Аптекарша - Страница 9

И к тому же воображение ее в одиночестве разыгралось. Прежние ее мечты определились ясно; призрак любви, но любви мучительной, страстной, бурно волнующей кровь, загорелся пылающей звездой во мгле ее одиночества. Ей хотелось бы убежать на край света и отдать всю жизнь свою за одно неистовое мгновение любви и блаженства.

И к довершению злополучия она не могла ненавидеть, презирать своего мужа. Он, правда, не понимал ее, но он был добрый и честный человек и старался так усердно облегчить для нее бремя домашних хлопот и так неусыпно трудился в своих бедных оборотах, чтоб упрочить для нее в будущем времени сомнительное благосостояние.

Так прошло два года до того утра, когда барон Фиренгейм явился в аптеку за содовыми порошками.

IV

- Давно мы с вами не видались, господин барон, - сказала аптекарша.

- Давно, к искреннему моему сожалению, - отвечал петербургский щеголь, - и, право, я не думал, что поездка, которую я так от чистого сердца проклинал, сделается для меня источником большой радости...

- Какой радости, господин барон?

- Счастия, хотел я сказать, неописанного счастия встретить вас снова, встретить ту, которая так много значила в моей молодости.

Барон остановился и с недоверчивостью взглянул на аптекаря.

Франц Иванович учтиво поклонился, не поняв, вероятно, замысловатых слов барона.

- Не угодно ли вам в гостиную? Она убрана некрасиво, да в ней живут добрые люди; а мне позвольте отправить этих мальчишек по принадлежности.

С трепетом вошел барон в комнату молодой женщины. Воспоминания, одно за одним, толпились в голове его: домик профессора, тихие вечерние беседы и неясное видение, осенившее некогда изголовье его страдальческого ложа, живо и ясно нарисовались в его пробужден-"

ной душе. Но перед ним стояла уж не худенькая девочка в коленкоровой шляпке, е робкой поступью и боязливым взглядом, а прекрасная, развившаяся женщина в полной зрелости красоты. Быть может, в ней утратилось немного то выражение чистого спокойствия, которое, бывало, хранило ее, как святыня; но зато в ее чертах и взорах разлилась какая-то неясная нега, что-то измученное и страстное, придающее ей новую, опасную прелесть.

Убранство комнатки было действительно самое незавидное. Несколько простых стульев, диван между двумя печками, стол с истертым сукном да маленькое фортепьяно у окна, заставленного бальзаминами, располагались чинно в симметрическом отдалении друг от друга; а в углу, под стеклом поставца, красовалось с дюжину фарфоровых чашек и несколько серебряных ложек, развешанных по всем правилам немецкой аккуратности и мещанского щегольства. Эта нищенская роскошь грустно поразила молодого человека и перенесла невольно мыслью в штофные покои петербургских барынь.

Впрочем, чувство это было только минутное. Чем более он жил, тем более привыкал и становился равнодушен к декорациям жизни.

- Думал ли я встретить вас здесь? - сказал он тихо.

Аптекарша вздохнула.

- И встретить вас... замужем?

Взгляд, исполненный бессильной укоризны, был ответом на грустное напоминание.

- Батюшка ваш здоров?

- Батюшка мой умер.

Барон повесил голову. Он и не знал даже об этом.

Ему стало грустно, но он вдруг рассеялся самым заманчивым, самым светским и порочным рассуждением:

"Отец умер. Она его более не боится. Муж колпак; его провести нетрудно. Она любила меня; а здесь, в этом захолустье, соперников, я думаю, немного... По крайней мере мне будет занятие".

- Вам скучно здесь? - сказал он голосом нежного сострадания.

- Да, - продолжала аптекарша со слезами на глазах. - Батюшка мой умер, умер и оставил меня сиротой.

Бедный мой батюшка! Он часто о вас говаривал; с того времени жизнь моя разорвалась надвое; я на все начала глядеть другими глазами, и, право, я не знаю, как бы я могла прожить одну минуту, если б мне не оставалось воспоминания...

"Так и есть, - подумал барон, - это намек. Ей скучно, следовательно она на все готова... И я буду настоящим школьником, если не сумею воспользоваться случаем".

- Отчего же вы вышли замуж? - спросил он.

- Я вышла замуж потому, что моему покойному отцу это было угодно. Он думал, мой добрый отец, что я буду счастлива с человеком, который будет меня любить и наверно никогда не обманет.

"Это что-то похожее на упрек, - заметил снова про себя барон. - Я не ошибся: она все еще меня любит, и как хороша она к тому! Право, наши светские красавицы не стоят ее мизинца; а как подумаешь, сколько за их пустые разговоры я истратил безвозвратно времени, забот и денег!.."

- Не всякий волен в своей судьбе, - продолжал он вслух с глубоким вздохом. - Ваш муж счастливый человек: ничто не противилось его благополучию - ни родственники, ни обстоятельства, ни даже вы сами, потому что вы, вероятно, его любили.

Аптекарша грустно улыбнулась.

- Муж мой добрый человек, - сказала она, - он искренно по-своему ко мне привязан, и я была бы неблагодарна, если б не умела ценить его достоинств.

"Ну! Тактика обыкновенная. Надо же выдумать какие-нибудь препятствия, трагические угрызения совести и т. и.. чтоб потом всем пожертвовать, и требовать благодарности, и иметь чем попрекнуть".

Волнуемый такой лукавой мыслью, барон продолжал:

- Ваш муж счастливый человек: он всегда с вами, всегда подле вас. Ему позволено называть вас нежными именами, прижимать вас к груди своей и забывать все на свете, чтоб надышаться вашей речью и заглядеться вашей красотой.

Аптекарша была, очевидно, взволнована.

В это время вошел в комнату аптекарь. - Что за город! - сказал он с досадою. - Просто жить нельзя. Один торгуется, другой в долг просит. Вообразите: у меня по книге рубль, а мне дают полтину, да нельзя ли еще пообождать до праздника. Слуга покорный! Как будто нам тоже пить-есть не надобно. Проклятый город!

- Да зачем вам оставаться здесь? - спросил барон. - Мне кажется, вам всего бы лучше переехать в какую-нибудь столицу, в Петербург например.

- Да-с, оно бы хорошо, только жить там дорого женатому человеку. Вот если б место...

- Что ж, похлопотать можно.

- Помилуйте, к чему вам беспокоиться? Ваше время должно быть дорого. Вы человек светский, где в вашем кругу вспомнить о бедном аптекаре!