Антарес (СИ) - Страница 16

— Он помогал мне есть, мыться, и утешал меня после неудавшихся попыток реабилитации. А на твоей страничке появились фотографии с коллегами, а потом с сокурсниками. Ты получил диплом на год раньше, у тебя была престижная работа. Ты жил, словно жизнью моей мечты, в которой, как мне казалось, уже не было места.

— Дима…

— Нет, ты обещал, что дослушаешь, — твердо произнёс он, а затем продолжил: — А я тем временем лежал в больнице, один и мне казалось, что никто и никогда не поймет, насколько мне больно и тяжело. Причем боль не только физическая, но и душевная. И он был рядом, всегда-всегда: когда меня тошнило от препаратов, когда я падал с турников, когда плакал после каждого нашего разговора в скайпе.

Дима замолчал, судорожно вдыхая воздух, словно он был начинён осколками стекла. Мне было невыносимо слушать о том, что он влюбился в кого-то ещё, я хотел было отойти к окну, но Дима внезапно схватил меня за руку. Его взгляд будто молил не оставлять его, и я, в который уже раз, не смог противиться его воле.

— Но когда ты перестал отвечать на мои звонки, я понял, насколько я глуп. Ты делал всё то же самое для меня, ты ждал меня больше всех на этом свете. Ты не получал за это зарплату и не ждал никакой отдачи от своей доброты, верности и любви. Я так глупо потерял тебя…

— Дима, прекрати себя винить. Меня не было рядом, чтобы поддержать тебя. Не сделал многих вещей, которых стоило, чтобы… — Я опустился перед ним на колени, не в силах смотреть на то, как слёзы катятся по его щекам, как нижняя губа дрожит и как в его взгляде теплится надежда. — Я всё понимаю, иногда любовь уходит.

— У меня ничего с ним не было, ничего. Мы даже не поцеловались. Я был такой глупый. Любовь – это ты, Ней. Весь мир – ты. — Дима крепко обнял меня за шею. — Мне было так стыдно! Стыдно перед тобой и весь этот год прошел для меня, как в аду.

— Прекрати, Дима, — тихо ответил я, тоже обнимая его. — У меня за всё это время не было ни мысли о том, что ты в чем-то виноват. Я даже был немного рад, что ты кого-то полюбил… сильнее меня.

— Ложь, — раскусил меня Дима. Он улыбнулся, ласково погладив меня по волосам. – Я долго не решался идти к тебе…

— Но вчера я выкатил его коляску за порог дома и практически поволок его до аэропорта. — В офис вошел Денис, ведя инвалидное кресло впереди. — С силой пришлось его тащить до твоего офиса, но когда мы вышли из лифта, он услышал твой голос и понесся сломя голову.

Мой взгляд упал на пустую кресло-каталку. Дима слегка замялся, отстраняясь.

– Я не могу долго ходить, моторика всё же нарушена… Чудо, что я дошел, не сломав себе нос о твой безупречный кафель.

— Это скорее твоё упрямство, — рассмеялся Денис. Он припарковал кресло рядом с нами, а затем направился к выходу. — Оставляю его тебе, Нейл, вам нужно о многом поговорить, а мне пора на работу.

— Но мы в Нью-Йорке?! — воскликнул Дима. — Ты бросишь меня в Штатах одного?

— Не одного, — усмехнулся Денис, закрыв за собой дверь.

Наступила неловкая тишина. Все чувства внутри меня перемешались, и только что-то не давало мне покоя. Что-то маячило в памяти, как назойливая, но не подходящая ни к одному пазлу мозаика.

— Скажи мне правду, Дима, если мне не изменяет память… — твердо потребовал я, сжав его плечи. Он на мгновенье показался мне напуганным и каким-то растерянным, словно очень не хотел, чтобы я что-то узнал. — Разве это была не «она»?

Глядя ему в глаза я достал из кармана сотовый телефон и нашел в ней всего один записанный разговор, который так и не смог удалить. Он мне напоминал о том, что нужно перестать думать о Диме, или же о голосе в котором всегда слышится лёгкая смешинка:

—Привет, Нейл! Я только-только пришел в себя после операции.

— Привет. Как всё прошло?

— Нормально.

На фоне послышался какой-то шум, а сам голос Димы звучал так, будто он находился в ванной. Но тогда я воспринял это за плохую сотовую связь.

— Всё в порядке?

— А? Да-да, всё хорошо. Звоню тебе, чтобы сказать… Неудобно получается, ты столько сил и времени потратил на меня. Алло? Ты здесь?

— Да, я на линии.

— В общем, Нейл, без обид, но я встретил замечательную девушку. Она моя сиделка и безумно миленькая. И я влюбился как мальчишка в эти глаза грозового неба… прямо как у тебя. Наверное, это судьба встретить и влюбиться в человека, похожего на…

— Что?..

— И волосы у неё тёмные. Как же она красива и…

На этом сообщение с непонятным шумом на фоне и помехами прекращается. Я смотрю в глаза Димы и вижу в них ужас, отчаяние и желание сбежать. Он как-то судорожно натягивает правый рукав чуть ли не до самых пальцев. От меня не ускользнуло это движение, я быстрым, но осторожным движением оголил его правое запястье и увидел широкую и уродливую борозду. Я не мог поверить своим глазам, лишь смотрел на этот неровный шрам, по которому было видно, что рана была очень глубокой.

— Чудом не перерезал себе сухожилия, - с нервным смешком сообщил он, пытаясь спрятаться от меня, но я так и не выпустил его руки.

— Зачем?.. — Всё запуталось настолько, что голова у меня пошла кругом, а по телу прошелся неприятный холодок.

— Та операция прошла неудачно, — тихо заговорил Дима. Я видел, как дрожат его пальцы, как он сжался словно маленький напуганный зверёк. — И тогда узналось, что я никогда не смогу полностью восстановиться. Даже после всего через что нам пришлось пройти, я навсегда буду прикован к инвалидному креслу. И даже если я встану на ноги, каждый шаг будет для меня мучительно трудным.

— Это ведь не катастрофа. Только что ты добежал до меня так, словно и не было аварии…

— Я узнал о том, что никогда не стану полноценным человеком. Что всегда буду проходить эти адские процедуры в реабилитационном центре ради того, чтобы научиться хотя бы вставать по утрам с постели. И эта коляска, — он с ироничной улыбкой кивнул в сторону, — она моя компаньонка навсегда.