Апокалиптическая фантастика - Страница 118

Наверняка она почувствовала облегчение, считал мой отец, но и ужасное отчаяние. Она знала, что ее и ребенка ждет смерть. Она гнала мысль о предательстве и молилась за него. Ребенок вопил у нее на руках, она пела ему колыбельные и молилась за его душу, пока поверхностная волна не обрушила на них здание.

Слушая голос отца, я отчасти разделял его печаль, но тоска покидала меня, когда мы поднимались в купол посмотреть на оживающую Землю и потолковать, как нам ее восстановить. Наши приборы не улавливали никаких признаков тех невероятных созданий, которые выползали на солнце на глазах у By и Наварро. Содержание кислорода в воздухе повысилось. Земля, вращавшаяся в нашем черном небе, быстро сменяя дни и ночи, манила нас домой зеленью, расплескавшейся по материкам.

Идентичные гены не дали нам полной идентичности. Мы все создавали свой компромисс между собственной личностью, генами и требованиями миссии. Я не был копией моего клона-брата, чье высохшее и замерзшее тело целую вечность лежало в лунной пыли за кромкой кратера.

Я читал обращенные им ко мне письма о безнадежной преданности Тане, но понимал с трудом. Она, выросшая заново, любила миссию, как и ее мать. Чтобы избежать раздоров, она оделяла нас поровну: Пепе, меня и Арне. Если Дайну это задевало, она хорошо скрывала обиду.

«Высокомерие, — записал в дневнике клон-брат Арне. — Высокомерие антропоцентризма. Мы застали новую экосистему в расцвете. Мы не вправе были разрушать ее. Это преступление хуже геноцида».

Новый Арне пожал плечами в ответ на мой вопрос, что он думает на эту тему.

— Чужие мысли и слишком давние. Я понял, какого он был мнения о миссии, но сам сделаю то, что должен. Честно говоря, я не пойму его слов о Дайне. Неужели они в самом деле любили друг друга? Теперешняя думает только о своих пыльных книгах и замороженном искусстве, а в шахматы играет с компьютером.

Нашим лидером должен был стать клон Дефалько, но тот умер, не оставив клона. Когда нам пришло время возвращаться, Арне собрал нас в библиотеке.

— Прежде всего, — сказал он, — зачем нам возвращаться?

— А как же иначе? — возмутилась Таня. — Для этого мы и живем.

Он задрал нос:

— Воздушные замки. Удар, убивший Землю Дефалько, был не первым. И не последним. Может, бывало и хуже. Однако новая эволюция каждый раз замещала исчезнувшее чем-то, может быть, и лучше прежнего. Природа действует по своим законам. Зачем нам вмешиваться?

— Затем, что мы люди, — сказала Таня.

— Есть чем гордиться! — фыркнул Арне. — Стоит взглянуть на старую Землю с ее жестокостями и геноцидом. Не слишком радостное зрелище. Наварро и By застали новый виток эволюции. Он мог обернуться чем-то лучшим, чем были мы.

— Те красные монстры на берегу? — Ее передернуло. — Я предпочитаю своих родичей.

Арне обвел нас взглядом и понял, что все мы против него.

— Если мы возвращаемся, — сказал он, — я главный. Я разбираюсь в терраформировании.

— Возможно, — нахмурилась Таня, — но этого мало. Нам придется спуститься на новую орбиту и провести разведку для выбора посадочной площадки. Пепе — космический пилот. — Она улыбнулась ему. — Если мы благополучно сядем, придется заняться строительством. Пепе — инженер.

Мы проголосовали. Дайна была за Арне, Таню и Пепе. Решающий голос остался за мной, и я назвал Таню. Арне злился, но не устоял перед ее улыбкой. Для посадки мы выбрали тот же берег внутреннего моря. Пепе назначил день. Когда он настал, мы собрались у лифта, ведущего в ангар. Нас было трое, и мы с беспокойством дожидались Арне и Дайну.

— Ее нет! — Арне бежал к нам по коридору. — Я всюду искал. В ее комнате, в музее, в спортзале, в мастерских, в общих комнатах. Не нашел.

Роботы нашли ее в скафандре в тысяче футов вниз по внутреннему склону кратера. Она ударилась о скалистый уступ, отскочила, покатилась и снова ударилась. Кровь залила лицевой щиток, и к тому времени, как ее вернули на станцию, она была тверже железа. В ее компьютере Арне нашел записку:

«Прощайте и всего лучшего, если кто-нибудь из вас обо мне вспомнил. Я решила остаться, потому что на земном форпосте буду бесполезна. Я не гожусь в первопроходцы. Даже в лучшем случае у колонистов не будет времени и нужды во мне, пока не вырастут следующие клоны».

