Анжелика и заговор теней - Страница 16

Тихонько и жалобно постанывая, неузнаваемая в своей беспомощности, она подставляла его поцелуям трепетную и желанную женственность. Это была безоговорочная капитуляция, и он понял, что она его больше не боится и приняла в нем равного себе партнера в любовной игре.

Сегодня он стал не повелителем, а другом, милым и соблазнительным, и у нее больше не было перед ним никаких обязательств, кроме вечерних наслаждений, преподнесенных от души и великолепно разделенных. И это придало их отношениям оттенок бесшабашной легкости.

А он подтрунивал над ее горячностью и самоотдачей, и оба, опустошенные и завороженные, чувствовали себя друзьями-заговорщиками. И это чувство давало им огромное преимущество: они могли отодвинуть на задний план все заботы, кроме необходимости наслаждаться досыта, до блаженной усталости, и возрождать друг друга к жизни простыми словами, сказанными на ушко.

– Тебе было хорошо?

– Волшебно!

– Ты больше меня не боишься?

– О! Еще как!

– Тогда… ты пытаешься свести меня с ума и поработить своими чарами!

Она смеялась, а он бессчетными поцелуями подтверждал, что без ума от нее, что бесконечно счастлив с нею, что ни одна женщина не давала ему столько. И поддразнивал: теперь ему понятно, почему все мужчины к нему ревновали и хотели его убить. Ведь он обладает бесценным сокровищем.

И им казалось, что в их отношениях наступили свобода, ясность и радость.

– Ах, если бы мы могли все время жить на корабле, в плавании, чтобы перед нами простиралось море… – вздохнула Анжелика.

– Ничего не бойся. Нас и на земле ждет много хорошего.

– Не знаю, я словно вижу сон… но мы приближаемся – и то, о чем мечталось, удаляется и становится недостижимым. Все, что отделяло меня от мечты, вдруг возникло передо мной, я вспомнила все, что давно забыто, и людей такими, какие они есть. Я их знала слишком хорошо.

– Да ты себя саму плохо знаешь. Все это только видения… – настаивал он. – Ты смотришься в прошлое, как в зеркало. Но не понимаешь, какая сила в тебе сегодняшней.

– Вся моя сила в тебе, – прошептала она, прижавшись к нему.

Приятно порой подчеркнуть свою зависимость, чтобы тебя приласкали. Он разгадал уловку, но все равно ее поцеловал.

– Мы еще об этом поговорим, я видел у тебя в руке пистолет. Сейчас мы еще далеко от Квебека, в открытой воде. В Тадуссаке мы зайдем в порт и сделаем передышку. Бьюсь об заклад, что там мы найдем друзей – или будущих друзей, с которыми заключим союз. Я многого жду от Тадуссака.

– Если только нас не встретят пушки и мушкеты…

– Да нет, это всего лишь перевалочная станция с фермой и церквушкой. Маленький колониальный поселок, куда наезжают индейцы, чтобы помолиться, а корабли заходят, чтобы пополнить запасы пресной воды. Население только и ждет случая поразвлечься. И мы им такой случай предоставим. Праздник с танцами на берегу реки. Как ты на это смотришь?

– С этой точки зрения завоевание Новой Франции кажется мне весьма привлекательным.

Они замолчали. Их тихо укачивал корабль. Снаружи сквозь туман доносилось эхо чьих-то голосов, они возникали то здесь, то там, выдавая присутствие людей, которые не спали. Все было спокойно.

Анжелика закрыла глаза.

Спала она или нет? Ей виделось, что она бросается сквозь пламя костра к темному силуэту человека, привязанного к столбу. Темная фигура ясно выделяется на фоне золотого пламени, но оглушительный треск и жар не дают ей подойти. Отделяют ее от колдуна, которого прокляли и сожгли на Гревской площади.

Видение длилось не больше секунды, и она с криком проснулась.

Он спал рядом, чудесным образом невредимый, сильный и безмятежный.

Стараясь не разбудить, она положила ладонь на его теплое запястье и почувствовала, как под пальцами бьется жизнь.

Сон был навеян тем, что ей пришлось испытать, когда она прыгала через костер в ночь на Ивана Купалу у басков, на острове Монеган.

