Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Страница 1198
Она стояла посреди комнаты, опустив тяжелые руки, придерживая край упавшего платка. В черных глазах густела такая печаль, что у Клямина все сжалось внутри. Он сказал ей что-то ободряющее, Антонина улыбнулась, чуть опустив уголки неподвижного рта. Виновато и беспомощно. Точно она знала, что неприятности Клямина связаны именно с ней… Потом Клямин вспомнил историю, рассказанную ему Гусаровым. Радуясь удачному завершению поездки, Параграф был преисполнен благодушия и, несмотря на усталость, находился в хорошем настроении. «Ничто не исчезает бесследно. Ищи и обретешь. Это один из краеугольных законов криминалистики», - говорил он.
Как же действовал Гусаров? Распустив слух, что пропал Клямин, он держал «руку на пульсе», контролируя все, что узнавали об Антоне Григорьевиче общие знакомые. И слух, подобно бумерангу, вернулся к Гусарову. Причем с самыми невероятными подробностями. Одни говорили, что он умер от пьянки в вытрезвителе, другие - что он попал в аварию, сбил человека, скрылся…
Гусаров допускал, что Клямин не станет отсиживаться в Южноморске, а сбежит. Но куда? Практика показывала, что в первые дни беглецы всегда выбирают близлежащие пункты. Это потом, придя в себя, смирившись со своей участью, они забираются подальше. К тому же Клямин уехал в своем автомобиле - гараж был пуст. Южноморский автомобильный номер примелькался по всему побережью. А вот где-нибудь, скажем, в Сибири такой номер сразу бросится в глаза. И милиция, объявив розыск, не оставит подобный факт без внимания. Клямин все это не мог не учитывать…
Вечером, заглянув в бар «Курортный», где нередко собирались «свои люди», Гусаров узнал, что Клямин недавно заезжал в гранильную мастерскую. Привыкший проверять каждый слух, Параграф выяснил: Клямин действительно хлопотал за какую-то знакомую, проживающую в Ставропольском крае. Был и адрес. Гусаров, что называется, попал в самую точку. Проезжая по сельской улице, он сразу приметил красный кузов автомобиля с южноморским номером. У юрисконсульта отлегло от сердца. «Скажите, Антон, - спросил он позже у Клямина, благодушно покуривая на заднем сиденье, - у вас и в мыслях не было забиться куда-нибудь, где вас никто не знает, да? - И, переждав молчание Клямина, добавил со вздохом: - Вы, Антон, человек добросердечный. И тем, что живете один, без близких, вы совершаете над собой насилие». На что Клямин, не оборачиваясь, проговорил спокойно: «Заткнись. Дам в ухо. Мне терять нечего, Параграф, ты знаешь». Они молчали часа два. Потом Параграф захрапел… А мысли Клямина текли до странности ровно, окутывая облаком наиболее приметные события его жизни. И он ни в чем не раскаивался. Лишь о Наталье старался не думать Клямин, чтобы не будоражить себя. Думая о ней, он казнился остервенело, как бы находя в яростном самобичевании свое спасение. Измочаленный, он загонял образ Натальи в дальний закоулок памяти и пытался представить себе, что его ждет по возвращении в Южноморск… Ничего не поделаешь - придется отмытарить свой срок, ладно. Надо убедить себя, что он просто находится в длительной командировке, после которой станет по-настоящему богатым человеком. Причем важно не продешевить, сорвать с Серафима побольше.
Если честно, то Клямин даже с некоторым сожалением думал о своем бегстве. В сущности, Серафим Одинцов предложил ему работенку. Достаточно вредную, но хорошо оплачиваемую работу. Прежде чем отказаться от нее, надо крепко подумать. Вот почему Антон с такой легкостью встретил появление этих двоих в доме Антонины. Даже к столу пригласил их. Надо же перекусить с дороги…
- К тебе летели - в болтанку попали. И аэропорт не принимал. А таксист такой попался - в каждую яму заглядывал, - вдруг проговорил Ефрем. - Еще неизвестно, когда до постели доберусь.
- Известно, Плешивый. Городом едем, потерпи, - мирно ответил Клямин.
Ефрем чему-то усмехнулся.
- А что, ты действительно Мишку знал? Или горбатого лепил на «следствии»? - Клямин кивнул в сторону храпевшего Гусарова.
- Знал, - нехотя ответил Ефрем.
- Что-то я тебя при нем не помню. - Клямин сбавил скорость, подъезжая к перекрестку.