— Вряд ли это правда. — Пепе сурово покачал головой. — Миссия нуждается в нас всех.

Роботы выкопали новую могилу среди камней, под которыми так долго лежали наши родители и старшие братья и сестры: рядом тянулся ряд маленьких холмиков над моими биглями. Мы похоронили ее там, такую же негнущуюся, прямо в скафандре. Арне сказал всего несколько слов, его голос гулко и мрачно отдавался в шлеме.

— Я буду ее помнить. Ужасно то, что, наверно, это я ее убил. Я читал дневниковые записи о нашей любви. Думаю, она опять полюбила меня, хотя никогда ни мне и ни кому-то другому не признавалась. Может быть, я должен был догадаться, но я — не мой брат.

— У нас будет еще один шанс, — попыталась утешить его Таня. — Но мы такие как есть, и тут ничего не поделаешь.

Мы посмотрели, как роботы засыпали могилу, и дождались, пока Арне положил в изголовье металлическую пластину, которая на лишенной воздуха Луне останется навечно. На ней было только имя.

— Номер три. — Его голос в шлеме отдавал горечью. — Номера — вот что мы такое.

— Не просто номера, — возразила Таня. — Мы люди. И не просто люди, если помнить о нашей цели.

— Не мы ее выбирали, — проворчал он. — Лучше бы старик Дефалько оставил моего отца на Земле.

Проглотив остальное и что-то бормоча себе под нос, он опустился на колени в ногах могилы. Остальные молча ждали, отделенные друг от друга неуклюжими панцирями. Дайна, запершись в своем крошечном мирке, казалось, удовлетворялась драгоценными артефактами, о которых так пеклась. Мне стало грустно при мысли, что я, в сущности, не знал ее.

Арне встал с колен, и Таня повела нас от кладбища к нагруженному кораблю. Пять наших роботов оставались на станции, но шестой, которого не успел запрограммировать Дефалько, отправился с нами. Мы назвали его Кальвином.

С орбиты мы снова рассмотрели темные заплаты и заметили в них перемену.

— Они сместились со времени нашего детства, — сказал Арне. — Передвинулись и выросли. Они мне не нравятся. Не думаю, что планета готова принять нас.

— Готова не готова, — усмехнулась Таня, весело похлопав его по спине, — мы идем.

— Не представляю, — хмуро бормотал он, разглядывая пораженную раком Землю, — что бы это могло быть.

— Например, голые лавовые потоки, с которых дождь смывает почву?

— Или ожоги? — Она дождалась своей очереди изучить данные. — Спектрометр показывает высокое содержание кислорода. Значит, могут гореть леса.

— Дыма нет, — покачал головой Арне. — И пожары не длятся годами.

— Давайте спускаться.

Таня велела Пепе выйти на орбиту приземления над экватором. Спускаясь к Африке, мы увидели, что разлом стал еще шире. Внутреннее море разлилось, скрыв древние берега, и все же она решила приземляться здесь.

— С какой стати? — резко возразил Арне. — Ты не забыла о чудовищах на берегу?

— Хочу посмотреть, как они эволюционировали.

— Мне это не нравится. — Он кивнул на монитор. — То черное пятно к востоку от разлома. Я наблюдал, как оно ползло через Центральную Африку, стирая что-то вроде густых дождевых лесов. Это какая-то мерзость.

— Если нам бросают вызов, я намерена его принять.

Пепе посадил нас на берегу молодой реки в нескольких милях от этого узкого, запертого в скалах моря.

Мы бросали кости: кому первому выходить. Выбросив выигрышную шестерку, я открыл входной люк и долго стоял, всматриваясь в травянистую равнину на западе, тянувшуюся к темной стене леса, пока Таня не подтолкнула меня, попросив дать ей место.

Пепе оставался в корабле, но остальные выбрались наружу. Таня собрала несколько травинок и сказала, что это те самые кентуккийские травы, что они с Пепе посеяли давным-давно. Но леса, который мы разглядывали в бинокль, они не сажали. Над густой путаницей багровых лиан поднимались толстые стволы с пальмовыми кронами перистых листьев и огромными трубами лиловых цветов.