Антипутеводитель по современной литературе. 99 книг, которые не надо читать - Страница 13

Эдуард Тополь. Элианна, подарок Бога: Роман. М.: АСТ

Автор этого романа, русско-американский писатель Эдуард Тополь, стал жертвой преступления. Его обокрали. Цинично, средь бела дня, с применением технических средств и неоднократно…

К дерзким кражам мы вернемся чуть позже, а пока о самом романе. «Закатное солнце уже прятало в Атлантике свой злато-сонный лик и последние его лучи розовым протуберанцем восходили к небу», «с Гудзона, слепящего глаза слюдяными бликами заходящего солнца, веяло освежающим вечерним бризом», «пылающее солнце расплавленным серебром лежало на нежной ряби Гудзона». Можно спорить о том, в какой лавке, ювелирной или парфюмерной, взят напрокат авторский стиль, но действие точно происходит в Нью-Йорке. Сюда в конце 70-х годов прошлого века приезжает главный герой, alter ego автора Вадим Дворкин. Он живет в бедном районе, крутит любовь с американской студенткой Элей и служит в компании, которая обещает эмигрантам с плохим английским синхронно переводить на хороший русский лучшие передачи американского ТВ.

В родной стране Вадим был не последней культурной величиной, и об этом романист ненавязчиво намекает читателю в первых же строках: «автор семи художественных фильмов и двух театральных спектаклей». Месседж будет явлен и вторично – для тех, кто не недопонял: «член двух творческих союзов, автор семи фильмов». Дошло, наконец? Нет? Тогда еще разок, для совсем тупых: «Вы из элиты? – Да, я автор семи советских фильмов».

Дело, конечно, не только в «Юнге Северного флота» и остальных шести судьбоносных картинах. Главный герой – вообще человек особенный. Он «бросил в СССР любимых русских женщин» и по доброй воле выпал из гнезда советской культурной элиты не ради колбасы на Брайтон-Бич, но ради высокой миссии: подарить миру роман-эпопею о судьбах русско-еврейской эмиграции в Америке. А поскольку студентка Эля обожает русскую литературу почти так же сильно, как секс, она отдается герою в обмен на чтение им очередной главы эпопеи. Таким образом, мы тоже имеем возможность заглянуть на творческую кухню Дворкина-Тополя и узнать, что там варится.

Спасибо неутомимой Эле: благодаря ее секс-активности и любви к прекрасному вставные главы теснят основное повествование, занимая добрую половину романа. Нам поведают душераздирающие истории о последствиях крупнокалиберной страсти «крестного отца» итальянской мафии к танцовщице из ресторана «Распутин» Любови Гусь, о злоключениях американского летчика, влюбившегося в юную псковитянку и застреленного капитаном из СМЕРШа, а также о том, как скромная выпускница советской консерватории стала в США аферисткой – подельницей и любовницей здешнего ювелира-мачо. Не обойдена авторским вниманием наиболее заметная черта героинь: «телки с торпедными сиськами», «грудь, темными сосками распирающая линялую майку», «высокая грудь с призывно торчащими сосками», «большая грудь выпирала из бирюзовой майки огромными сосками» и пр. Описания, правда, слегка однообразные, но, согласитесь, очень и очень выпуклые…

А теперь пора вернуться к началу этих заметок, то есть к кражам – не уличным, но сетевым. Обида обворованного в Интернете романиста столь остра, что даже затмевает порой актуальную «тему сисек». Прервав вдруг повествование чуть ли не на полуслове, писатель обрушивается на пиратов: те «ежедневно и ежечасно отнимают у меня по три доллара без всякой бритвы, а просто скачивая в Интернете мои книги бесплатно». «За последние тридцать лет я написал тридцать романов – на каждый по году каторжного труда», – скорбит Тополь, – и «все тридцать моих романов можно скачать НА ХАЛЯВУ!». Ну не подлость?

Устыдив ворюг, автор дает им возможность исправиться. Прямо в тексте он приводит номер своего Яндекс-кошелька, а далее пишет: «Каждое мое слово, которое вы считываете с этой страницы, несет вам мою энергетику». Намек понимаете? Вы же, мол, платите за электричество, а тут напряжение и поболее 220 вольт: «словно лопнувшая почка, распахнулась ее зажатая в матке чувственность», «войти в нее целиком, на всю длину своего воспаленного и обжигающего Корня Жизни», «великое пиршество эротического возбуждения, дикое бешенство разгоряченной крови», «ее матка извергалась Ниагарой экстаза», «не выпуская из рук ее уже горячее тело, трепетно пульсирующее от моего бешеного бакинского темперамента», «она задыхалась от своих непрерывных оргазмов» и тому подобное. Эротокиловаттами не осветишь весь Манхэттен, но подзарядить мобильник можно запросто.

После очередного такого энергоэкстаза автор гордо замечает: «Даже если критики и обвинят меня в рекламе моих мужских достоинств, я вас уверяю, что никаких преувеличений в моем рассказе нет». Уж не знаю, как там другие критики, а я-то не сомневаюсь в правдивости Эдуарда Тополя. Ах, если бы в его прозе были хоть какие-то иные достоинства, кроме упомянутого!

Анатолий Тосс. Магнолия. 12 дней: Роман. М.: Издательский дом «Компания Элиот»

Помнится, в свое время телереклама усиленно предлагала выгодную покупку – шампунь и бальзам-ополаскиватель в одном флаконе и за те же деньги. Автор романа «Магнолия. 12 дней» завлекает публику примерно тем же проверенным способом. В его новой книге не один главный герой, а сразу два – один молодой, другой зрелый.

Первый из двух, бедный студент и начинающий писатель Толик Тосс живет в брежневской Москве, прыгает из постели бывшей гимнастки Тани в объятия сексапильной кандидатши медицинских наук Милы и по-настоящему озабочен единственной проблемой: «Можно ли спать с двумя женщинами подряд и при этом сохранить душу незапятнанной?»

Второй герой, чья сюжетная линия для наглядности выделена в книге курсивом, живет в современной Америке, в уютном доме на берегу Атлантического океана. Анатолий – уже состоявшийся писатель. У него – «известность, зашкаливающие тиражи, деньги». Его главное занятие – сидеть за компьютером и «записывать переполняющие голову мысли». Он старательно заносит в реестр грешные откровения юного Толика (например, о «неестественном сочетании упругости и податливости, которым только и может обладать женская грудь») и кокетливо вопрошает: «Не слишком ли много исповедальности?»

Хотя автор книги покинул Россию уже четверть века назад, он не забывает об исторической родине. Аннотация к «Магнолии» обещает нам «по-настоящему реалистический, по-настоящему «российский» роман», и этот самый реализм достигается путем пристального наблюдения за выбранным объектом: «Как энтомолог разглядывает через увеличительное стекло не изученное доселе насекомое, так и я пытаюсь в своих книгах рассмотреть жизнь, тоже через лупу».

Жизнь бестолково жужжит, стрекочет, сучит лапками, пытаясь вырваться, но энтомолог-исследователь неумолим. Раз уж он настроился «описать юность, ее дерзания, ошибки, приобретения, описать полно, противоречиво, со всеми приметами времени», то уж будьте уверены – с дороги не свернет. Впрочем, романный Толик наделен чудесным даром предвидения или сумел сгонять на машине времени в наши дни и набраться впечатлений: хотя его юность приходится на эпоху глубокого застоя начала 80-х, Толик легко и между делом упоминает «Жизнь и судьбу» Василия Гроссмана, sci-fi фильмы про инопланетных пришельцев и «футуристических безмолвных зомби», мимоходом говорит о «гламуре», употребляет слово «пропиаренный» и вообще выражается, как тинейджер XXI столетия («ты на меня зря наехала», «ты попал» и пр.).

Первые страниц четыреста в романе вообще нет никакой динамики, зато на последней сотне страниц события так резво пускаются вскачь («время пуляет минутами, словно плотной автоматной очередью»), что сюжет о разоблачении преподавателя-антисемита выглядит наспех вставленный эпизодом – как если бы писатель вдруг сообразил, что его герой какой-никакой, но студент и что за пределами двух постелей в Москве тоже еще что-то происходит.