Апостол Павел - Страница 42

"Но тогда, не знавши Бога, вы служили богам, которые в существе не боги; ныне же, познавши Бога, или лучше, получивши познание от Бога, для чего возвращаетесь опять к немощным и бедным вещественным началам и хотите еще снова поработить себя им? Наблюдаете дни, месяцы, времена и годы. Боюсь за вас, не напрасно ли я трудился у вас".

"Прошу вас, братия, будьте, как я, потому что и я, как вы. Вы ничем не обидели меня: знаете, что, хотя я в немощи плоти благовествовал вам в первый раз, но вы не презрели искушения моего во плоти моей и не возгнушались им, а приняли меня, как Ангела Божия, как Христа Иисуса. Как вы были блаженны! Свидетельствую о вас, что, если бы возможно было, вы исторгли бы очи свои и отдали мне. Итак, неужели я сделался врагом вашим, говоря вам истину? Ревнуют по вас нечисто, а хотят вас отлучить, чтобы вы ревновали по них. Хорошо ревновать в добром всегда, а не в моем только присутствии у вас. Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос! Хотел бы я теперь быть у вас и изменить голос мой, потому что я в недоумении о вас. Скажите мне вы, желающие быть под законом: разве вы не слушаете закона? Ибо написано: "Авраам имел двух сынов, одного от рабы, а другого от свободной". Но который от рабы, тот рожден по плоти; а который от свободной, тот по обетованию. В этом есть иносказание. Это два завета: один от горы Синайской, рождающий в рабство, который есть Агарь, ибо Агарь означает гору Синай в Аравии и соответствует нынешнему Иерусалиму, потому что он с детьми своими в рабстве; а вышний Иерусалим свободен: он - матерь всем нам. Ибо написано: "возвеселись, неплодная, нерождающая; воскликни и возгласи, не мучившаяся родами; потому что у оставленной гораздо более детей, нежели у имеющей мужа". Мы, братия, дети обетования по Исааку. Но как тогда рожденный по плоти гнал рожденного по духу, так и ныне. Что же говорит писание? "Изогни рабу и сына ее, ибо сын рабы не будет наследником вместе с сыном свободной. Итак, братия, мы дети не рабы, но свободной".

"Итак, стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства. Вот, я Павел говорю вам: если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа. Еще свидетельствую всякому человеку обрезывающемуся, что он должен исполнить весь закон. Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати, а мы духом ожидаем и надеемся праведности от веры; ибо во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью. Вы шли хорошо: кто остановил вас, чтобы вы не покорялись истине? Такое убеждение не от призывающего вас. Малая закваска заквашивает все тесто. Я уверен о вас в Господе, что вы не будете мыслить иначе; а смущающий вас, кто бы он ни был, понесет на себе осуждение. За что же гонят меня, братия, если я и теперь проповедую обрезание. Тогда соблазн креста прекратился бы. О, если бы удалены были возмущающие вас! Хотел бы я, чтобы они были более чем обрезаны!"

"К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти; но любовью служите друг другу. Ибо весь закон в одном слове заключается: "люби ближнего твоего, как самого себя". Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом. Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти; ибо плоть желает противного духу, а дух - противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы. Если же вы духом водитесь, то вы не под законом. Дела плоти известны; они суть прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, соблазны, ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное; предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют. Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона. Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями"...

Все это послание Павел продиктовал единым духом, как бы исполненный внутренним огнем. По обыкновению своему, он собственноручно приписал в виде постскриптума:

"Видите, как много написал я вам своей рукой".

Казалось бы естественным, чтобы он закончил письмо обычными приветами; но он был слишком взволнован; его неустанно преследовала неотвязная мысль. Хотя предмет и исчерпан, он вновь берется за него и прибавляет несколько ярких штрихов:

Желающие хвалиться по плоти, принуждают вас обрезываться только для того, чтобы не быть гонимыми за крест Христов: ибо и сами обрезывающиеся не соблюдают Закона, но хотят, чтобы вы обрезывались, дабы похвалиться в вашей плоти. А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, Которым для меня мир распят, и я для мира. Ибо во Христе Иисусе ничего не значит ни обрезание, ни необрезание, а новая тварь. Тем, которые поступают по сему правилу, мир им и милость, и Израилю Божию. Впрочем, никто не отягощай меня, ибо я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем. Благодать Господа нашего Иисуса Христа со духом вашим, братия, Аминь".

Павел сейчас же отослал письмо. Если бы он взял на час раздумья, вряд ли он отправил бы его. Кому оно было доверено - неизвестно; Павел, вероятно, послал с ним кого-нибудь из учеников, которому он поручил объехать Галатию. В самом деле, послание не обращено ни к какой отдельной общине; ни одна из маленьких церквей в Дервии, Листрах, Иконии, Антиохии Писидийской не была достаточно значительной, чтобы служить столицей для остальных; с другой стороны, апостол совсем не указывает тем, кому пишет, как распространять письмо. Неизвестно также и то, какое впечатление письмо произвело на Галатов. Оно, конечно, подкрепило партию Павла; возможно, однако, что оно не совсем заставило исчезнуть и противоположную партию. С этих пор почти все церкви разделены на два лагеря. Иудейская церковь поддерживала свои притязания до самого разрушения Иерусалима (70 г.). Лишь в конце I века произошло действительное примирение, отчасти за счет славы Павла, которая в продолжение около ста лет оставалась в тени, но зато его основные идеи вполне восторжествовали. Иудео-христиане с этого времени стали лишь сектой старых упрямцев, угасающей медленной и темной смертью и окончательно исчезнувшей только около V века в дальних уголках Сирии. Зато Павел был почти совсем развенчан. Друзья его слабо защищали его апостольский сан, который отвергали его враги. Церкви, обязанные ему основанием самым явным образом, стремились доказать, что они основаны им и Петром. Коринфская церковь, например, самым вопиющим образом насиловала историю, желая доказать, что была основана Петром столько же, сколько Павлом. Обращение язычников сходило за общее дело Двенадцати; Папий, Поликрат, Юстин, Гегезипп как будто намеренно замалчивали роль Павла и почти что не хотели знать о его существовании. Павел вновь занял подобающее ему положение только тогда, когда выросла мысль о каноне Нового священного писания. Тогда его письма вышли на свет из архивов церквей и стали основой христианского богословия, которое они стали возобновлять из века в век.

На расстоянии веков нам кажется, что торжество Павла было полным. Павел рассказывает нам и, может быть, преувеличивает несправедливости, причиненные ему; а кто расскажет нам о несправедливостях, причиненных Павлом? Целиком ли правильно приписываемое им своим противникам низкое намерение следовать за ним по пятам, чтобы отнимать у него симпатии его учеников и потом гордиться совершением обрезания над этими простыми людьми, как победой? He исправлен ли немного сообразно потребностям момента рассказ об его сношениях с иерусалимской церковью, настолько расходящийся с рассказом Деяний? He является ли исторической неточностью его притязание на облечение в апостольский сан по божественному праву в самый день его обращения, в виду того, что убеждение в его апостольской миссии созрело в нем постепенно и окончательно созрело лишь со времени первой его большой миссии? Правда ли, что Петр вел себя так предосудительно, как он утверждает? He вел ли себя, наоборот, галилейский апостол человеком миролюбивым, ставившим братство выше принципов, желавшим всех удовлетворить, колеблющимся, чтобы избежать взрывов, всеми порицаемым именно из-за того, что он один прав? Мы не имеем никакой возможности ответить на все эти вопросы. Павел отводил очень большое место своей личности; есть основание думать, что он не раз приписывал личному откровению то, что узнал от старейших себя. Послание к Галатам такая необыкновенная вещь, апостол обрисовывается в нем таким наивным и искренним, что было бы великой несправедливостью обратить в оружие против него документ, делающий столько чести его таланту и красноречию. Мы не заботимся об узком правоверии; дело других выяснить, каким образом можно быть святым, дурно обращаясь со старым Кифой. Павла не ставят ниже уровня великих людей, если показывают, что он иногда бывал вспыльчивым, страстным, старался защищаться и бороться со своими врагами. Павел, во всех отношениях прародитель протестантства, имел и все недостатки протестанта. Надобно время и много опыта, чтобы увидать, что нет догмата, ради которого стоило бы противиться лицом к лицу милосердию и оскорблять его. Павел - не Иисус. Как далеко ушли мы от тебя, дорогой учитель! Где твоя мягкость, поэтичность? Узнаешь ли ты в этих спорщиках, яростно отстаивающих свои преимущества, хотящих, чтобы все зависело от них одних, - твоих учеников, ты, которого мог привести в восторг цветок? Это - люди, а ты был Богом. Куда бы мы зашли, если бы мы знали тебя лишь из суровых писем того, кто называет себя твоим апостолом. К счастью, благоухание Галилеи живет еще в памяти нескольких верных тебе людей. Быть может, уже написана на каком-нибудь сокровенном листке нагорная проповедь. Неизвестный ученик, в руках которого это сокровище, поистине имеет у себя во власти все будущее.