Твердая рука гарпунера Эрнани д’Астигуарры подняла ее в воздух, перенесла через огонь и плавно опустила на землю с другой стороны костра.

– Ну вот, мадам, вы и получили оберег, – сказал ей баск. – Теперь целый год дьявол ничего не сможет с вами сделать.

И, наклонившись к ней, он быстро поцеловал ее в губы.

Корабль, который шел за ними, показался в середине следующего дня. Он возник из зеленоватого тумана, висевшего над водой, заволакивая и прибрежный лес, и тусклый горизонт.

Флотилия Пейрака выстроилась полукругом от берега до берега широкой реки и перегородила пришельцу дорогу. Как и предполагал граф, сразу стало ясно, что это запоздавшее судно, которое с трудом тащилось к своей цели, не без потерь преодолев все превратности плавания. Оно дало крен на правый борт и сидело настолько ниже ватерлинии, что порой из-под волны торчали только мачты с изодранными парусами. А если накатывала волна повыше, то казалось, что судно вот-вот затонет.

Корабль держался на расстоянии, как напуганный, смертельно раненный зверь, вынужденный скитаться, не имея возможности ни повернуть назад, ни рисковать попасть в сети, которые, как он чувствовал, раскинула для него чужая флотилия.

Оказавшись перед ожидавшими его кораблями, судно закружилось на месте, видимо, чтобы оттянуть по возможности неприятную встречу.

Онорина облекла в слова то странное чувство, которое охватило всех при виде корабля.

– Бедный! Бедный корабль, – простонала она, охваченная жалостью. – Как же дать ему понять, что мы не желаем ему зла?

Она находилась на мостике рядом с Жоффреем де Пейраком, который поднял ее вровень со своим высоким ростом, усадив на лафет пушки. Он часто брал ее к себе на мостик во время пути.

– Ты что, потопишь его со всем грузом?

Иногда она обращалась к нему на «ты», особенно когда они разговаривали на равных.

– Нет, мадемуазель, он такой жалкий…

Анжелика издалека смотрела на мужа и дочь. Она находилась на нижней палубе, где собралось много народу. Услышать, что говорили друг другу Жоффрей и Онорина, она не могла, но, подняв глаза, с удовольствием наблюдала их полное согласие. Привязанность Жоффрея де Пейрака подняла на неожиданную высоту эту рыжеволосую малышку, которую в Квебеке тоже ждали. Она была обречена прозябать в неизвестности, но судьба соединила ее с необыкновенным человеком, окруженным ореолом легенды, столь же яркой, сколь и мрачной. И это удивительно подходило юной Онорине де Пейрак. Она нисколько не сомневалась, что теперь у нее в руках и вся Канада, и высокомерный город. И это было справедливо и законно. Минуту спустя Жоффрей и Онорина исчезли из виду, и Анжелика снова их увидела, когда они рука в руке спускались по лесенке с полуюта. На Жоффрее была кожаная черная маска, которую он часто надевал, стоя на капитанском мостике. Она подчеркивала суровость его высокой фигуры и хрупкость крошечного существа в пышной юбочке, которое шествовало рядом.

Анжелика услышала, как Жоффрей сказал Онорине:

– Мы проследуем до Тадуссака и не станем мешать этому кораблю.

– А в Тадуссаке?

– Мы представимся и осведомимся, нет ли у него на борту кого-либо опасного для нас. А потом осмотрим его трюмы.

– Вы пират, господин! – вскричала Онорина, точно копируя интонации интенданта Карлона.

Анжелика не выдержала и рассмеялась. Ей подумалось, что ничто теперь не сможет разрушить любовь, которая их объединяет. Часы, проведенные ночью в объятиях Жоффрея, вселили в нее ощущение эйфории.

Ее сердце забилось сильнее при виде дорогих существ. И у них за спиной она увидела светящийся ореол блистательной и богатой жизни, обещание щедрой на радости судьбы.

Полуживой корабль, который еле тащился у них в кильватере, был похож на противника, готового молить о пощаде, лишь бы его не разгромили. Может, поэтому Жоффрей де Пейрак был так спокоен, направляясь в Новую Францию под своим настоящим титулом графа Тулузского? Может, он надеялся на полную амнистию у короля?