали. По крайней мере, навзрыд.

В углу я наконец заметил Хиннигана.

Похоже, только он один и был в сознании. Мрачный, со скорбящим лицом, Хинниган сидел на полу, прислонившись спиной к стене, у лежанки с Дартом.

Дела у того были плохи: голова перебинтована плотным слоем, как и правая рука, один глаз накрыт примочкой. Дарт лежал без сознания, бледный и измождённый.

Я доковылял до Хиннигана и неуклюже уселся на пол рядом с ним, вытянув раненую ногу. Очкарик был настолько погружён в мрачные мысли, что меня даже не заметил.

– Как он? – спросил я.

Вроде тихо спросил, но Хинниган вздрогнул.

Он повернул голову и уставился на меня с таким выражением лица, будто никак не мог вспомнить, кто я такой.

– Сказали, что жить будет, – выдавил он наконец.

– А твой дядя?

– Дядя живой. Он раненым помогает.

– Что с остальными?

Хинниган вздохнул.

– Хлою увезли в медблок школы. Она сильно ранена. Ли Сильвер тоже вроде туда отправили. Терри Соло я не видел, не знаю, что с ней. – Он помолчал и добавил, снова вздохнув: – Джо погибла.

Мы оба смолкли и отвернулись друг от друга.

Джо…

Накатила скорбь. Я вспомнил, как впервые увидел Джозефин Ордо в поезде, и вспомнил, как она доставала брата насчёт меня, как всю дорогу не умолкал её звонкий голос. Теперь нет ни её брата, ни Джо.