Анна Шелкова - Страница 5

Так и жила она работой, подготовкой к поступлению в институт и редкими свиданиями. А потом он не стал ей звонить, Анна какое-то время сожалела, и решила, что её чистенький ухажёр встретил сговорчивую, о какой мечтал, потому и оставил её недоступную. И оказалось, она была права, все его признания были направлены на её обольщение и она больше не жалела о нём. Так быстро пролетел год. Летом в гости приехала сестра Тамара. Она выглядела модной, и будто не похожей на себя прежнюю – родную и домашнюю. Чужая сторона на сестру наложила свой неизгладимый отпечаток.

– Ой, какая ты красивая, я по-хорошему тебе завидую! – воскликнула Аня, оглядывая сестру.

– Вот и поехали со мной, мне всегда не хватает там родного человека, – предложила Тамара, и призывно улыбнулась, обнимая нежно сестру.

– Я хочу поступать в этом году, наверно, поехать не получится, Тамарочка.

– У нас там хороший институт, есть, где работать. Город красивый, древний. Мой муж Ваня тот человек, который может помочь найти работу, где ты захочешь.

– В школу без образования устроит? – усмехнулась младшая сестра.

– А ты хочешь пропадать в злачном заведении? Я знаю, как ты огорчила отца, когда пошла в этот вокзальный кабак.

– Он тебе жаловался в письме?

– Разве он может жаловаться, это мама написала, – тихо, почти шёпотом сказала Тамара.

– А кто же им будет помогать?

– Я с ними поговорю…

Но разговор с родителями состоялся только через неделю за общим семейным ужином. Всё это время Аня, будучи тоже в отпуске, с Тамарой проводили время вместе, то на огороде, то на лугу косили траву, то уходили на речку с книгами. И вот Севостьян Михайлович, как только Тамара заговорила, что хочет взять с собой Аню, ухватился за предложение старшей дочери как за соломинку. Это позволит Ане навсегда расстаться с рестораном, работа в котором его огорчала и делала дочь скрытной и замкнутой, так как не делилась своими впечатлениями. А значит, там не всё с ней было благополучно…

– Вот и отлично, поезжайте, Ярославль – это Золотое кольцо, там древняя русская культура! – с радостью сказал отец.

– А дома разве хуже? – возразила Дарья Семёновна. – Наш город тоже древний.

– Верно, но в копоти войны побывал, под бомбёжками и обстрелами, а в Ярославле немцев не было, – напомнил Севостьян Михайлович.

– Мама, ты не обижайся, я бы хотела, чтобы и вы туда переехали, – пожелала Тамара, видя в грустных глазах матери затаённый страх и озабоченность.

– Нет, дочка, мы отсюда никуда ногой. Эта земля наших предков, – подтвердил отец.

– Да, это нынче молодёжи на месте не сидится, – поддержала мать. – Перетерпим как-нибудь, сами справимся с хозяйством, и к вам будем приезжать в гости как на курорт…

И через две недели сёстры уехали в Ярославль. Родители, нагрузив дочерей домашней снедью, проводили их на вечерний поезд…

…Оказалось, Тамара работала не в самом Ярославле, а в предместье лесничества, жила в посёлке, где была школа-интернат, в котором учились дети-сироты, а также из малообеспеченных семей. После предварительной беседы с участием Тамары её взяли воспитателем, а в город вечерами ездила на подготовительные курсы.

Однажды увидела, как на неё в обзорное зеркальце засматривался молодой водитель автобуса. Думала, что он только интересуется обстановкой в салоне. Но нет, он и впрямь заглядывался на неё, что порой даже забывал смотреть на дорогу. От его кабины она сидела недалеко. Ане было и смешно, и досадно. А когда приехали в город, она весело сказала шофёру, что так можно въехать в канаву или врезаться в придорожный столб…

По дороге в институт Аня ловила себя на мысли, что думает о водителе автобуса помимо своей воли. Он был высок, молод, красив, у него светлая шевелюра, серые глаза, и сейчас стоял в её глазах, как наваждение.

Через месяц они уже были знакомы. Его звали Борисом, он тоже собирался поступать в институт, по крайней мере, так ей говорил…

Дружба их длилась чуть больше года, Аня как никогда чувствовала себя по-настоящему влюблённой. Но ей это не мешало заниматься в педагогическом институте, куда поступила на заочное обучение. Борис не отставал с приглашениями то в кино, то в театр, и даже звал в ресторан. В один из таких вечеров он предложил ей выйти за него замуж. Но для Ани учёба была пока на первом месте, а если он так серьёзно её любит, то должен подождать.

– Может, ты со мной только время проводишь? – сказал Борис, при этом его серые глаза недобро прищурились, выражая неподдельную обиду, как некогда она сама отвечала своим бывшим кавалерам, которые добивались от неё ответной любви…

– Боря, и ты это серьёзно мне говоришь? – растерянно улыбнулась она, обидевшись на него.

– А что я неправ? Если бы я был инженером, наверно, не раздумывала и дала согласие, – не глядя на девушку, стоя перед ней, выпалил он, а потом поднял на неё обжигающие душу глаза.

– Вот не думала, что тебя одолевают такие низкие мысли! – с чувством оскорблённого достоинства ответила она. – Тебе мало одной веры в мою порядочность, что я должна ещё тебя разуверять? А может, должна поклясться на Библии? – засмеялась она.

– А тогда чего ты тянешь, чего нам ждать, скажи? Я тебя люблю, по-моему, этого вполне достаточно…

– Мне ещё долго учиться, родной мой… И потом, разве тебя мои чувства совсем не интересуют? – серьёзно заметила она.

– Ещё как интересуют! А учиться я ведь не запрещаю. Или боишься потерять свободу?

– Но я уже от своих чувств к тебе и так не свободна, – сдержанно ответила она шутливо. – А если я прошу, то ты хоть немного должен мне уступать? Если этого между нами не будет, нам не быть долго вместе…

– Аня, это угроза или предупреждение? – озлобился Борис, полыхая на неё возмущённым взглядом. – Я перед тобой чувствую себя провинившимся мальчишкой, потому что ты стараешься подчеркнуть надо мной своё превосходство, а это для меня невыносимо, имей в виду.

– Полно, Боря, преувеличивать, – сказала она, а сама про себя подумала, что отчасти он прав. Ведь не зря она испытывала в себе подчас неодолимое стремление нравоучать парня. И с этим ничего не могла поделать, такой, видно, уродилась. Особенно это выражалось, когда ему объясняла, как вредно распылять время по пустякам, как важно избегать излишней праздности, надо свою жизнь подчинять исключительно полезным занятиям, направленным на неустанное расширение познавательного кругозора.

– Учти, я говорю то, что чувствую! – воскликнул он. И стал закуривать, затем быстро затягиваясь сигаретой, точно сейчас его лишат этого удовольствия.

– Но я же тебе не желаю плохого, родной ты мой? Зачем на это обижаться…

– Всё равно, под твою диктовку, я жить не собираюсь, – перебил Борис. – От подневольных отношений можно волком взвыть.

– Да ради бога, если не хочешь, я тебя не буду принуждать. Но у человека должна быть культура…

– Я и без тебя это знаю! Всё, с меня довольно, я ухожу…

Первая размолвка задела её самолюбие, но не вывела из равновесия. Она только была обижена, что парень не прислушивался к её советам. Она надеялась, что его решение было скоропалительным. Он одумается и вернётся к ней. Но Борис не приходил и день и два, и три, и тогда она стала думать, что он её не любит, а то бы пошёл за ней хоть на край земли. А если он не готов ей уступать, то так даже и лучше, своей вины перед ним она не чувствовала. Хотя были моменты, когда хотелось найти его и сказать, что она ни к чему его не будет принуждать, если он такой донельзя гордый и самолюбивый.

Аня тогда впервые убедилась, что Борис вовсе не покладистый, за которого принимала его раньше, и она думала, что его можно было подчинить себе. Но он выказал крутой характер, а до этого, наверное, хотел казаться не таким упрямым, каким был на самом деле. Но может она сама перегнула палку, когда попробовала направить парня по своему пути. Это, конечно, хорошо, что Борис вполне самостоятельно рассуждал, и только из вежливости долгое время ей не прекословил и терпеливо выслушивал её наставления. Неужели они разные и оттого во всём чужие люди? А по-другому и быть не могло, так как у него сложились свои взгляды. Правда, иногда ей казалось, что Борис не очень умён, каким ей не хотелось видеть его. И что было плохо в том, если она пробовала направить его по доступному ему пути.