Аргонавты Времени - Страница 5

Вам удалось узнать, кто я? — спросил он.

Вы — преподобный Илия Уллис Кук, магистр искусств, выпускник Пемброукского колледжа в Оксфордском университете. Вы были пастором в Ллиддвудде, около Рстога в Кэрнавоне.

Кук кивнул в знак согласия.

Говорили вам, как я сюда попал?

Я нашел вас в камышах,— ответил Автор,— и это все, что мне известно.

Священник помолчал, что-то обдумывая, потом снова заговорил:

—Я хочу сделать заявление. Вы согласны засвидетельствовать его? Хорошо. Оно касается убийства старика по имени Вильямс, которое произошло в 1862 году; оно касается исчезновения доктора Небогипфеля, бегства его из-под стражи в 4003 году...

Автор широко раскрыл глаза.

—В году от рождества Христова 4003, — уточнил Кук. — Он еще придет, этот год... Также хочу заявить о нескольких нападениях на официальных лиц в 17901 и 17902 годах...

Автор закашлялся.

—Да, в 17901 и 17902 годах... И еще я хочу сообщить ценные сведения о достижениях этих времен в медицине, социологии и физиографии...

После консультации с врачом было решено записать рассказ Кука. Он и составляет вторую половину нашей повести об Аргонавтах Времени.

Что же касается самого преподобного Илии Кука, то он 29 августа 1887 года отошел в лучший мир и был погребен на приходском кладбище в Ллиддвудде, согласно его последней воле.

В первой части нашей повести о странной истории в Ллиддвудде мы уже говорили, что преподобный Илия Уллис Кук пытался развеять суеверия своих возбужденных прихожан в достопамятный полдень 22 июля. Мы отметили также, что его попытка не увенчалась успехом. Но пастор не опустил руки. Следующим его шагом было решение предупредить нелюдимого алхимика о грозящей ему опасности.

С этим намерением он вышел из дома в банную жару июльского дня. Пройдя гудящее, как осиное гнездо, местечко, он зашагал вверх по горной дороге к Мансу. Его сильный стук в двери старого дома возымел действие: внутри гулко прокатилось эхо да послышался шорох и стук осыпающейся штукатурки. Он постучал еще раз — на этот раз стали отваливаться изъеденные червями и непогодой деревянные резные украшения дверей. Но за исключением эха и стука падающих кусков штукатурки и дерева полуденная тишина летнего дня так и осталась непотревоженной.

Пастор напрасно напрягал слух: внутри дома, как и вокруг него, царила та же сонная тишина. Было так тихо, что Кук мог разобрать редкие голоса рстогцев, косивших сено на лугах в миле от Манса; но из Манса не доносилось ни звука.

Преподобный джентльмен долго и нерешительно топтался у дверей, потом решил постучать еще раз. Когда перестала сыпаться штукатурка, а эхо перестало звучать в его ушах, он вдруг различил далекий, смутный шум... Этот шум отразился в голове пастора; неопределенное беспокойство и предчувствие чего-то страшного медленно стало овладевать мозговыми клетками преподобного.

Он снова — еще сильнее и чаще — постучал в дверь. На этот раз стучал тростью, а затем сильно толкнул дверь руками. Послышался протестующий скрип ржавых петель, которым ответило замирающее в дальних комнатах эхо. Дубовая дверь зевнула: обе ее половинки распахнулись, выставив напоказ остатки перегородок, штабеля досок и вороха соломы. Глыбы металла, горы бумаги, перевернутые приборы части машин, освещенные голубоватым электрическим светом, предстали перед изумленным взором духовного лица.

— Доктор Небогипфель, прошу извинить меня за вторжение...— начал он, но и теперь никто не откликнулся, лишь где-то наверху, среди смутных теней, передразнило его эхо.

