Арифмоман. Дилогия (СИ) - Страница 20

Дождь понемногу крепчал, но народ в саду и не думал расходиться — только частично переместился в беседки и крытую галерею, обвивающую дворец. Трое парней нещадно терзали струны музыкальных инструментов, похожих на каплеобразные гитары. Его величество король взгромоздился на стол с кубком вина и громогласно вещал что-то неразборчивое.

Эйхгорн тем временем окунул в смесь последнюю спицу и положил ее к остальным на просушку. За окнами уже хлестал ливень, но в камине пылал огонь, так что условия создались приемлемые.

К тому же дождь радовал Эйхгорна еще и по другой причине — он наконец-то смог искупаться. Его ванна вмещала двести с лишним литров — Еонек уморился бы таскать ведра по лестнице. Но голь на выдумки хитра — на крыше башни имелся водосточный желоб, а сливную трубу можно было повернуть специальным ухватом, направив поток в комнату.

Именно на этом месте стояла купальная бадья.

С горячей водой проблем тоже не оказалось. Для нагрева здесь использовали самые обычные камни. Как следует раскалить их в камине, опустить в воду — и готова теплая ванна.

Залезши в бадью, Эйхгорн ощутил себя, как в японской бане. Снаружи продолжал лить дождь, создавая удивительно уютную атмосферу.

— Хорошо, — сделал аудиозаметку Эйхгорн.

После чего окончательно расслабился и погрузился по самые ноздри. В горячей воде его быстро разморило.

— Мэ-этр, я вам у…жжин принес!.. — раздался заплетающийся голос. Люк открылся — с третьей попытки, — и в комнату вполз, буквально вполз Еонек.

В дымину пьяный.

Эйхгорн изумленно приподнял брови. Пацану же двенадцать лет. Тут так рано начинают пить?

Потом взгляд Эйхгорна переместился к подносу и стал совершенно снулым. Радостно скалящийся паж притащил, видимо, случайные объедки с пиршества. Там было надкусанное яблоко, половинка кренделя, тоненький ломтик ветчины, почти голая кисточка винограда и почему-то грязная тряпка.

Приглядевшись, Эйхгорн опознал в ней деталь женского туалета.

— Поставь на стол и выметайся, — безучастно приказал Эйхгорн.

Еонек часто закивал и уполз обратно в люк. Еще долго Эйхгорн слышал, как он ковыляет по ступенькам.

Еще сверзится, чего доброго.

Крендель и ветчину Эйхгорн съел.

Наутро паж вернулся квелый, с несчастным выражением лица. В глазах у него стояла такая смертная тоска, что Эйхгорн без колебаний пожертвовал одну из таблеток аспирина.

— Волшебное зелье, — сухо прокомментировал он. — Пей.

Еонек проглотил таблетку, с надеждой прислушался к ощущениям и явно был разочарован, что похмелье не прошло мгновенно.

— Ты что же вчера так набухался, малой? — спросил Эйхгорн. — Тебе взрослые-то разрешили?

— Так Пьяный День же, мэтр! — запротестовал Еонек. — В Пьяный День можно!

— И что же это за такой чудесный праздник, в который несовершеннолетним можно бухать? — скептически осведомился Эйхгорн. — Врешь ведь, малой.

— Да сами посмотрите! — обиделся паж. — Вот, прочтите в Луномере!

— Где-где?

Еонек очень странно посмотрел на Эйхгорна, подошел к шкафу и взял с книжной полки одну из брошюрок. То оказался календарь-ежедневник. На каждой странице кроме собственно таблицы дней было еще и их подробное описание — праздники, памятные даты и все в таком духе.

До этого Эйхгорн как-то не интересовался местным исчислением времени. Дел и без того хватало. Но теперь он полистал книжечку с любопытством, мысленно отмечая сходства и различия с привычным земным календарем.

Итак, местный календарь называется астучианским. Год состоит из трехсот шестидесяти шести суток… хм, почти как на Земле. Он разделен на четырнадцать лун, а каждая луна — на двадцать шесть дней. Как луны, так и дни имеют собственные имена — луны названы в честь животных, означающих знаки местного зодиака, а дни — в честь металлов, минералов и других материалов, посвященных местным богам. Их, как нетрудно догадаться, двадцать шесть — это число называется севигой, а сама религия — севигизмом.

Например, вчера был Фарфоровый день, посвященный Люгербецу — богу еды и питья. А сегодня Железный день, он посвящен Энзирису — богу войны. Таким образом и складывается календарная система — вместо «первое января» тут говорят «день Стеклянного Вепря». А чаще попросту «Стеклянный Вепрь». Порядок лун и дней здесь каждый знает назубок.

Сегодня, значит, одиннадцатое число четвертой луны — Железный Ястреб. А вчера было десятое число — Фарфоровый Ястреб. Он же Эбридис или попросту Пьяный День. Действительно, праздник, причем церковный. Считается, что в этот день просто-таки грешно не выпить хоть глоточек вина — во славу Люгербеца и все такое. Даже детям дают пригубить капельку.

— Пригубить, — указал на эту строчку Эйхгорн. — Здесь написано — пригубить. Один глоток, чисто символически. А ты сколько выжрал, малой?

— Простите, мэтр, — уставился в пол Еонек.

Эйхгорн стал листать Луномер дальше. Занятная система. Понятия «неделя» в этом мире нет. Только луны и отдельные дни. Нет и выходных — правда, их отсутствие вполне компенсируется огромным количеством праздников. Их в каждом месяце штук пять — причем в Луномере перечислены только религиозные праздники, общие для всех севигистов, а ведь есть еще и светские, разные в каждой стране.

Четыре дня назад, например, праздновали Аматоридис — Влюбленный День. Что-то вроде земного Святого Валентина. А еще через шесть дней будут отмечать Мортудис — Мертвый День. Праздник поминовения усопших.

Кроме календаря в Луномере было еще четыре страницы всякой ерунды — какие-то советы огородникам и невнятные стишки. Видимо, просто свободное место оставалось — как и прочие книги, Луномер писался от руки.

Но прочитав эти странички, Эйхгорн все-таки получил крупицу важной информации. Он узнал название этой планеты. В разговорах его раньше никто не упоминал, спрашивать напрямую было невозможно и намекнуть тоже никак не получалось.

Парифат, вот как она называется. Планета Парифат.

— Забавный момент, — сделал аудиозаметку Эйхгорн. — Выясняется, что Рыцарь Парифат — прозвище, а не имя.

Еонек тем временем уже почувствовал себя лучше. Глаза снова заблестели, на щеках заиграл румянец. Мальчишка высунулся из окна и сказал:

— Смотрите, мэтр, а королевский брат все еще празднует!

Эйхгорн без интереса глянул вниз и увидел принца Шевузирда. Тот пребывал почти в той же позе, что и позавчера, только теперь на плацу, под открытым небом. Рядом невозмутимый лакей ширкал метлой.

Эйхгорну еще раз посмотрел на ужратого принца. Перевел взгляд на перегонный куб. В голову пришла интересная мысль…

Достав из шкафа колбу с этиловым спиртом, Эйхгорн на глазок оценил объем. Около двухсот миллилитров. Если разбодяжить водой и отфильтровать, можно сделать пол-литра паленой водки. Необходимый опыт у Эйхгорна есть еще со студенческой скамьи.

Но пол-литра — это всего лишь пол-литра. Неизвестно, какими дозами глушит алкоголь королевский брат, но вряд ли одной бутылки ему хватит надолго. А этилового спирта больше нет, где его здесь можно достать — тоже пока неизвестно, да и хотелось бы приберечь для чего-нибудь поважнее.

Поэтому лучше обратиться к народным средствам.

Сахар Еонек принес Эйхгорну еще три дня назад. Здоровый такой кусок свекловичного сахара в виде конуса. Наверное, спер на поварне.

Эйхгорн прикинул эту штуку на руке — килограмма два. Можно наварить литров десять браги. Ну а дальше дело техники — и аппарат уже имеется.

— У вас на поварне дрожжи есть? — спросил Эйхгорн.

— А то, — пожал плечами Еонек.

— Тащи. И побольше.

— Зелье варить будете, мэтр?

— Ага, зелье. Волшебное.

Пока паж бегал за дрожжами, а потом за картошкой и яблоками (Эйхгорн решил разнообразить рецептуру), в городе прозвенел полуденный колокол. Эйхгорн включил смартфон. Четыре дня назад он поставил часы на нем по этому колоколу, и за это время те убежали вперед на три с половиной минуты. Следовательно, местные сутки практически такой же длины, как земные — разница меньше одной минуты.