Антология мировой фантастики. Том 8. Замок ужаса - Страница 23

Поначалу мы взывали ко всем встречным кораблям и пытались подплыть к ним на лодке; но проклятие капитана оказалось сильнее весел, и мы сдались. Целый год мы играли в карты в капитанской каюте, день и ночь, в шторм и в штиль, и каждый грозился отплатить бедному старине Биллу, как только мы окажемся на твердой земле.

При одной мысли о бережливости капитана нас бросало в дрожь: это он-то, что в море напивался каждый второй день, он по сей день живехонек и вдобавок трезв, потому что проклятие злодея не впускало нас в гавани — а запасы убывали!

Тогда мы бросили жребий — и Джиму не повезло. Джима хватило нам ровнехонько на три дня, и мы снова бросили жребий, и следующим оказался негр-слуга. Черномазого тоже не удалось растянуть надолго, и мы снова бросили жребий, и съели Чарли, а капитан и не думал отдавать концы. Чем меньше нас становилось, тем реже приходилось бросать жребий. Теперь мы растягивали сотоварища дней на шесть, а то и дольше; а выносливости капитана приходилось только удивляться. Минул год и еще пять недель, когда пришел черед Майка, и его хватило на неделю, а капитан умирать и не думал. Мы все недоумевали, как это ему до сих пор не надоело одно и то же проклятие, однако, надо полагать, у брошенного на необитаемом острове свой взгляд на вещи.

И вот остались только Джейк, и бедный старина Билл, и юнга, и Дик, и жребий мы уже не бросали. Мы порешили, что юнге и без того слишком долго везло, и хватит ему искушать судьбу. И вот бедный старина Билл остался с Джейком и Диком, а капитан и не думал сдаваться. Когда мальчугана уже не осталось, а капитан так и не отдал концы, Дик, дюжий, широкоплечий парень, под стать бедному старине Биллу, объявил, что настала очередь Джейка: дескать, этот счастливчик и так протянул слишком долго. Но бедный старина Билл обсудил это дело с Джейком и оба они решили, что лучше уступить первенство Дику.

И вот остались Джейк и бедный старина Билл, а капитан умирать и не думал.

Когда от Дика осталось только воспоминание, эти двое следили друг за другом день и ночь, не смыкая глаз. И вот, наконец, бедный старина Билл рухнул на палубу без чувств и пролежал так с час. Тут Джейк подкрался к нему с ножом и нацелился на бедного старину Билла. Но бедный старина Билл ухватил его за запястье, и вывернул ему руку, и дважды тыкнул Джейка его же ножом, — на всякий случай, хотя лучшая вырезка при этом существенно пострадала. Так бедный старина Билл остался один-одинешенек.

А на следующей неделе, не успела закончиться еда, как капитан, должно быть, скончался; потому что бедный старина Билл услышал, как душа капитана с проклятиями летит над морем, и на следующий день корабль выбросило на скалистый берег. И капитан мертв вот уже сто лет, а бедный старина Билл возвратился на твердую землю жив-здоров. Однако похоже на то, что отделаться от капитана не так-то просто, потому что бедный старина Билл почему-то не стареет, и смерть его не берет. Бедный старина Билл!»

При этих последних словах наваждение рассеялось, и все мы вскочили и бросились вон.

И дело не только в гнусной истории: жуткий взгляд рассказчика и пугающая легкость, с которой голос его перекрывал рев грозы, убедили меня никогда больше не переступать порога этой приморской таверны, прибежища мореходов.

— Вы говорите, место загадочное?

— Да, загадочное. Помните, как три года назад мы встретились и вы рассказывали мне о своем доме на западе Уэльса, средь заброшенных нолей, дремучих лесов и бесприютных холмов с круглыми вершинами? Я сидел за письменным столом, слышал уличный грохот в центре бурлящего Лондона и представлял себе эту картину, которая всегда меня зачаровывала. Но когда вы здесь объявились?

— Я только что с поезда, Дайсон. Приехал на станцию рано утром и успел на поезд в десять сорок пять.

— Очень рад, что вы обо мне не забывали, Воген. Как поживаете? Похоже, что вы до сих пор не женаты?

— Ваша правда. Веду жизнь отшельника, как и вы сами. Ничего для бессмертия не совершил, бездельничаю помаленьку.

Воген держал зажженную трубку; он сел, ерзая и оглядываясь по сторонам, видимо чем-то обеспокоенный. Дайсон развернул свое кресло на колесах лицом к гостю и теперь сидел, удобно облокотившись одной рукой о стол, а другой поглаживая обложку рукописи.

— А вы все тем же занимаетесь? — полюбопытствовал Воген, указывая на ворох бумаги на столе.

— Да, тщетная погоня за литературным успехом, столь же безнадежная, как поиск философского камня, и такая же захватывающая. Полагаю, вы побудете еще в городе. Чем же мы займемся вечером?

— Мне бы хотелось на несколько дней пригласить вас к себе на запад. Вам это будет очень полезно, поверьте мне.

— Вы так добры, Воген, но в сентябре мне трудно покинуть Лондон, он так красив в это время. Доре не смог бы нарисовать более прекрасного и мистического места, чем Оксфорд-стрит осенним вечером: закат пылает, голубая дымка превращает обыкновенную улицу в дорогу, ведущую в «божий град».

— И все же мне хочется, чтобы вы приехали. Вам понравится бродить по холмам. Неужели этот гам не прекращается ни днем, ни ночью? Он выводит меня из себя; удивляюсь, как вы можете здесь работать. Уверен, вы будете наслаждаться покоем моего старого дома в лесной глуши.

Воген снова зажег трубку и выжидательно взглянул на Дайсона, чтобы удостовериться, насколько действенными были его увещевания, но литератор лишь покачал головой и улыбнулся, словно давая сам себе обет нерушимой верности городским улицам.

— Вам меня не соблазнить.

— Может, вы и правы. В конце концов, мне, наверное, не следовало бы так расхваливать деревенский покой. Когда у нас случается трагедия, все выглядит так, будто камень бросили в воду: круги все расходятся и расходятся, и кажется, им не будет конца.

— В ваших местах тоже случаются трагедии?

— Ну не то чтобы трагедии. Но примерно месяц назад произошло событие, которое довольно сильно меня взволновало. Не знаю, было ли это трагедией в привычном смысле слова.

— Что же произошло?

— При весьма загадочных обстоятельствах исчезла девушка. Ее родители — зажиточные фермеры Треворы; Анни, их старшая дочь, слыла деревенской красавицей. Она действительно была очень хороша собой. Однажды после полудня девушка решила навестить тетушку, вдову, которая сама обрабатывала свою землю. До нее было всего лишь пять-шесть миль, и Анни отравилась в путь, сказан родителям, что пойдет напрямую через холмы. У тетушки она так и не появилась. До сих пор неизвестно, где она. Вот и вся история.

— Какое необычное происшествие! Среди этих холмов, я думаю, нет заброшенных шахт? Или пропасти?

— Нет. Путь, по которому отправилась девушка, совершенно безопасен; просто тропа, идущая по диким, безлесным холмам; там нет даже проселочных дорог. Вокруг на много миль ни живой души, и, повторяю, путь безопасный.

— А что говорят обо всем этом в деревне?

— О, болтают всякую чушь. Вы понятия не имеете, насколько суеверны обитатели тамошних мест. Прямо как ирландцы, только еще более скрытные.

— И что же они говорят?

— Что бедная девушка ушла вместе с феями или ее украли фон. Какая-то ерунда! Можно было бы только посмеяться, но так или иначе девушка исчезла.

Дайсона эта история, как видно, заинтересовала.

— Да, слово «фея», без сомнения, звучит несколько необычно для современного человека. А что думает полиция? Полагаю, они не принимают гипотезу о феях?

— Нет. Но они, по-моему, идут не по тому следу. Опасаюсь, что Анни Тревор встретилась в пути с какими-то негодяями. Каслтаун, как вы знаете, большой морской порт, там с иностранных кораблей сбегает всякий сброд; они-то часто и рыщут среди наших холмов. Несколько лет назад испанский моряк по имени Гарсиа вырезал целую семью — решил ограбить, а у тех добра оказалось меньше чем на шестипенсовик. У этих подонков не осталось ничего человеческого, и боюсь, бедная девушка умерла ужасной смертью.