Антарес (СИ) - Страница 9
Я как всегда прилёг на диван, чтобы немного отвлечься от конспектов. Скоро намечался семинар, мне стоило подготовиться. Но стоило мне немного расслабиться, как я просто-напросто отключился, заснул с тетрадью на груди. Меня разбудил изменившийся ритм попискивания приборов. За прошедшее время я так к ним привык, что даже не замечал, а тут они стали звучать громче и чаще. Открыв глаза, я натолкнулся на усталый Димин взгляд, он приоткрыл рот, но не смог издать ни звука. Я резко поднялся с дивана и в два шага преодолел расстояние до его койки.
– Дима? – взволнованно произнёс я, хватая его за руку. – Господи… Боже… Подожди, я позову врачей.
Я не помню, как выбежал в коридор, как что-то кричал. Перед глазами было лишь усталое и измученное лицо Димы, желание спешить, и страх, что я не успею, и он снова впадёт в кому. Вскоре палату заполнили врачи и медсёстры. Они что-то проверяли, говорили, но по очереди, словно боялись спугнуть Диму суетой.
– Дмитрий, – позвал его один из них. – Вы узнаете этого человека? Если да, то просто моргните.
Мужчина в белом халате указал на меня, а я затаил дыхание от переживаний: в голове не было ни единой мысли. Дима медленно моргнул, а затем снова посмотрел на меня. Даже этот жест давался ему с большим трудом. В моём горле пересохло, это словно получить самую желанную на свете вещь; это словно внезапно вынырнуть из утягивающей тебя трясины и ухватиться за протянутую руку. Дима устало смотрел на меня, а мне хотелось упасть перед ним на колени и благодарить бога за то, что он не забрал его. В карих глазах Димы я видел усталость и… нежность. Я так долго этого ждал, что потерял дар речи и никак не мог поверить в происходящее.
Затем Дима снова уснул, но теперь я был спокоен: он просто спит, чтобы набраться сил и снова проснуться. Я дрожащими от волнения руками набрал номер Дениса, даже не подумав, что тот может спать. В последнее время мы действительно сдружились, я решил, что он должен узнать об этом первым. Сообщив ему новость, я позвонил родителям Димы. Его мама плакала, говорила что-то и снова плакала. На заднем фоне визжали дети, кто-то кричал: «Димка будет жить!», что вызвало у меня улыбку и мимолётное желание последовать этому примеру. До самого утра я сидел на диване, работая над переводами с глупой улыбкой на лице.
Примечание к части По вашей просьбе, мои дорогие читатели, я выкладываю эту главу. Она не бечена, так что прошу сообщить мне, если заметите какие-либо ошибки. Часть 3
Зима в этом году была особо сурова. До остановки от университета было не очень далеко, но я и за этот короткий промежуток пути успел замерзнуть. Проходя мимо кофейни, я непроизвольно заглянул внутрь: у ближайшего окна сидели две девушки. В этом кафе я частенько бывал с Димой, и сидели мы точно на том же месте у окна. Подняв воротник пальто, я глубоко вздохнул, ускорив шаг. В голову так и лезли фрагменты из прошлого, в котором он здоровый и жизнерадостный улыбается мне своей широкой улыбкой, против этого оружия я был бессилен. Улыбнись он мне, я готов как преданный пёс завилять хвостом и сделать всё что угодно. Ребята из моей школьной команды по футболу бы ни за что не поверили, что их капитан стал таким мягким и сентиментальным. Подойдя к остановке, я невольно погрузился в свои воспоминания… Очень дорогие моему сердцу воспоминания.
Дима, закутанный в плед, сидел на диване и скучающе переключал телевизор с одного канала на другой. У него было плохое настроение, что для него несвойственно. Я ждал, что вскоре он хотя бы поделится со мной своими переживаниями, но он мрачно упёрся взглядом в ящик. Был пятничный вечер, Валя остался у Дениса, а бабушка как всегда гостила у соседки. Я готовился к предстоящему семинару, надеясь на то, что Дима отойдёт сам по себе, ведь так происходило всегда – такой уж он. Через какое-то время я услышал стук падающего пульта, но не успел обернуться, потому что он обнял меня, утыкаясь носом в шею. Он был словно жаждущий ласки котёнок, Дима всегда подсознательно тянулся за теплом, за лаской, будто нуждался в этом, как в глотке воздуха. И каждый раз от таких трогательных порывов у меня сжималось сердце, глаза у него были при этом грустные как у обиженного оленёнка. За глаза я всегда его так и называл – оленёнок.
– Ты самый лучший, – пробормотал он.
– Ты чего? – удивился я.
Почему я просто не сказал «это мне с тобой повезло»? Это пронеслось в моей голове в ту же секунду, но почему-то поправить себя я так и не смог. Дима немного отстранился, взяв меня за руку, чтобы переплести наши пальцы. Только после этого я увидел печальные глаза оленёнка, поджатые губы и усталые тени под глазами. Когда он улыбался, всего этого было невозможно заметить. Я сжал его руку в своей и стал ждать дальнейшего разговора, он коротко зашипел и только тогда я увидел краюшек бинта из-под его вязаного рукава. Вы спросите меня, почему я не обратил на это внимание ранее? Попробуйте заметить неладное у самого позитивного и жизнерадостного человека, поверьте, вы будете в шоке от своей невнимательности.
– Что это? – нахмурился я, поднимая его рукава. Меня охватил такой страх, что воздух в легких словно стал невыносимо холодным, а сердце в груди стало отстукивать громко и часто.
– Это не то, о чём ты успел подумать, – поспешил успокоить меня Дима, отстраняясь, чтобы спрятать рану. Он нервно отодвинулся от меня, но я успел поймать его. – Я проспал сегодня, поэтому второпях гладил мелким одежду… гладильная доска была сломана… а потом я неудачно поймал утюг.
Его сбивчивое объяснение, нервные движения говорили о том, что он что-то недоговаривает, но я не стал допытываться и выяснять нюансы этой истории. Поднявшись со стула, я потянул Диму к дивану, а сам стал рыться в тумбочке, где бабушка Вали хранила аптечку. Дима непривычно замолк.
– Мелкие так перепугались, еле их убедил не звонить родителям. Не подумай, что я каждый раз плачусь тебе, хотя так оно, наверное, и есть. Прости.
– Для тех, кто встречается, нормально делиться проблемами, – ответил я, подходя к Диме уже с аптечкой в руках. – Покажи мне.
– Может не надо? – как-то испуганно промямлил он, но встретив мой хмурый взгляд, Дима как-то притих и дрожащими пальцами закатал рукав до локтя. Тогда до меня дошло, что он такой подавленный и тихий был не из-за плохого настроения, а из-за боли. Бинт намотали не очень-то толстым слоем – было их всего два-три, не больше, – кое-где он пожелтел, и у меня по телу прошла холодная дрожь.
– Ты с ума сошел?! – разозлился я, медленно распутывая первый слой; в местах с пожелтевшим пятном бинт слепился. – Почему в больницу не пошел?! Кожа сошла местами или полностью?
– Местами, – ответил он, прикусывая нижнюю губу. Через какое-то время мне всё же удалось избавиться от бинта полностью. Ожог был хоть и небольшой, но выглядел очень плохо: кожа вокруг была красной, а обожжённая её часть местами скрутилась. Из-за того, что бинт пришлось буквально отрывать от тела, рана опять открылась и из неё потекла прозрачная жидкость, а местами даже кровь. Я поднял взгляд на Диму и увидел измученные карие глаза, едва наполненные влагой. Ему было больно, но он пытался всё это стерпеть. У него низкий болевой порог, он боялся даже простых уколов. Я осторожно обнял его и поцеловал в лоб, чтобы он хоть немного успокоился.