Священник наклонился вперед и почти минуту простоял, вытянув шею из-за дверей, недоуменным взором еще и еще раз оглядывая странную комнату. Манс был превращен в обширный зал. Сверкающие механизмы, диаграммы и книги вперемежку с обломками ящиков и коробок из-под продуктов лежали среди куч кокса, соломы и более мелкого хлама. Долго стоял он, вглядываясь из-за порога, потом наконец решился войти. Сняв зачем-то шляпу, на цыпочках, словно боясь нарушить торжественную тишину, он вступил в запущенную обитель странного доктора.

Он осторожно выбирал дорогу среди этого хаоса и разгрома, со смутной уверенностью, что вот-вот найдет Небогипфеля; обостренные волнением чувства говорили ему, что доктор должен быть где-то здесь. Ощущение это было таким ярким, что, когда священник, так и не найдя Небогипфеля, уселся на заваленное чертежами рабочее место, его голос звучал тревожно, словно извиняясь:

— Его здесь нет, но мне нужно поговорить с ним...— И хрипло с усилием выдавил, обращаясь к тишине: — Я должен его подождать. Доктора он не видел, но тот был где-то здесь. Кук чувствовал его присутствие, ждал появления ученого. Вот скрипнул гравий в пустом углу... Быстро обернувшись, Кук не увидел в углу ничего, но, усевшись на прежнее место и приняв прежнюю позу, он вдруг побледнел и застыл от страха: внезапно бесшумно перед ним возник Небогипфель. Мертвенно-бледный, с руками, перепачканными чем-то красным, доктор скорчился на странного вида металлической платформе; серые глубокие глаза его в упор смотрели в лицо посетителю.

Кук чуть было не взвыл от переполнившего его душу страха. Но — увы! — язык не повиновался ему, и бедный пастор только таращился, как кролик на удава, на странную платформу и на не менее странного человека на ней, словно вынырнувших откуда-то в мир цвета и объема. Небогипфель выглядел странно даже для своего странного вида: губы кривились, дыхание вырывалось из груди резкими конвульсивными толчками, на нечеловечески высоком лбу его выступили капельки пота, вены на лице вздулись и побагровели. Красные руки доктора — это бросилось в глаза Куку — дрожали; так дрожат руки слабых физически людей после тяжелой работы. Он беззвучно пошевелил губами, словно ему тоже не хватало сил заговорить, и наконец выдохнул:

—Кто вы? Что вы здесь делаете?

Но Кук не ответил: он понял, что это за красные пятна запачкали белизну слоновой кости, блестящий никель и сверкающее черное дерево платформы... Волосы у него поднялись дыбом; он так и застыл — с вытаращенными глазами и разинутым ртом.

—Что вы здесь делаете? — повторил доктор, поднимаясь на ноги.— Что вам угодно?

Кук сделал отчаянное усилие и овладел своим голосом.

—Ради бога,— пролепетал он,— что вы такое?

Однако этот вопрос исчерпал силы нашего пастора — черные занавеси надвинулись на него со всех сторон, закрыв страшную скорченную фигуру карлика. Небогипфель, комната, платформа полетели куда-то в темноту...

Когда преподобный Илия Уллис Кук приоткрыл глаза, он увидел, что лежит на полу в старом Мансе, а доктор Небогипфель, стоя перед ним на коленях, протягивает ему стакан с вином. Кук заметил, что на руках доктора уже нет крови, а на лице — даже и намека на недавнее возбуждение. Кук открыл глаза и окончательно пришел в себя.

—Не волнуйтесь, сэр,— сказал Небогипфель, и легкая улыбка промелькнула у него на губах, — я не умею вызывать духов и не общаюсь с ними... Выпейте-ка вот это!

Священник послушно выпил бренди, затем с удивлением взглянул Небогипфелю в лицо, ломая голову, почему он, Кук, потерял вдруг сознание. Так ничего и не вспомнив, он встал с пола, сел и поднял глаза... Взгляд его упал на плавно загнутые формы металлического аппарата, который возник вместе с доктором Небогипфелем,— и священник вспомнил все происшедшее. Он взглянул на машину и перевел глаза на затворника, жившего в Мансе, потом — снова на машину, потом — опять на затворника...