Арахна
(Рассказы о пауках. Том I) - Страница 28

Они стояли на дальней окраине города, и добрался я до них только к полудню. Передо мной предстали две громадные сидящие фигуры высотой футов в пятьдесят и размещенные примерно на таком же расстоянии друг от друга. Вырезанные из черного камня колоссы в странных чешуйчатых кольчугах молча глядели на город и на меня. Тела их были человеческими, но в лицах, которые я не могу описать, в выражении этих лиц не было ничего человеческого. Представьте себе человеческие и даже красивые, пропорциональные черты лиц, не имеющих ничего общего с человечеством… «Неужели скульпторы работали с натуры? — гадал я.

— Если так, странный народ обитал в этом городе и воздвиг эти монументы».

Оторвав взгляд от статуй, я осмотрелся. По обе стороны от гигантов тянулись длинные осыпающиеся развалины. Как видно, некогда здесь высилась могучая стена. Но промежуток между статуями оставался свободным: очевидно, здесь находились ворота. Я не мог понять, почему стражи ворот уцелели и казались совершенно невредимыми, тогда как стена и город лежали в руинах. Я видел, что статуи были высечены из иного материала — но какого?

Только теперь я заметил длинную аллею, которая начиналась позади статуй и уходила примерно на полмили в пустыню. По обе стороны ее, параллельно статуям, стояли каменные фигуры поменьше. Я направился к аллее и, проходя между исполинами, впервые заметил надписи на внутренних гранях пьедесталов. В них, примерно в четырех или пяти футах от земли, были вделаны выпуклые каменные таблички площадью около квадратного ярда, покрытые неведомыми знаками. Без сомнения, то были буквы утраченного языка, но я не мог их расшифровать. Тем не менее, один из часто повторявшихся символов был мне уже хорошо знаком: такие же резные изображения паука или осьминога повсюду встречались в развалинах города. Буквы надписи все время перемежались этим изображением. Табличка на другом пьедестале была точной копией первой и не сообщила мне ничего нового. Я пошел по аллее, раздумывая над загадкой вездесущего символа, но вскоре, рассматривая статуи, позабыл о ней.

Длинная улица походила на аллею сфинксов в Карнаке, где когда-то рабы проносили паланкин фараона в храм и обратно. Но здешние статуи отнюдь не напоминали сфинксов. Странные формы этих невиданных и неведомых нам зверей были столь же далеки от всего, что мы способны вообразить, как твари из иного мира. Я не могу их описать: это все равно, что описывать дракона слепорожденному. Могу только сказать, что то были зловещие, подобные рептилиям существа. Кровь стыла у меня в жилах при взгляде на них.

Я все шел между двух рядов статуй, пока не достиг конца аллеи. Стоя между двумя последними изваяниями, я не видел впереди ничего, кроме безбрежных желтых песков пустыни. Я ничего не понимал. Какой смысл воздвигать стену, высекать две громадные статуи и разбивать эту аллею, если она вела в пустыню?

Постепенно я осознал, что участок пустыни прямо передо мной выглядел как-то необычно. Он был плоским. Слой песка на поверхности округлой площадки, покрывавшей несколько акров, был абсолютно ровным. Песок в этом огромном кругу словно утрамбовала непредставимая сила, не оставив ни единой складки, ни одного возвышения. Вокруг и за этим гладким кругом я видел обычную пустыню: тут и там высились небольшие холмики, темнели впадины, ветер вздымал облака песка, но ничто не шевелилось на плоской поверхности, остававшейся все такой же ровной и гладкой.

Охваченный любопытством, я приблизился к краю площадки, который находился всего в нескольких ярдах от меня. Но едва я ступил на нее, как меня словно ударила в лицо и грудь невидимая рука, и я навзничь повалился на песок.

Я выждал несколько минут и снова двинулся вперед — теперь я медленно полз, выставив перед собой автоматический пистолет. У края пистолет в моей вытянутой руке уперся во что-то твердое: похоже было, что там стена, но никакой стены либо другого препятствия я не видел. Я протянул руку и коснулся твердой преграды. Секунду спустя я вскочил на ноги.

Стало понятно, что мне противостояла не сила, а твердая материя. Когда я вытягивал руки, они упирались в край площадки, где я нащупывал гладкую, совершенно невидимую, но в то же время вполне материальную стену. Я даже частично понимал, в чем заключался секрет. В давно минувшие века ученые города, те самые упомянутые в надписи «мудрецы», каким-то образом научились делать материю невидимой — и сейчас я ощупывал какое-то незримое строение. В этом нет ничего невозможного. Наши ученые, с помощью рентгеновских лучей, тоже могут делать материю отчасти невидимой. Очевидно, эти люди их превзошли, но тайна затерялась в веках, как секрет твердого золота, гибкого стекла и прочих изобретений, о каких можно прочитать в древних сочинениях. Как им это удалось? Прошли века, ветер развеял прах строителей, а их создание, как и прежде, оставалось невидимым…

Я отошел и стал бросать камешки, целясь в площадку. Но как бы высоко они ни попадали, при соприкосновении с краем они отскакивали со щелкающим звуком. Я заключил, что стена должна быть очень высока. Я сгорал от нетерпения, желая проникнуть за стену и исследовать то, что было скрыто за ней. Но как это сделать? Где-то непременно есть вход, но где? Внезапно я вспомнил две статуи стражей в начале величественной аллеи и таблички с резными знаками на пьедесталах. Интересно, как связаны они с этим местом?

Осознание странности всего происходящего поразило меня, как внезапный удар. Громадная невидимая стена передо мной, гладкий и неподвижный круг песка и сам я, изумленный и растерянный. В душе словно звучал глас мертвого города, побуждая бежать, спасаться. Я вспомнил предупреждение купца: «Не ходите в город Мамурт». И, подумав о надписи, я больше не сомневался: это и был грандиозный храм, описанный Сан-Драбатом. Карфагенянин был прав — нигде на земле не найти подобного храма.

Я не хотел, не готов был уйти, не исследовав храм изнутри. Спокойно поразмыслив, я пришел к выводу, что логичней всего было бы расположить врата в конце аллеи, так что шедшие по ней выходили бы прямо к проходу.

Я не ошибся — там я и нашел вход, проем в стене шириной в несколько ярдов. Не знаю, как высоко он уходил, поскольку руки повсюду встречали над головой пустоту.

Я на ощупь пробрался сквозь врата и тут же ступил на твердый пол, не такой гладкий, как поверхность стены, но такой же невидимый. Отсюда к центру строения шел коридор, равный по ширине проему. Я пошел вперед, ощупывая стены руками.

Должно быть, стороннему наблюдателю представилось бы странное зрелище. Я знал, что вокруг высятся могучие незримые стены и невесть что еще, но видел только огромный плоский круг песка, освещенный послеполуденным солнцем. При этом мне казалось, что я шел по воздуху в футе от земли, таким массивным был пол; сдавленный его колоссальным весом, песок навсегда остался ровным и недвижным.

Я медленно шел по коридору, вытянув руки перед собой. Вскоре путь преградила еще одна гладкая стена, превращавшая коридор в тупик. Но я не пал духом, ведь теперь я знал, что где-то обязательно должна быть дверь. Я снова начал ощупывать стены.

Я нашел дверь. На одной из стен я наткнулся на гладкую закругленную выпуклость. Когда я положил на нее ладонь, дверь отворилась с тихим звуком, похожим на вздох или дыхание ветерка. Я протянул руку — стена, преграждавшая коридор, исчезла.

Я не осмелился сразу же двинуться вперед. Вместо этого я вернулся к выпуклости на стене, но сколько ни давил на нее, сколько ни пытался крутить — дверь не закрывалась. Очевидно, внутри выпуклости сработал какой-то хитроумный механизм. Для этого потребовалось лишь прикосновение руки: вся стена исчезла — думаю, скользнула вверх по пазам, как опускная решетка в крепостной стене, хотя и не могу сказать с уверенностью.

Как бы то ни было, проход не грозил закрыться за мной, и я двинулся вперед. Я нащупывал путь, как слепой в незнакомом месте, и спустя некоторое время очутился в огромном внутреннем дворе, чьи стены широкой дугой уходили в стороны. Установив это, я вернулся к выходу из коридора и оттуда направился прямо вперед, пересекая двор.