Аня - Страница 2

Сам Вадим, спокойный, уравновешенный, начальство не раздражал, на глаза ему не лез, предпочитая заниматься своими делами, а не в свои не вмешиваться. И когда начальником отдела стал вчерашний коллега, с которым всегда находился общий язык, это должно было еще больше упростить жизнь – но неожиданно осложнило. Бывший коллега, встав в позу «я – начальник», начал самоутверждаться на подчиненных, в том числе на нем. Вадим сначала протестовал, а услышав, что здесь никого не держат, хлопнул за собой дверью. Стоит тратить силы и время, чтобы сработаться с этим зазнавшимся типом, если все равно ничего не докажешь?

Его уход не был демонстративным, он был уверен, что другого выхода нет. И произошло все так стремительно, что в семье не успели ни опомниться, ни испугаться. Ну, ушел, и ушел. Найдет что-то другое, еще лучше. Так думали и сам Вадим, и Аня, и ее родители, тоже инженеры, всю жизнь проработавшие в том же НИИ. Институт к тому времени уже не был целостным, а состоял из множества отдельных организаций. Неужели такой специалист, как Вадим Семенов, ничего себе не найдет!

А он между тем ничего не находил. Это было какое-то хроническое невезение. Свободных мест или не оказывалось, или их уже кому-то обещали, или их вот только что заняли. Время шло, деньги, отложенные на покупку нового холодильника, проедались. Потом съели модернизацию компьютера, потом – летний отпуск. И неожиданно наступил момент, когда скромная Анина зарплата стала единственным доходом семьи. Не считая компьютерной халтуры, которая тоже как-то таяла постепенно. Короче, отворяй ворота, по пословице.

Вадим вместо «Коммерсанта» начал покупать «Работу & зарплату» и «Работу для вас», и скоро уже – в тех киосках, где они подешевле. Вакансии по его специальности были, но не в Белогорске или городах поближе, вроде Истры или Дедовска, а в Москве, до которой два часа дороги. В Белогорске же по-прежнему – ничего. Настала пора принять решение – оставить надежду найти работу рядом с домом и всерьез заняться поисками в столице, обрекая себя на кочевой образ жизни и постоянный недосып.

И тут как раз предложили магазин, и Вадим сразу согласился – надо же зарабатывать хоть сколько-то, чтобы хоть себя прокормить. И потом, остаются два свободных дня на продолжение поисков.

А теперь – постоянные внеочередные дежурства и постоянные записки на холодильнике.

Аня позвонила родителям, сообщила, что вернулась и сейчас подойдет. А что, собственно, ходить туда-сюда? И на обороте Вадимовой записки написала свою: «Мы у бабушки, потом на работу. А.» – и шлёп ее «арбузом» на холодильник.

Прошла по квартире, проверила воду, газ, розетки – все ли выключено, чтобы потом ничего не мерещилось. Закрыла окна, балкон.

В зеленом вечернем небе уже вовсю носились недавно прилетевшие ласточки. Они налепили своих домиков под всеми карнизами, а некоторые – даже на балконах. На их балконе тоже есть ласточкино гнездо, но оно сейчас почему-то пустует.

Семёновы получили квартиру в самый последний момент, когда институт еще давал жилье, на расширение – должен был родиться Егор. И ласточки в то же лето слепили себе домик. Аня сначала даже беспокоилась – вдруг это осиное гнездо, и придется как-то от него избавляться. Но потом увидела торчащие оттуда птичьи клювы и деловитых родителей, которые эти клювы наполняли – и обрадовалась. И дом – подковка, и ласточки – к счастью! К тому же птички регулярно истребляли комаров, сетки на окна вешать не надо.

Их ласточки – может быть, и не одни и те же – прилетали к ним все пять лет, и глиняный домик никогда не пустовал. А на этот раз они не прилетели. Жаль, конечно, если что-то случилось в пути. Африка не близко. Но ведь домик цел, и наверняка он еще кому-то понравится, должен его кто-нибудь занять!

РОДИТЕЛЬСКИЙ дом вел свою историю буквально от сотворения мира – белогорского мира – он был построен одновременно с НИИ, для сотрудников, по старинному еще проекту: внушительный, с большими окнами, широкими коридорами и высокими потолками с лепниной, которые никто не брался белить. Ее потом все-таки сбили. Стены почтенного строения с тех же незапамятных пор принято было красить в бледно-розовый цвет, и белогорцы окрестили дом «зефиром».

Жители «зефира» были в основном такие же, как он, солидные – институтские ветераны, все друг с другом знакомые, привыкшие держаться с большим достоинством. Их сразу можно было отличить по пальто и шляпам былых времен. Они провожали внуков в музыкальную школу, ходили в библиотеку читать газеты, которые стало не по карману выписывать, многие – на концерты самодеятельности в ДК и на все прочие культурные мероприятия. Их рафинированный интеллигентный облик был разновидностью местной экзотики – снимать дачу под ученым Белогорском или квартиру в «зефире» считалось престижным. Правда, сами старички не очень-то жаловали посторонних, которые покупали или снимали в их доме жилье, разбавляя «старую гвардию».

Аня привычно взлетела на свой третий этаж, толкнула дверь – беспечные родители никогда ее не запирали, хотя она не раз с просветительской целью включала им передачи с криминальными ужасами. Родители пугались и на короткое время начинали запирать дверь. Наверное, пора опять показать воспитательную передачу.

– Мамочка приехала!

Родимое теплое дитятко выскочило босое и в одних трусиках, рассказывая про автомат. Егор сам его сделал из двух палок, подобранных во дворе. Аня еще не сняла куртку, а уже надо было держать автомат, восторгаться, и ей великодушно пообещали:

– Я тебе его подарю, когда ты опять будешь маленькая!

– А когда это будет?

– Когда-то-нибудь.

– А я тебе привезла – угадай что?

После ритуала угадывания Аня достала любимый Егоров слоеный «язык». Он уточнил:

– Настоящий московский?

– Настоящий.

– А что в сумке? Дай сумку!

Но сумка была предусмотрительно убрана, с обещанием выдать еще один подарок после ужина и с тонким намеком на хорошее поведение.

Тут же выглянула мама и привычно устроила разбор полетов – оказывается, «язык» надо было отдать тоже после ужина и не портить ребенку аппетит. И поведение должно быть хорошим всегда, а не за подарки. И хотя «всегда» звучало замогильно и сразу представлялась маленькая послушная мумия, в этих словах была доля правды. Но разве педагогично делать родителям замечание при детях? Аня подумала, не пойти ли ужинать домой. Потом представила давящую тишину своей квартиры – и не пошла.

К тому же маме еще надо сделать «сердечный» укол, а теперь пора кормить Егора, а вот начались новости, а вот Егор дергает – он уже пролистал подаренную книжку, благодаря чему эти новости удалось посмотреть, и теперь хочет, чтобы ему ее почитали. Привычно рассадил слушателей – старых Аниных кукол, надувного крокодила, заводную собачку и большую игрушечную обезьяну, которую принес к бабушке еще в прошлый раз. Похоже, он старается от нее избавиться. Огромную и, кстати, дорогую обезьяну Егору подарили на позапрошлый Новый год. Аня с Вадимом предвкушали, как он обрадуется, но малыш был подавлен ее угрожающими размерами и изо всех сил старался не показать, что испугался, чтобы не обидеть папу с мамой. Скоро он перерос обезьяну, но так ее и не полюбил.

Зрительный зал был полон, и «Почемучка» началась. Да, Аня не ошиблась – Егор впитывал главу за главой и просил еще, и скоро они дошли до «Может ли зима с летом встретиться?» и «Можно ли просверлить Землю насквозь?». Бабушка уже заглядывала напомнить, что ребенок, наверное, переутомился, но ребенок согласился сделать перерыв, только услышав песенку из «Спокойной ночи, малыши».

Мама и папа, переглядываясь и прикрыв дверь в комнату с телевизором, ненатуральными голосами поинтересовались:

– Вы у нас остаетесь?

– Да, – ответила Аня, – Вадим на дежурстве.

– Что, опять?

– Опять.

– А ты ему будешь звонить?

– Зачем? Ничего же не случилось. Карточки для мобильника дорогие, а мы сейчас экономим. Звонить договорились только в крайних случаях.