Анна. Тайна Дома Романовых - Страница 2

Ах, какое это было вранье! Уже месяц, не меньше, думал Иван Павлович над этой интригой – и вот «только что вспомнил»!

– Только что вспомнил, что здесь, в Москве, живет одна такая девица. Мне передавали из верных рук, что девица сия хотя и юна, но отличается острым умом. А главное – по уши, буквально по уши влюблена в Ваше Величество!

– Вот как? – заинтересовался Павел. – И как же зовут эту особу?

– Анна, ваше величество, ее зовут Анна. Она дочь сенатора Петра Васильевича Лопухина. Ей двадцать один год…

– Ну, не так уж она и юна… – буркнул самодержец.

– Свежа как персик! Само совершенство! Да вы сами сможете оценить, как только увидите.

– Когда же я увижу это твое совершенство?

– Да вот прямо сейчас и увидите! Сей же час, на балу. Она туда приглашена вместе с отцом.

– Вот как? Знаешь, поправь немного здесь. Да, теперь хорошо. Ну, как я выгляжу?

– Прекрасно, государь! У вас строгий и мужественный вид. Вы – истинный рыцарь!

Кутайсов знал, чем польстить императору. Сильнее всего на свете Павел хотел выглядеть именно как рыцарь и воин. Однако никогда не выглядел. Тут были бессильны и наряды, и усилия парикмахеров. Император, весьма похожий лицом на своего несчастного отца, был редкостно некрасив. Злые языки (за глаза, разумеется) называли его самым некрасивым мужчиной в империи и даже уродом. Особенно неприятным лицо Павла становилось, когда на него находили приступы ярости – а это случалось довольно часто. В это время самодержец всероссийский становился похожим на обитателя преисподней, как их изображают в некоторых церквях на клиросе. Впрочем, и в другие, обычные моменты оно не делалось приятным. И только когда он глубоко задумывался или слушал хорошую музыку, морщины на его лице разглаживались, глаза делались больше, и облик самодержца становился привлекательным.

– Что ж, значит, можно и выходить, – произнес Павел. – Как, говоришь, зовут твою пассию? Анна?

– Так точно, государь, Анна Лопухина. Да я ее подведу к вашему величеству, представлю. Может, вы соизволите станцевать с ней менуэт или экосез…

– Может, и соизволю. Сначала надо посмотреть на эту девицу. Расписывал ты ее хорошо, а вот какова она на самом деле?

– Тут ведь не только красота важна, государь, – напирал Кутайсов, стремясь закрепить полученный успех. – Тут важно устремление юной девушки, которая только и мечтает…

– Да, помню, ты говорил. Но когда же оная девица успела в меня влюбиться, живя в Москве? Разве она выезжала в Петербург? Что-то я не помню, чтобы мне представляли кого из Лопухиных…

– Нет, государь, в столицу она не выезжала, это вы верно заметили. Анна видела вас в прошлом году, на торжествах по случаю вашей коронации. Ведь вы тогда соизволили приезжать в Белокаменную, вот она вас и видела. И весь прошедший год только о вас и думает. По крайней мере, верные люди мне так передавали.

– Верные люди? Интересно, интересно… А ты мне, часом, не врешь?

– Что вы, государь, как можно?! – воскликнул Иван Павлович, и на лице его выразилась обида.

– Ладно, ладно. Знаю, что ты мне верен. Побольше бы таких верных и преданных… Ну, ладно, увидим, какова твоя Анна. Все, иди объявляй мой выход.

Кутайсов с поклоном удалился в следующий зал, где собрались важнейшие из московских сановников – они первыми должны были приветствовать императора при его выходе. В душе брадобрея и верного соратника Павла пели трубы. Интрига, на которую он затратил столько усилий, кажется, удавалась…

Тут необходимо дать некоторые пояснения. Прежде всего нужно признать, что Иван Павлович своему государю все-таки лгал. Никакие верные люди не доносили ему о том, что девица Лопухина будто бы страстно увлечена самодержцем. Не доносили, потому что такого увлечения вовсе не было – Кутайсов его просто выдумал.

Анна Лопухина была обыкновенная московская барышня на выданье, и выданье это, надо признать, не слишком удавалось. Сидеть в девках до такого возраста, до двадцати одного года, в те времена считалось несчастьем. Впрочем, винить в этом надо было никак не саму Анну.

Она не была красавицей, не отличалась глубоким умом, не получила хорошего образования. Зато имела добрый нрав, не любила ни о ком злословить и без конца перемывать косточки ближним, что являлось любимым занятием большинства московских барышень. К тому же она была весьма мила – не красива, а именно мила. Современники говорили, что старшая дочь сенатора Лопухина отличается необыкновенным очарованием. А еще она была не болтлива, внимательна к домашним – превосходные качества для девушки, собирающейся стать чьей-либо супругой. Почему же в таком случае она не имела женихов? В этом печальном обстоятельстве, как и в отсутствии у Анны хорошего образования, виноват был прежде всего ее отец, сенатор Петр Лопухин. Люди, знавшие сенатора, характеризовали его как человека волевого, умного, но при этом скупого и мстительного, который за всю жизнь никому не помог, никому не сделал ничего доброго.

Анна рано осталась без матери. Ее мать, Прасковья Дмитриевна, урожденная Левшина, умерла от горячки, когда девочке едва исполнилось восемь лет. Петр Васильевич, оставшись вдовцом, горевал недолго и в том же году женился вторично. Его новая избранница, Екатерина Шетнева, которая должна была заменить мать троим детям сенатора, никак не могла этого сделать в силу своего характера. Она была взбалмошна, ветрена и весьма падка на мужское внимание. Даже для екатерининского времени, снисходительного к супружеским изменам, ее поведение казалось чрезмерным: молва твердила, что новая супруга сенатора Лопухина умудряется иметь одновременно до пяти любовников! Особенно благоволила новая жена сенатора красивому офицеру Федору Уварову. Впрочем, Петр Васильевич не отставал от молодой жены, они, что называется, нашли друг друга.

Понятно, что при таких родителях дети оставались заброшенными. Например, Анна не выходила в свет и не бывала на балах аж до двадцати лет. Откуда же в таком случае взяться женихам? Ей не нанимали учителей, не было у нее и хорошей гувернантки, ее никто не учил манерам, принятым в высшем обществе. Удивительно, как в таких условиях девочка вообще чему-то научилась.

Однако ведь научилась же! Она умела читать и писать (правда, не очень грамотно), изъяснялась по-французски, что было обязательным для дворянской девушки того времени. А главное, она, хотя и не была наделена от природы глубоким умом, отличалась сообразительностью и большой чуткостью. Анна прекрасно понимала, что собой представляет тот или иной человек и как следует относиться к нему и его словам. А еще она была мечтательна. Как и всякая девушка, она мечтала о любви, думала о супружестве, представляла себе своего будущего суженого…

Известие о том, что они всей семьей приглашены в Александрийский дворец на бал по случаю приезда в Москву государя императора, привело Анну в смятение. Ей очень, очень хотелось попасть на этот праздник (ведь она совсем не была избалована частыми выездами), но у нее не было подходящего платья! Ее гардероб был весьма скромен, если не сказать убог. Отец вообще не давал дочери денег на обзаведение, как мы помним, сенатор Лопухин отличался скупостью.

Но тут, как ни странно, на помощь Анне пришла ее мачеха. Екатерина Шетнева, ставшая Лопухиной, была женщиной в целом не злой. Узнав от нянек о нужде своей падчерицы, она отправилась к мужу и сделала ему строгое внушение, что негоже знатному человеку, сенатору, держать взрослую дочь в таком небрежении. То ли речь молодой супруги оказалась такой строгой, то ли еще по какой причине, но Петр Васильевич осознал свою ошибку и выделил необходимые средства. Был куплен лучший атлас, кружева, нанят хороший портной, и работа закипела. Теперь Анна могла быть уверена, что на балу в присутствии государя она будет выглядеть не хуже других.

Пришло время сказать несколько слов о другом действующем лице этой истории, а именно о Иване Павловиче Кутайсове. Тем более что Иван Павлович был человеком совсем особенным, не похожим на других, и судьба у него была весьма причудливая.