Анжелика и дьяволица - Страница 33

– С отравой? – Анжелика не поняла, о чем он.

– С попечительницей! С «драконицей», значит! Не похоже, что она готова расстаться с приданым Королевских дочерей. Надо бы уговорить ее. Я не только за себя прошу. Ванно крепко влюблен в Дельфину, а…

– Договорились. Спрошу у госпожи де Модрибур, что она об этом думает, и замолвлю за тебя словечко.

– Благодарствую, госпожа графиня, – смиренно отвечал Аристид, – коли уж вы за это взялись, мне спокойно. Уж я-то знаю, с вами все пойдет на лад, опомниться не успеешь, разрази меня гром!

И он заговорщически подмигнул Анжелике.

Ее шокировала неприкрытая неприязнь Аристида по отношению к герцогине де Модрибур, но надо было принимать его таким, каков он был: островному пирату низкого происхождения, без чести, не верящему ни в бога ни в черта, всегда были чужды представления о такте и приличиях.

Кроткая Мари сообщила Анжелике, что госпожа де Модрибур молится.

Однако, едва заслышав голос Анжелики, герцогиня появилась из ниши, где совершала молитву.

– Я принесла вашу одежду, – сказала ей Анжелика. – Все, кроме накидки…

Пристально взглянув на желтую юбку и красный корсаж, Амбруазина вздрогнула и попыталась оттолкнуть вещи.

– О нет, это невозможно!.. Я хочу оставить это черное платье. Не соблаговолите ли отдать его мне? Я ношу траур – по нашему несчастному кораблю и беднягам, которые так страшно умерли, да еще и без отпущения грехов!.. Меня не покидает воспоминание о той ужасной ночи. Я размышляю о Промысле Божием и о том, что Он хотел сказать нам этим кораблекрушением… Нынче праздник Девы Марии, мы должны были уже быть в Квебеке. И я наконец могла бы молиться в тишине кельи. Я испытывала большую приязнь к фельянтинкам, в монастырь к которым удалилась после кончины моего супруга. У них очень строгие правила. Урсулинки придерживаются почти таких же. Там на меня низойдет покой, я уже чувствую. Их орден близок мне, как никакой другой. Беседа с ближним там больше напоминает ту, что Господь Бог вел на этом свете, дабы просветить души. За что… о, за что, вместо того чтобы привести меня в тихую обитель, Он выбросил меня на этот дикий, унылый и пустынный берег?..

Она казалась растерянной, как ребенок, и вопрошающе и тревожно переводила свои огромные глаза с лица Анжелики на утопающую в морской пене ярко-синюю линию горизонта, которая виднелась в приоткрытую дверь.

В простом деревенском доме, обставленном грубой мебелью, было тепло. В глинобитном полу виднелись плоские круглые камешки. Убожество, уже привычное американским поселенцам в их стремлении строить новую жизнь на новой земле, выглядело особенно неуместным и беспощадным применительно к двум этим женщинам с их аристократической красотой, указывавшей на богатое благородное прошлое. Все в них свидетельствовало о том, что обе в восхитительных нарядах блистали при королевском дворе, украшенные должностями и драгоценностями, окруженные уважением…

Любой беспристрастный наблюдатель мог бы всерьез задуматься над превратностями безумной судьбы, которой заблагорассудилось соединить их здесь, в этом заброшенном углу, где, чтобы выжить, ежеминутно требовались нечеловеческие усилия, сопряженные с неуверенностью в завтрашнем дне.

Амбруазина де Модрибур была проникнута столь глубокой тревогой и отчаянием, что на какое-то мгновение ее внутреннее состояние передалось Анжелике.

Впрочем, у нее был собственный взгляд на жизнь, свой порт приписки – присутствие мужчины, с которым она соединила свою судьбу, и это служило ей прибежищем, придавало уверенности. Она не задумывалась над тем, где ей было бы лучше. Ответ она знала.

И все же Анжелика могла понять смятение молодой женщины, подавленной свалившейся на нее ответственностью, не имеющей здесь надежной опоры и привычных для нее условий духовной жизни.

Вдоль стен на полу вытянулись рядком предназначенные для Королевских дочерей тюфяки, набитые водорослями. На один из них Анжелика положила одежду.

– Не волнуйтесь и не слишком задумывайтесь о том, чего вам здесь недостает. Очень скоро вы сможете отправиться в Квебек и попасть к урсулинкам.

– Ах, если бы мне только довелось еще раз услышать святую мессу!..

– У вас будет такая возможность завтра же с утра! Благодаря морю сюда съехалось немало священнослужителей.

– Я так давно, вот уже несколько недель, не могла присутствовать на богослужении. А ведь оно всегда приносит мне утешение.

– У вас на судне не было священника? – осведомилась Анжелика.

Замечание герцогини о людях, умерших без отпущения грехов, напомнило ей о том, что среди выброшенных морем трупов не было обнаружено ни одного, одетого в сутану или монашескую рясу.

Если подумать, это довольно странно для судна, зафрахтованного для религиозной миссии, со столь набожной покровительницей, каковой являлась госпожа де Модрибур.

– А как же! Разумеется, – ответила та бесцветным голосом, – у нас был преподобный отец Кантен. Ораторианец, рекомендованный мне моим духовником. Ревнитель веры, жаждущий посвятить себя спасению дикарей. Но вы только подумайте, какое проклятие нависло над нашим путешествием: несчастный утонул вблизи острова Терра-Нова! Там стоял густой туман. Мы едва не столкнулись с огромным айсбергом. Весь экипаж взывал: «Господи, сжалься над нами! Мы погибнем!» Я собственными глазами видела эту ужасную льдину. Мы слышали, как она трется о другие, поменьше, – настолько близко она оказалась. В тумане мы не могли разглядеть ее вершину…

Казалось, герцогиня вот-вот лишится чувств. Анжелика подтащила табурет, присела сама и знаком предложила Амбруазине последовать ее примеру.

– И что же отец Кантен?

– В тот самый день он и пропал. Никто не знает, что произошло. У меня перед глазами так и стоит этот проплывший вдоль нашего борта ужасающий айсберг, и я ощущаю его смертоносное леденящее дыхание. Мне кажется, какие-то демоны так и толкали его прямо на нас…

Анжелика подумала, что попечительница, такая ученая, набожная и богатая, чересчур впечатлительна, чтобы предпринимать подобные путешествия, всегда рискованные и изнурительные. Ее духовник плохо наставлял ее или ошибся, полагая ее кем-то вроде известных жительниц Французской Канады Жанны Манс или Маргариты Буржуа, которые бессчетное число раз уже пересекли океан. Или, скорей всего, этот иезуит – потому что он, конечно, иезуит – решил использовать для миссий в Новую Францию, за которые отвечал его орден, мистическую экзальтированность несчастной молодой и слишком богатой вдовы.

В сердце Анжелики закралось что-то вроде жалости, и она укорила себя за раздражение, которое испытала накануне по отношению к герцогине, когда та затеяла лекцию о приливах и притяжении Луны.

В черном платье, сцепившая руки на коленях и устремившая взгляд своих бездонных глаз куда-то вдаль, на бог весть какое печальное видение, сейчас, как никогда, Амбруазина со своим тонким фарфоровым личиком и густыми черными волосами была похожа на сироту-инфанту.

Анжелика осознала подлинное одиночество, в котором пребывала эта женщина. Однако помочь ей было нелегко, потому что она, казалось, жила в каком-то особом, созданном ею самой мире.

– Где вы взошли на корабль?

– В Дьеппе. Покидая Ла-Манш, мы едва не попали в плен к испанцам и дюнкеркцам. Я не знала, что на море так неспокойно…

Амбруазина овладела собой, тряхнула головой, и ее бледное лицо осветилось улыбкой.

– Должно быть, я кажусь вам смешной… Боюсь всего, точно ребенок… Ведь вы пережили столько невзгод, а держитесь так спокойно и весело, выглядите такой сильной, хотя смерть столько раз проходила совсем близко от вас.

– Откуда вы знаете?..

– Я чувствую… Хотя нынешней зимой, перед тем как отправиться в путь, я слышала о вас в Париже. О господине де Пейраке упоминали как о дворянине, склонном к авантюрам, чьи затеи угрожают поселениям Новой Франции. Говорили, будто осенью он привез туда пополнение гугенотов и очень красивую женщину, но никто не мог с уверенностью утверждать, что вы его супруга. Да и так ли это? Впрочем, мне-то какое дело… Я всегда буду помнить то впечатление, которое испытала, увидев вас на берегу. Такую прекрасную и внушающую доверие, среди незнакомых и суровых мужских лиц. И ощущение, что вы особенная, не такая, как все женщины…