Анжелика и дьяволица - Страница 5

Обе в молчании разглядывали друг друга. Герцогиня едва заметно вздернула подбородок и улыбалась уголками губ. Было что-то наигранное, нарочитое в ее бесстрашии и непринужденности. Будто она приказала себе высоко держать голову, чтобы не уступить желанию потупиться под посторонними взглядами.

– Лично я нахожу вас очень симпатичной, – заключила Амбруазина, словно отвечая воображаемому обвинителю.

– А почему бы нет? – мгновенно отреагировала Анжелика. – Кто бы это мог описать меня вам в темных тонах? И кто в Париже может знать меня, знать, кто я? Я прибыла сюда прошлой осенью и всю зиму провела в лесной глуши…

– Не сердитесь, – сказала Амбруазина, нежно накрыв своей ладонью ее руку. – Послушайте, милочка, для меня счастье встретить вас и вашего супруга сразу по прибытии в Новый Свет. Я не любительница сплетен, наговоров и клеветы. Обычно я стараюсь составить собственное мнение относительно лиц, против которых меня пытаются настроить, и, возможно оберегая свою независимость или просто из духа противоречия – я ведь упряма, как всякая уроженка Пуату, – скорее заранее окажу им предпочтение.

Должна вам кое в чем признаться. Из Парижа Америка представлялась мне огромной, бескрайней. Она такой и оказалась. И все же я была убеждена, что рано или поздно встречу вас… Какое-то предчувствие… Я прекрасно помню, в тот день, когда при мне кто-то произнес ваше имя – это было незадолго до нашего прибытия, – я сказала себе: «Ты познакомишься с ней!» И вот… Возможно, Господь этого хотел.

Герцогиня говорила, слегка запинаясь, что придавало ее речи особую прелесть. Ее мягкий, глуховатый голос иногда срывался, словно ей не хватало дыхания. Анжелика поймала себя на том, что внимательно слушает, стараясь за внешними проявлениями различить потаенную сущность собеседницы.

Вероятно, притворство герцогини, ее несколько театральная манерность были следствием определенного усилия, которое ей приходилось делать, чтобы завязать отношения с себе подобными.

«Эта женщина не такая, как все, она одинока», – решила Анжелика.

Подобная характеристика совершенно не соответствовала ослепительной молодости и красоте Амбруазины де Модрибур. Помимо этого, было в ней что-то детское, определенное ребячество… «Да нет, – подумала Анжелика, – это из-за ее зубов». Верхние зубы, некрупные, красивые и очень ровные, слегка выдавались вперед, приподнимая прелестно очерченную розовую губку. От этого на ее лице порой на мгновение возникало выражение, какое бывает у маленьких девочек, которые недавно плакали. А когда герцогиня улыбалась, ее черты приобретали какую-то доверчивую и трогательную невинность. Впрочем, взгляд ее был проницательным, зрелым и задумчивым. «Интересно, сколько ей на самом деле может быть лет? Тридцать? Меньше? Больше?»

– Да вы не слушаете меня, – вдруг сказала герцогиня.

И, откинув назад спустившуюся на щеку тяжелую черную прядь, обезоруживающе и заразительно улыбнулась.

– Сударыня, – таинственно прошептала герцогиня, – коли вы родом из Пуату, может, вы слышали, как кричит мандрагора, когда ее выкапывают в рождественскую ночь?

Анжелике показалось, будто этот странный вопрос необъяснимым образом связал их. Она глянула в глаза Амбруазины де Модрибур и увидела, что в них, словно отражение звезд в лесном озере, что-то мерцает.

– Слышала, – вполголоса отвечала она, – только это было в сентябре. В наших краях на поиски черной собаки, чтобы отрыть волшебный корень, отправляются в сентябре.

– А собаку тут же следует принести в жертву подземным божествам… – подхватила Амбруазина.

– И ее надо обрядить в пурпурные одежды, чтобы отвести дьявольские силы, жаждущие завладеть корнем…

Обе расхохотались.

– Как вы прекрасны! – неожиданно воскликнула госпожа де Модрибур. – Все мужчины и правда должны быть без ума от вас.

– Ах, не говорите мне о мужчинах, – с раздражением прервала ее Анжелика. – Я только что ужасно повздорила с мужем…

– Это полезно, – заявила герцогиня. – Я считаю, хорошая ссора время от времени супругам не повредит. Это признак того, что личность каждого из них пребывает в добром здравии.

