Аптекарша - Страница 2
- А кто это Франц Иваныч?
- Франц Иваныч?..
- Да!..
- Наш аптекарь.
- Ученый человек?
- А бог его знает. Человек добрый. Жена у негр немочка прехорошенькая, хотя бы в столицу; и там скажут, что недурна.
- Хорошенькая!..
- Очень недурна-с. Только жаль, что по-русски плохо говорит: понимает-то понимает, а уж разговаривать - слуга покорный.
Лицо молодого барона прояснилось. Мысль о хорошенькой женщине так могуча в юные годы! Весь город показался ему не так отвратителен. Изломанные крыши сделались живописными. По грязной улице очертились протоптанные тропинки. Барон вздохнул свободнее. В эту минуту парные дрожки остановились у подъезда.
- Городничий, - сказал с некоторым смущением франт в венгерке. Извините, что я вас побеспокоил.
Позвольте быть знакомым.
Засим, поклонившись почтительно барону и еще почтительнее входящему городничему, любопытный провинциал вышел на улицу, осмотрел со всех сторон коляску, заглянул под фартук и отправился домой, сопровождаемый глухою бранью камердинера Якова.
Выпроводив городничего, квартировавшего некогда с полком в Белоруссии и почитавшего непреложною обязанностью с того времени превозносить полек, к явной обиде наших православных дам, молодой барон кликнул Якова и начал одеваться.
Полчаса тому назад он бы и не взглянул на подаваемое ему платье, но теперь он назначил и сюртук, и жилет, и галстух и вынул из дорожного ящика большую жемчужину в золотой лапе, которой лапой он заколол пестрый шарф, обвивающий его шею. Одевшись таким образом, он вышел прогуляться, подышать свежим воздухом и неприметно отправился прямехонько к аптеке.
Сперва он внимательно осмотрел странную архитектуру дома, где некогда уездное дворянство выплясывало под жидовскую музыку; потом раз пять прочитал надпись:
"Аптека, Apotheke", потом обошел раза два дом со всех сторон, потом пошел далее. У него недоставало храбрости войти в аптеку без причины, и в эту минуту он дорого бы заплатил за какой-нибудь незначительный недуг, принудивший его к требованию врачебных пособий.
У светских людей, несмотря на их наружную неустрашимость, часто бывают минуты подобной нерешительности, в которых они, впрочем, душевно раскаиваются и никогда никому не сознаются. Через полчаса молодой барон, как бы влекомый неодолимым магнитом, опять подошел к аптеке, посмотрел в окна, остановился, хотел завернуть на крыльцо и опять прошел далее. Сердце его билось. Наконец ему стало стыдно самого себя. Как возмутившийся трус, он вдруг повернул назад и натолкнулся на нового своего знакомца-франта, который выходил из аптеки.
- А я от Франца Иваныча, - сказал франт, - ходил ему сказывать, что вы приехали. Он говорит, что он в университете был с одним бароном Фиренгеймом, лет шесть назад.
- Это я. Других Фиренгеймов нет.
- Ну, так он вас знает.
- Право?
- Что это у вас, жемчуг в булавке?
- Да.
- Ах! Позвольте взглянуть. Какая работа отличная!
Уж чего не придумают! Давай только денег. Где нам, провинциалам, иметь такие вещи! Вас и Шарлотта Карловна знает.
- Право? - воскликнул барон и опрометью бросился на крыльцо, оставив собеседника в порыве грустного размышления и самопознания.
Аптека была устроена с некоторою щеголеватостью.
Полки по стенам, бутылки и стклянки с латинскими надписями, ящики где следует, конторка, весы; одним словом, фармацевтическая декорация была самая приличная и доказывала аккуратность распорядителя. В передней, просто обитой тесом, пожилая баба толкла что-то в ступе, а у самых дверей стояло двое мальчишек, присланных один за бузиной на десять копеек, а другой за ревенем на гривенник.
У конторки сидел аптекарь, небольшой человек с кудрявою рыжею головкою и с самой добродушной физиономией; усердно записывал он расход своим травам и скудный приход выручаемых копеек с такою же отчетливостью, как будто дело шло о мильонах. Подняв нечаянно голову, он вдруг увидел стоящего перед ним столичного щеголя, который, укротив мгновенный пыл своей решительности, стоял в недоумении, не зная, чем начать разговор.
- Что вам угодно? - спросил аптекарь.
Щеголь еще более смешался. Нельзя же было ему.
сказать, зачем он действительно пришел.
- Я... - отвечал он, - хотел бы содовых порошков.
- У нас, - отвечал аптекарь, - соды не требуют, а оттого мы ее и не держим. Здесь не. столица, - прибавил он, улыбнувшись, - требуют только дешевенького.
- Мы, кажется, были вместе в университете, - сказал, приободрившись, барон.
- Да-с... Только мы знакомы не были, а я вас очень помню: вы были ландсманом, а я был буршеншафтером.
К тому же факультеты у нас были различные.
- Точно.
- Я вас на фехтбоденах [Залы фехтования. (Прим. авт.)] видел. Только вы так переменились, что я никак бы вас не узнал. Прежде вы ходили совершенным буршем, а теперь вы такой щеголь...
- Живу в другом мире, поневоле переменишься.
- А знаете ли, господин барон, вы никак не ожидаете встретить здесь старую знакомую?
- Как?..
- Вот сейчас увидите. Эй! Шарлотта Карловна, Шарлотта Карловна! Будь так добра и поди сюда.
- Я совсем по-утреннему одета, - отвечал женский голос.
Сердце барона забилось.
- Полно, Шарлотта Карловна, церемониться, здесь знакомый.
Барон невольно уставил глаза в двери. В соседней комнатке послышались шаги, легкий шорох поспешного туалета, наконец шаги стали приближаться, дверь распахнулась, и у дверей показалась аптекарша...
- Как, вы здесь? - воскликнул барон.
- Да, - сказала аптекарша, покраснев и вздохнув невольно. - Это я. Давно мы с вами не видались, господин барон.
II
Перенесемся теперь в другой городок, в другую землю, к другому времени, за несколько лет перед началом моего рассказа.
Городок, в который я вас хочу перенести, читатель мой благосклонный, совсем не похож на тот, которым я так грустно начал повесть свою об аптекарше. В этом городке все дышит какой-то умственной деятельностью и душевным молодым разгулом. По улицам толпятся молодые люди в коротких плащах и дружно толкуют между собою. Другие, с тетрадями и книгами под мышками, спешат на голос благовествующей науки, тогда как за белыми занавесками хорошенькие личики, с ярким румянцем на щеках, украдкой на них поглядывают.