Анна в тридевятом царстве (СИ) - Страница 11

Когда Анна Николаевна смогла более-менее объясняться на местном наречии, генерал предложил обучить ее верховой езде – единственной альтернативе пеших переходов. Карету Вайсы не держали, так что лошадь стала для Ани следующей задачей. К собственному удивлению, попаданка поладила с животинкой, и спустя пару недель могла неплохо держаться в седле. Задница и ноги болели, мужчины посмеивались, Ванда ворчала, но мази и ванны помогали избавиться от негатива последствий освоения транспорта. И с каждым разом перед Анной открывались прелести передвижения таким способом, тем более, что благодаря лошади она смогла увидеть мир за пределами замка.

Стена, окружавшая замок, была широкой и высокой, поэтому осмотр периферии доставлял женщине удовольствие. За стеной был ров, наполненный водой, за ним– поля, деревня и отдаленный лесной массив, принадлежащий Вайсам. Анна полюбила стоять на стене по утрам, вдыхать поразительно свежий и вкусный воздух и представлять, как она посетит места, что видит сверху.

Генерал передал бразды управления сыну, и Хенрик вынужден был окунуться в амбарные книги, встречи с арендаторами и объезд земельных угодий семьи. От непривычных забот парень уставал, но отец требовал вникать в дела и решать проблемы. А они имелись, и немалые. Деньги, скопленные за годы службы, почти все ушли на оплату недоимок по налогам, и остро встал вопрос о новых источниках дохода.

Анна особо не вникала в проблемы хозяев, но озабоченный вид Хенрика ее беспокоил. Однажды на традиционных вечерних посиделках она предложила свою помощь в обсуждении хозяйственных проблем.

-Да, я ни разу не агроном или земледелец, но свежий взгляд и прочее. Я хорошо владею математикой, знаю способы ведения учета – могу здесь помочь. Давайте проедемся по вашим землям, вдруг, да и увижу то, на что вы не обращаете внимания, а?

Вайсы переглянулись и одобрительно закивали. А и правда, что они теряют? Анна будет парнем, а крестьянам не до внешности господ.

-Завтра с утра и отправимся. Деревни ближние посмотрим, при замке и за лесом, там еще озеро красивое, – встрепенулся генерал. – Может, поохотимся, а, сын? Засиделся я что-то на месте. Анна, готовься!

***

Прогулка по городам и весям запомнилась попаданке морем разнообразных впечатлений, красот и отбитым задом. Последнее, несмотря на неудобство, было меньшим злом, потому что остальные перекрывали эти неприятность.

Троица выехала из замка ранним утром и отправилась по грунтовой дороге в сторону леса, раскинувшегося на холмах недалеко. Первым объектом стала лежащая почти у замка деревня, откуда семья Вайс получала ежедневно продукты и фураж для скотины, имевшейся на заднем дворе. Та живность, что содержалась в замке, была слишком малочисленной, чтобы прокормить немалую армию хозяйских слуг и использовалась исключительно для выращивания на убой в зимний период.

Аня сразу отметила, что деревня отличается от привычной ей российской, к сожалению, в лучшую сторону. Дома, по большей части деревянные, производили впечатление добротных, пусть и с соломенными крышами. За домами видны были приличных размеров огороды, хозяйственные постройки, а вот садов почти не было, так, парочка яблонь да вишен. Были и брошенные дома, но меньше. Редкие сельчане с хозяевами здоровались уважительно, но никаких вопросов не задавали, продолжая заниматься своими делами. Та же картина наблюдалась и на полях, окружающих деревню и простирающихся далее: шел сбор урожая, и на полях образовывались скирды злаковых, стога сена и кучи корнеплодов.

Местность была открытой, ровной, лишь изредка попадались овраги, мелкие ручьи и рощи. Ни овец, ни коз, ни коров стадами Воронцова не увидела, хотя невозделанные участки имелись, зарастая травой по пояс.

Вторая деревня оказалась почти идентична первой, но закрытых домов было больше. Здесь, близко к лесу, неровности земли преобладали, и возделанных полей было меньше.

Лес Аня увидела издали и испытала сильное желание побродить под сенью деревьев и поискать грибы: по ее ощущениям, сезон для тихой охоты был в разгаре. Когда всадники подъехали к небольшому, заросшему камышом, озеру, мужчины спешились, расчехлили мушкеты(генерал просветил Аню об этом) и, привязав лошадей, собрались охотится на водоплавающих или кто попадется, Воронцова спросила:

-А без собак справитесь? Вдруг в воду упадет ваша дичь?