Ее комментарий свидетельствовал о зрелости ума. Анжелика постепенно начинала понимать, какое влияние оказывала герцогиня на своих людей. Ей остро захотелось довериться этой женщине, еще недавно совершенно чужой, а теперь казавшейся такой близкой. А что, если она даст совет, который поможет Анжелике разобраться в себе. В светящемся нежностью и теплотой взгляде герцогини де Модрибур таилась не имеющая возраста мудрость. Анжелика спохватилась и перевела разговор на другую тему.

– Вы носите в ладанке кусочек мандрагоры? – поинтересовалась она, прикоснувшись пальцем к золотой цепочке на шее герцогини.

Та вздрогнула:

– Нет, что вы! Я бы побоялась. Ведь это проклятое растение. Нет, это мои обереги.

Из выреза кружевной сорочки она извлекла три золотых медальона и, сняв, положила их Анжелике на ладонь.

– Святой архангел Михаил, святая Люсия, святая Екатерина, – перечислила она.

Образки сохранили тепло женской кожи, и Анжелика испытала двойственное чувство.

– Я ношу их с тех пор, как впервые пошла к причастию, – доверительно продолжала герцогиня. – Бывает, ночью мне не уснуть, но стоит к ним прикоснуться, и страхи проходят.

– Чего вы боитесь?

Герцогиня не ответила. Она прикрыла глаза, и по лицу ее пробежала тень страдания. Приложив руку к медальонам, больная со стоном откинулась на подушки.

– Что до мандрагоры, – не унималась Анжелика, – наверное, вы только что хотели испытать меня? Возможно, вы желали узнать, не колдунья ли я, как сплетничают обо мне в Квебеке или даже в Париже? Так знайте же, милочка, я действительно использую корень мандрагоры для приготовления арабского снадобья, называемого «сонная губка». Смешанная с цикутой и соком тутовой ягоды, мандрагора утоляет боль. Однако я никогда не занималась ее поисками и откапыванием. Несколько имеющихся у меня кусочков мне раздобыл английский аптекарь.

Амбруазина де Модрибур выслушала Анжелику, глядя на нее сквозь опущенные длинные ресницы, и вдруг оживилась:

– Так, значит, это правда? Вы якшаетесь с англичанами?..

Анжелика пожала плечами:

– Здесь, на побережье Французского залива, полно англичан. Тут не Канада, а Акадия, то есть мы соседствуем с Новой Англией. Договоры были составлены так затейливо, что владения французского короля и английские фактории сплелись в запутанную сеть.

– А земли, хозяйкой которых являетесь вы, сохраняют независимость между этими двумя сферами?

– Видимо, вы хорошо осведомлены.

Анжелика немного натянуто улыбнулась, сдержав вздох разочарования. Когда она впервые ступила на землю Голдсборо, ей показалось, что это самое забытое богом и людьми место, неведомое никому в мире.

Но человеческие руки и воля королей уже перекраивали эти почти девственные земли. Жоффрей де Пейрак оказался важной фигурой, ведь он мог стать как препятствием, так и союзником. Внезапно Анжелика вздрогнула. Что она здесь делает? Разве не приняла она решения тотчас же бежать за ним? На нее будто что-то нашло, какие-то чары сковали ее, не давали двинуться с места… Она снова бросилась к окну.

Вечерело. На фоне темнеющего неба вырисовывался силуэт какого-то судна, входящего в гавань.

«Опять кто-то… чужой, кто бы он ни был, француз, англичанин или голландец, пират или уж не знаю кто… Тоже станет уговаривать Жоффрея следовать за ним неизвестно куда ради установления порядка и справедливости неведомо где. Но нет, на сей раз он не уедет, не улизнет прямо у меня на глазах, без предупреждения, не оставит меня тут умирать от тоски и одиночества…»

Анжелика схватила накидку из меха нерпы и набросила себе на плечи.

– Прошу меня извинить, сударыня, – обратилась она к герцогине, – я вынуждена вас покинуть. Как бы вы ни протестовали, я пришлю сюда одну из ваших девушек. Она зажжет свечи и, если вам лучше, велит принести ужин. Просите все, что вам может понадобиться.