Анжелика и заговор теней - Страница 5

Стоя на коленях возле убитого, граф обшарил его карманы и извлек оттуда все содержимое, включая бумаги. Не обнаружив ничего, что могло бы пролить свет на организаторов заговора, он все рассовал по местам.

– Никаких следов! У нас не должно остаться ничего, что навело бы на мысль о нашем пребывании здесь, среди этих людей. Я оставил в кармане де Варанжа письмо Фронтенака. Пусть думают, что мне его не передали. Они хотели, чтобы мы бесследно исчезли, – так пусть исчезнут сами.

Он послал Эриксона в хижину, чтобы тот проверил, не осталось ли там каких следов пребывания графа.

Затем увлек за собой Анжелику, и они стали спускаться к берегу. Куасси-Ба, Виньо и Энци остались, чтобы зачистить опушку.

На полпути, под тенью деревьев, Жоффрей де Пейрак взял Анжелику на руки, страстно прижал к себе и прошептал:

– Вы спасли мне жизнь, любовь моя, и я вам за это тысячу раз благодарен.

Они снова услышали крики встревоженных морских птиц, которые кружили над мысом. Вода в реке успокоилась. Исчезли все следы происшедшего на пустынных просторах реки Святого Лаврентия в черной как сажа ночи. Теперь все казалось просто ночным кошмаром.

«Голдсборо» – вот прибежище, которое не грозило им смертью. Анжелике хотелось скорее укрыться там вместе с Жоффреем. Только на «Голдсборо» она окончательно поверит, что спасла его.

Дрожь не оставляла ее, пока шлюпка, подгоняемая сильными гребками, быстро шла к неподвижному кораблю. Три ярких, красных с золотом фонаря кормовой надстройки, в форме свечей, отражались в тихой ночной воде. Анжелика так и не выпускала руку графа. Тот изредка поглядывал на нее сверху вниз, но ничего не говорил.

Он понимал, как потрясли ее события последних часов. Да и его тоже. Причем ее чудесное вмешательство потрясло его больше, чем нависшая над ним опасность… Как ни посмотри, а для него это стало полной неожиданностью, шоком: она появилась настолько вовремя, с такой отчаянной неукротимостью, готовая на все, чтобы его спасти. И действительно спасла ему жизнь. Теперь он по-настоящему осознал, до какой степени она его любит и какое место он занимает в сердце этой женщины. Когда увидел, как она возникла вдруг из лесной чащи, с оружием в бестрепетно вытянутой руке, и наповал сразила человека, который ему угрожал, ему открылось в ней нечто незнакомое и загадочное. Пораженный этим открытием, он еще бережнее прижал ее к себе, и восхищение пересилило в нем все другие чувства. Ему подумалось, что эту необыкновенную ночь он всегда будет вспоминать как праздник. Смерть подобралась к нему очень близко, так ведь это не впервые. Совершенно новым было сладостное ощущение полного счастья, эйфории оттого, что он остался жив благодаря той, кого любил. В самый неожиданный момент она подарила ему жизнь и страстное желание любви. Вот что было бесценно и осветило канадскую ночь, как звезда.

Прижавшись к нему, Анжелика никак не могла прийти в себя от пережитого. Пронзительная тревога, охватившая ее и, как зов, буквально вырвавшая из собственного тела, причинила боль. Она и в самом деле чувствовала себя больной.

Когда они оказались наедине в каюте «Голдсборо», в своих владениях, в прекрасном салоне, который был свидетелем стольких сцен страстной любви, нервы у нее сдали, и она яростно накинулась на него с упреками:

– Зачем вы это сделали? Это безрассудство! Хоть бы предупредили, рассказали, в чем дело. Я бы заранее почувствовала опасность… Я знаю себя. Я не побоялась пойти против короля Франции. И мне известно, на какое предательство способны его люди… Мятежница из Пуату – это я! А вы мне не доверяете. Я для вас не в счет. Всего лишь жена, которую вы презираете, ни во что не ставите и знать не желаете!

– Дорогая, – прошептал он, – успокойтесь. Вы же только что спасли мне жизнь и вдруг устраиваете супружескую сцену.

– Это вещи вполне совместимые.

И она бросилась в его объятия, совсем потеряв силы:

– Любимый мой, любимый мой! Мне снова приснился кошмар, который я часто видела, когда была одна, вдали от тебя: я бегу к тебе через лес, чтобы спасти от опасности, но прибегаю слишком поздно. Какой страшный сон!

– Но на этот раз вы не опоздали.

Он поцеловал ее и погладил по шелковистым волосам.

Она вдруг закинула голову и посмотрела ему прямо в лицо:

– Вернемся, Жоффрей! Вернемся в Голдсборо. Впереди нас поджидают лишь опасности. Теперь я понимаю, на какое безумие мы отважились. Ведь мы собираемся проникнуть во Французское королевство. Здесь, в этой дали, в Америке, мы отдаем себя в руки короля и его Церкви. Короля, против которого я боролась, и Церкви, которая нас прокляла. Нам удалось сбежать от них и стать свободными, и вот теперь мы снова окажемся у них в руках. Это безумие!

– Мы вернемся с кораблями и с золотом, с договорами о помиловании за истечением срока давности.

– Я в это не верю.

– И вы, моя воительница, хотите отступить после первого сражения? Да это была просто пустяковая перестрелка, ерунда. Мы получили доказательство, что наш союз достаточно силен, чтобы вместе достичь цели.

Он крепко обнял ее, словно желая передать свою силу и уверенность. Но ее это не убедило.

– Нам обязательно ехать в Квебек? – спросила она, и голос ее дрожал от неосознанной тревоги. – Сначала мне все казалось проще простого: мы едем к своим друзьям. А потом я вдруг увидела обратную сторону медали: нас поджидали, ловко заманили в ловушку, чтобы сцапать, а потом и уничтожить.

– Не надо терять голову! На самом деле все не так просто, но и не так страшно. Там у нас есть верные и надежные друзья.

– И непримиримые враги тоже! Мы их уже видели! – Она покачала головой и повторила: – Нам действительно надо в Квебек?

Он ответил не сразу.

– Да. Я думаю, надо, – наконец твердо сказал он. – Это рискованно, и придется преодолеть немало препятствий. Но мы сможем пересилить накопившуюся против нас враждебность, лишь встретившись с людьми лицом к лицу. А если пересилим, то обретем мир, который нам так необходим. Чтобы выжить, мир нужен и нам, и нашим детям, и слугам, и нашим друзьям. Без этого вся наша свобода – не более чем обман. За нами всю жизнь кто-то будет гнаться.

Он взял ее лицо в ладони и погрузился взглядом в изумрудные глаза, в которых светилась бездонная тоска. Та самая тоска, что была в глазах маркизы дю Плесси-Бельер, когда она в одиночку вышла на борьбу с королем Франции, и в глазах той безвестной женщины, Мятежницы из Пуату, которая только что предстала перед ним на лесной опушке.

– Не бойся ничего, любимая, – прошептал он. – Не бойся ничего! На этот раз я буду с тобой. Нас будет двое, мы будем вместе.

И ему удалось отогнать ее неотвязную тревогу, укрепить уверенность в будущем и в их судьбе. Она понемногу приходила в себя. Случай, позволивший ей прийти на помощь любимому, казался ей уже не поражением, а скорее удачей.

Радость вытеснила страх. Опьянение уверенностью, сбывшаяся мечта об обретенной любви захлестнули ее. Она изнемогала от счастья. Внизу живота, там, куда положил руку Жоффрей, снова полыхнуло жаром. Она прикрыла веки в знак согласия и радостного подчинения:

– Пусть будет так! Едем в Квебек, мой любимый повелитель. Но тогда обещай мне… Обещай мне…

– Что?

– Сама не знаю! Что ты никогда не умрешь, что всегда будешь меня охранять… что ничто больше нас не сможет разлучить… что бы ни случилось… что бы ни случилось…

– Обещаю.

Он рассмеялся.

Губы их слились. Забыв обо всем, они предались любви, что день ото дня все крепче соединяла их и сама по себе уже была победой.

– Ах! – вздохнул маркиз де Вильдавре, вдыхая влажный соленый воздух реки. – Ах! Как я люблю эту атмосферу любви…