Мужчины почесали затылки:

-Да уж, замечание.. Ладно, что получится. А собак не держим давно, дорого обходятся.

Анна улыбнулась и задала следующий вопрос:

-По лесу походить можно, никто меня не утащит?

Хенрик рассмеялся:

-Не знаю, зачем ты собралась в лес, но не волнуйся – здесь , по краю, безопасно. Местные не любят Дичтвальд, сюда никто не ходит, кроме травниц. Глубже водятся кабаны и лоси, иногда и волки приходят, поэтому желающих шататься по дебрям мало. Не уходи далеко.

Анна передернула плечами, но охота, как говориться, пуще неволи. Природа очень походила на среднерусскую, грибы должны тоже быть аналогичными. Ну, хотелось бы. Анна сняла с седла притороченную сумку ( спутники еще удивлялись, зачем она в нее вцепилась) и, вытащив из нее маленький перочинный ножик, с мыслью : «Авось, пронесет» – вошла в лес.

Дубы, березы, осины и ели перемежались примерно в равных долях, нашла Аня и немного кустов черники и малины. Продираться сквозь заросли не приходилось, хотя лес носил название «густой». А вот грибы женщина обнаружила почти сразу и много. Видимо, действительно никто сюда не забредал. Белые, подберезовики и подосиновики перемежались с сыроежками и маслятами. Грибы были так хороши, что Аня наслаждалась их видом и процессом, ощущая радость и предвкушение. Сомнений в съедобности у нее не возникало – в этом царстве она разбиралась, но если что-то напрягало, Аня просто отказывалась испытывать судьбу. Через час сумка была полна, и Воронцова вышла к озеру, где раздавались редкие выстрелы, крики мужчин и хлопанье крыльев.

Усевшись рядом с привязанными лошадьми, меланхолично жующими сочную травку, Анна Николаевна перебрала урожай, выбросила лишнее под куст и стала ждать охотников. Те появились довольно скоро, и еще издали потрясли птичьими тушками, довольно улыбаясь женщине.

-Ха, справились даже без собак! – гордо возвестил генерал. – Ванда приготовит, и вечером попируем. А ты что это набрала?

Мужчины сунули носы в сумку и недоуменно уставились на Аню.

-Грибы, не узнаете? Они тут диво как хороши, и ни одного червивого. Пожарим со сметанкой или яйцами. Жаль, картошки нет– мечтательно проговорила Анна. И ничего не услышала в ответ.

Мужчины смотрели на нее, как на обретшую рога.

-Вы грибы не ели? – местные помотали головой. – Да ладно, неужели? Такое добро рядом, а вы не знаете? ОЙ, не могу? Дикие вы люди, мальчики!

Аня смеялась, мужчины удивлялись.

-Обещаю, вам понравится. Еще раз приедем, с корзинами, их тут видимо-невидимо. Засолить, засушить, замариновать и все зиму радоваться. Не бойтесь, я сама есть буду, увидите.

--Грибы у нас считаются несъедобными и вредными. Никто до тебя не собирал. Это московитская еда? – спросил Хенрик, а генерал поджал губы. – Ты уверена, Анна?

Воронцова даже обиделась:

- Я тебе врала? Сказала же, попробуете после меня. Потом извиняться будешь. Поехали, скоро стемнеет.

Аня понимала, что неизвестность пугает, но и за грибы, и за себя было обидно. Она промолчала всю дорогу, а по приезду сразу отправилась к Ванде на кухню

Экономка от хозяев в оценке продукта не отличалась, но предоставила гостье все требуемое. Сама же принялась потрошить дичь, изредка бросая любопытные взгляды в сторону Ани.

Кухня, расположенная в полуподвальном помещении произвела на попаданку впечатление: длинный зал был заполнен людьми, преимущественно мужчинами и мальчиками, дымом и копотью. Дышать было трудно, от шума и стука, бряканья металлических ножей, котлов, сковород и прочего заболела голова. Огромный очаг использовался как основное место готовки: в одном углу висел на цепи котел, в котором что-то кипело, с другой стороны, на уставленной внутрь прямо на огонь треноге на огромной сковороде с длинной ручкой что-то жарилось. Посередине, на широком столе рубили, резали, кромсали овощи и мясо, у дальней стены женщины чистили птицу, овощи и мыли посуду. На Аню, попросившую широкий таз с водой, смотрели недовольно.