- Ты с ним якшался, а я срок отмывал, - вяло складывал слова Ефрем. - На гонках мы с ним познакомились, в шестьдесят четвертом. Он лидером был, я замыкал приз.
- Тогда ты и озлился на него? - поинтересовался Клямин и, помолчав, добавил: - До смерти.
Ефрем медленно перевел взгляд на Клямина и проговорил простуженным голосом:
- Рули ровно, мастер, еще влепишься во что. И так с тобой надергались…
Миновав бульвар, Клямин выехал к Верхней балке, свернул на Масловку и знакомым переулком направил автомобиль к своему дому. В зеркале он видел, что Гусаров уже проснулся и теперь таращил глаза в окно, пытаясь понять, где они едут.
- К моему дому приближаемся, - весело объявил Клямин. - Дальше вам добираться своим ходом.
- Молодец. Быстро доставил, - пробурчал Гусаров. - И одиннадцати нет. А я думал - ночью вернемся. Молодец.
В окнах Борисовских светился блеклый огонь настольной лампы. В остальных квартирах было темно. Клямин притормозил у подъезда, откинул дверь и вылез из машины. Вялые ноги неуверенно держали его длинное туловище. И спину крючило - не разогнуться. Но дышалось легко. Воздух холодил ноздри и горло, лепил рубашку к спине и плечам. С верхнего этажа во двор падали глухие удары: кто-то, пользуясь темнотой, выбивал ковер. Клямин задрал голову, заорал в типично южноморской манере:
- Это ж кто ж трусит на голову рядно?! Шоб стекла разбить, не ошибиться!
Удары прекратились. По этажам сползла тишина.
- Человек пять дней не был дома, приехал, а ему пыль на голову сыплют! - кричал Клямин. - А если я буду занят несколько лет в казенном доме?! Да они же пеплом друг друга засыплют, а! Шо нам делать, Параграф, з такими соседями? Хоть не садись!
Гусаров вышел из машины и тоже задрал голову. Он так ошалел от езды, что ему почудилось в тоне Клямина искреннее возмущение. Когда же и Ефрем покинул машину, на верхнем этаже всерьез перепугались - вкрадчиво скрипнула рама…
Хлопнув себя по ягодицам, Клямин захохотал. Так приятно размяться, ощутить возможность движения. Тело наполнялось жизнью. Он это ощущал каждой клеткой.
- Чего базаришь, чего базаришь-то? - послышался голос из ниши дома. - Не видал, чтобы люди рядно трусили?
- Ты, что ли, дед?! - воскликнул Клямин. - Не спишь?
Старик Николаев закашлялся, порываясь что-то сказать между гулкими, ухающими звуками. Он вышел на свет, к автомобилю. Лицо его открыто сияло радостью. Внезапное возвращение Клямина было для Николаева подарком.
- Приехал, сукин сын, - бормотал старик. - А я уж думал… Катается, а его люди тут ждут.
- Какие люди, дед? Вроде бы все со мной, - удивился Клямин, и тут его резанула мысль: «Пришли, не задержались. О черт! И переночевать в последний раз дома не дадут».
Он напрягся, ощущая торопливые удары сердца, вгляделся в темноту, из которой выступил человек небольшого роста. Облик незнакомца как-то не вязался с бравыми ребятами из милиции.
- Кто такой? - спросил Клямин.
- Пришел вот с полчаса как, - ответил старик. - Я говорю, что нет тебя, уехал куда-то. Сели, покурили, а тут и ты свалился.
Старик вновь зашелся в кашле, махнул рукой и поплелся к подъезду.
Незнакомец придерживал в полусогнутой ладони докуренную почти до мундштука папиросу и поглядывал то на Клямина, то на стоящих в отдалении Гусарова и Ефрема.
- Это ваши товарищи? - спросил он хрипловатым голосом заядлого курильщика.
- Считайте, так, - негостеприимно ответил Клямин. Он еще не знал, с кем разговаривает, но беспокойство не оставляло его, а, наоборот, увеличивалось. - С кем имею честь?
- Я скажу, скажу, - заторопился незнакомец. - Может, уделите мне минут пять? Я был так огорчен, что вас нет. - Он поглядывал на Гусарова и Ефрема, переминаясь с ноги на ногу и, по всей видимости, не решаясь на более открытый разговор.
Оборотясь к своим спутникам, Клямин натянуто усмехнулся: