Антология мировой фантастики. Том 7. Космическая одиссея - Страница 148

Он оглядел ребят. Все молчали и внимательно его слушали, хотя ничего нового пока он не сказал.

— Прежде чем говорить о предлагаемом плане пробора, хочу, уважаемые, отметить одну маленькую, но не слишком приятную деталь: опять нас подводят дорогие наши микробщики. Не то чтобы по своей вине подводят, — поправился он, заметив, с каким скандалезным видом вскочил с места шеф микробщиков Гджигу, как вскинулся малыш Новак, — но подводят. Этого, уважаемые, нельзя отрицать. Фаги, которые разработаны, — слабенькие фаги. Эффективность не сто процентов, избирательность тоже не такая узкая, как хотелось бы. Я понимаю, это вечная история, это надо черт знает кем быть, чтобы с такой задачей справиться. Я же ничего не говорю! Особенно если пробор на одном островке, а остальная территория остается нетронутой. Я, ребята, совсем не к тому, что надо сейчас поднимать ругань по поводу неправильной тактики, это не мы решаем. Надо исходить из того, что есть. И когда я говорю про фагов, то просто хочу подчеркнуть, что опять уважаемым нашим куаферам предстоит нелегкая жизнь. И чем быстрее они сделают свое дело, тем лучше и для них, и для тех, кто придет после. Я правильно говорю? — Он опять помолчал, ожидая реакции, но ее не последовало, потому что пока были только слова.

— Так вот, план пробора. Наш новый математик, Симон дю-А, на которого я возлагал, как вы помните, большие надежды, эти надежды оправдал. Не смотрите, что молодой. Он предложил план пробора, ну просто изумительный план пробора, он со своими интеллекторами такое нам напридумывал, что мы все в ножки должны ему бухнуться, да и того, я думаю, мало. Да он сейчас сам вам все расскажет, чего он там напридумывал.

Все повернулись к дю-А. Он презрительно скосил рот, потом посерьезнел и начал, кинув быстрый взгляд на мемо:

— Информации мало. Для действительно стоящего пробора нужно еще.

Все удивленно зашумели, потому что ну какую ему еще информацию добывать. Дю-А повысил голос:

— Да, мало! Еще год по крайней мере ее собирать надо бы. Тогда бы и фагов сделать можно было, тогда и план точней бы сработал, и обойтись можно было бы без всех этих бестолковых трудов, которыми вы большей частью заняты.

— Ты по делу, по делу давай! — крикнул Каспар, и только тогда я заметил, что он уже оставил Гуарме и пересел поближе к дю-А.

— Я, между прочим, по делу говорю, — сухо заметил математик. Информации, повторяю, мало. В частности, Кхолле Кхокк, фаун-куафер, который специализируется у нас на бовицефалах, действительно собрал неопровержимые доказательства в пользу того, что они не могут стать носителями разума… — Здесь дю-А переждал небольшую бурю вежливых восторгов. — Однако! Однако некоторые косвенные данные, с которыми каждый желающий может ознакомиться у меня в интеллекторной, внушают опасения, что это может оказаться не совсем верным.

— Что значит «не совсем верным»? — удивился Кхолле.

— Сам не знаю. Так получается. Я еще месяц назад докладывал ситуацию командиру. Поэтому в будущей биоструктуре я предоставляю бовицефалам возможность развивать умственные способности. На всякий случай. Чего-бы-это-нам-в-конечном-итоге-ни-стоило.

Дю-А солидно откашлялся и поднес мемо к глазам.

— Но доказательства остаются доказательствами, и хотя информации, повторяю, недостаточно, ее все-таки хватает, чтобы определить структуры биоценозов, способных на Галлине прижиться. И чтобы выбрать из них оптимальную. Оптимальной для Галлины признана биоструктура Нуэстра Мадре, Итог сто семьдесят шесть.

— Весь лоб расшиб об эти проборы, но о такой структуре что-то не слышал, — среди всеобщего молчания пророкотал Лимиччи. — Что это за такая Маэстра?

— Нуэстра Мадре, Итог сто семьдесят шесть, — спокойно повторил дю-А. Вам следовало бы ее знать. Ведь, насколько я слышал, куаферам положено раз в год обновлять профессиональные знания.

— Да нет, я все их знаю! — по-детски запротестовал Лимиччи. — Ацтеку знаю, Треугольник, тот, что на Четвертом Проборе, потом эту — Вещунью или как ее там…

— Плохо, Лимиччи, — перебил дю-А. — Зайдите ко мне с утра. Я имею в виду биоструктуру Нуэстра Мадре из каталога Итог сто семьдесят шесть.

— Но там же подгоночные! — крикнул кто-то.

Федер с нескрываемым удовольствием смотрел в потолок.

— Вот именно. Как вы их называете, подгоночные, или, если быть строгим, линейные структуры. Если взять за основу Нуэстра Мадре, то изменить придется только восемь процентов фауны и одиннадцать флоры. Фаги, разработанные для сценария этого типа пробора, как уже говорил командир Федер, не стопроцентны — у нас мало информации. Но в принципе такой процент можно элиминировать и руками, только не уничтожать, а вывозить. Вывезти же можно, как я посчитал, все. Придется, конечно, поработать, но мы здесь для этого и собрались.

Ребята оторопели. Еще никто и никогда не делал на проборах подгоночных биоструктур, да что там — даже в полных списках, выдаваемых интеллекторами для архива, подгоночные не упоминались.

— Бред какой-то, — подал голос Элерия. — Руками. Да он знает, что такое руками? Это что, шутка такая?

— Какие шутки от серьезного человека? — добродушно укорил его Федер. Я внимательно все просмотрел, это замечательный вариант, уникальный. Уровень устойчивости для подгоночной, прямо скажу, небывало высокий. Правда, ниже, конечно, чем на обычных проборах, но для мелких поселений годится.

— Каких еще мелких?

— Для мелких. Для мелких аграрных поселений. — Федер выжидательно посмотрел на дю-А, как бы призывая продолжать.

Тот сухо кивнул:

— Девятьсот, максимум тысяча четыреста человек. Но это один только остров. На всю планету…

— На всю планету несколько больше, — подхватил Федер. — И сроки на пробор небольшие. Вы его спросите, сколько это займет времени, он вам скажет.

— Времени, конечно, это потребует больше, чем обычно.

— Сколько?!

— С учетом новизны биоструктуры, контрольных испытаний и прочего примерно восемьдесят пять лет.

Мы дружно расхохотались. Дю-А такого не ожидал. Он ждал возмущения, протеста, но хохот в его планы как-то не вписывался. Восемьдесят пять лет — это действительно смешно было. Обычный-то пробор занимает от силы полтора года, и то самый трудный, когда под вопросом сама колонизация. Восемьдесят пять лет! Никто и на секунду не мог подумать, что такой пробор и в самом деле может быть каким-нибудь дураком принят.

— Вы все, я думаю, знакомы с Положением! — Дю-А заговорил громко, почти криком пытаясь перекрыть шум. — Оно не эти ваши неписаные кодексы, больше вредные, чем полезные, оно на стеклах записано, и каждый может с ним в любую минуту ознакомиться. Вот оно и есть наш настоящий закон, которому единственному мы должны подчиняться. В Положении, пункт четыре, как вы все помните, записано — проводить биоструктурную обработку с учетом минимального вреда для местной флоры и фауны. Минимального! Только с учетом этого пункта математик имеет право на просмотр вариантов. Только с учетом этого пункта командир пробора имеет право утверждать план обработки. Только с учетом этого пункта куафер обязан действовать. Это единственный реальный, сбалансированный план, который я подпишу.

Хохот увял. Шутка становилась неприличной, я имею в виду не дю-А (он-то вообще не знал, что такое шутка), а Федера.

— Федер, ты что молчишь? Скажи наконец! Кто его вообще в математики пустил, непонятно. Он или идиот, или антикуист — а я, между прочим, предупреждал! — вскочил со своего места Лимиччи.

— Хватит уже, действительно! Времени много, устали все! Федер, говори план пробора, хватит ерунду слушать!

— Я не позволю… — закричал было дю-А, но Каспар, который подобрался к нему вплотную и сидел чуть ли не в ногах у него, вдруг сказал с дурашливым видом:

— Пу-пу.

Дю-А запнулся. Он дико посмотрел на Каспара, попытался что-то сказать, но не сказал. Замороженности как не бывало. Перед нами стоял растерянный, даже запуганный парнишка, совсем не похожий на того строгого, официального лидера, каким он всегда пыжился быть. И мне его даже жалко немного стало. Может быть, потому, что я Каспара терпеть не мог. Потом дю-А все-таки подсобрался, распалил немножко себя (смешно — он распалил себя тем, по крайней мере мне так показалось, что принялся пересчитывать нас глазами) и заговорил снова: