Анна Шелкова - Страница 3

В самые лучшие годы работы Шелковой в средней школе был директором известный тогда педагог Власов. Максим Иванович пришёл сюда ещё в середине 60-х и с первых дней занялся сплачиванием коллектива и дорожил всеми своими коллегами, с которыми строил отношения на доверии. Если и возникали конфликты, то они разрешались мирно, без обид для спорящих сторон. Ото всех бывших директоров Максим Иванович отличался тем, что он не обзавёлся близким окружением, поскольку для него были все равны. Это был его принцип. Нормальный директор не станет плодить угодников и вмешиваться в личную жизнь учителя. Вот и Максим Иванович без надобности не вмешивался, а если кому-то была нужна его помощь, он старался разобраться и помочь уладить конфликт. Ведь если в семье учителя, скажем, из-за не имения личного жилья, между родственниками возникала семейная проблема, это непосредственно сказывалось на работе учителя. И когда к нему обращались за помощью, директор не проходил мимо таких случаев. Все знали Максима Ивановича как весьма чуткого, но требовательного, и это при всём том, что он производил впечатление мягкого и покладистого человека. Каждый день из школы он уходил последним, и думалось, будто у него не было семьи…

Власов умело вводил в школьную жизнь молодых учителей, чтобы они не чувствовали себя чужими, и это давал всем деликатно понять. Управлять пятью десятками учителей было довольно непросто. Ведь они порой обидчивы как дети, а их плохое настроение болезненно отражалось на учебном процессе, который ничего не имел общего с бездушной машиной, ведь его обеспечивали неповторимые личности учителей, чего начальство не всегда понимало. Власов был убеждён: когда школьная жизнь налажена, и ученики охотно учатся, тогда и проблем меньше. Коллегам он не уставал напоминать: «Шагайте в ногу со временем, пополняйте образовательный уровень, будьте внимательны не только к школьной, но домашней жизни детей и тогда любые проблемы будут обходить вас стороной». Он сам не относился к ним казённо, а лишь по-отечески чутко избегал каких-либо педагогических схем, стереотипов и охотно подавал пример коллегам. Мне говорили, что при нём запущенных учащихся не было, участковый редко посещал школу, а если вдруг появлялся, Максим Иванович срочно собирал педсовет…

Учебный процесс по всем предметам вёлся согласно методикам, чтобы поддерживать культуру преподавания. Если учитель высокообразован, то ему методички не нужны, он и сам избегал застывших догм, и с иронией относился к дидактике, которая лишала учителя творчества. Не нужно зубрить, если интерес к предметам пробуждён, учащиеся вместе с учителем в сотворчестве добьются успеха. Школа – постоянно развивавшаяся интеллектуальная материя. Хотя в те годы, ещё до перестройки, программы по обучению почти не менялись, и если обновлялись, то незначительно…

На второй год работы в школе Анна Севостьяновна была единодушно избрана членом партийного бюро. И почти на равных разговаривала с Максимом Ивановичем, вместе решали партийные, идеологические задачи. Поэтому возросла психологическая нагрузка и ответственность. Хотя по-прежнему её основной работой оставались учащиеся, за которых отвечала, как за своих родных детей. Своё классное руководство она получила ещё в первый год работы в школе. Максим Иванович охотно предоставлял молодым учителям, как он любил выражаться, блестящую возможность всесторонне проявить себя. Но к тому моменту Анна Севостьяновна уже сложилась в достаточно зрелого педагога, как-никак за плечами более двадцатилетняя педагогическая практика, и к тому времени только в этой школе она сделала три выпуска…

А начинала путь педагога в родном селе Дамишино Новозырковского района, где проработала почти десять лет в той самой сельской школе, которую когда-то сама закончила.

В школе Аня любила больше литературу, так как этот предмет хорошо вела Надежда Ивановна Скворцова, которая увлечённо рассказывала о жизни и творчестве писателей. И это у неё выходило даже с артистическим щиком. За время учёбы в старших классах прочитала почти всего Тургенева и Чехова. Однако после школы вместо литературы почему-то избрала географию. Впрочем, не случайно, так как наряду с литературой Ане нравилось рассматривать карты, изучать историю городов и стран.

Но тогда она была не совсем уверена, что станет непременно учителем. Хотя всё своё стремление подчиняла исключительно заветному желанию. В областном центре пединститута в конце пятидесятых ещё не было, зато в её родном городе Новозыркове уже существовал с начла тридцатых годов, туда после школы и попробовала поступить. Первый провал переживала мучительно долго, отчего даже закрадывалось жуткое сомнение, что она не наделена педагогическим даром. Может, надёжней всего пойти в технический институт по примеру старшей любимой сёстры Тамары, которая окончила и уехала по распределению в Ярославль? Да и отец, Севостьян Михайлович, работая в колхозе кладовщиком и бригадиром, однажды обмолвился о том же. Но, правда, твёрдо не настаивал, и никогда порыв своих дочерей не сдерживал, коли пожелали идти самостоятельно по избранному пути.

Севостьян Михайлович от комля крестьянский сын, не сумел до конца выучиться, за плечами была только семилетка да трудные годы колхозного строительства. Потом грянула война, как руководитель, для эвакуации колхозного имущества получил бронь. А когда к родной земле подходил враг, он записался добровольцем в действующую армию. И с боями прошёл всю войну до фашистского логова, был дважды ранен. За взятие Праги и Берлина был награждён боевыми медалями. А после войны работал в родном колхозе кладовщиком, и в одном лице после бригадиром полеводов. В тот вечер, когда увидел дочь расстроенную, он сказал:

– И что ж ты думаешь, только школе нужны специалисты? Вот я: мечтал выучиться на агронома, но не успел. Почему бы тебе, Анюта, не исправить мою оплошность? Хочешь, я поговорю с председателем.

– Папа, я бы и хотела, агроном интересная профессия.., но не могу без школы жить нормально. Всё равно добьюсь своего и поступлю.

– А чем ты будешь заниматься год?

– Работать буду: выучусь на повара, я узнала, в ресторан возьмут. Ты же сам оценивал моё кулинарное умение, разве сейчас я стала готовить хуже?

– Ну как знаешь. В ресторане? Это слово-то не наше, чуждым духом от него несёт. Так что знай моё мнение: а если дух тлетворный, то и порядки там не совсем в нашем вкусе.

– Я понимаю, о чём ты, но…

– Севочка, и што же ты так о нашей дочери плохо думаешь? – вмешалась мать, Дарья Семёновна. В колхозе она работала дояркой, была хоть и полноватая, но не утратила прежнюю фигуру.

– Да я ж не о том, Даша! Анюта у нас правильная, но там-то нравы не наши. И повлияют дурно на её неокрепшую душу…

– И напрасно ты так думаешь, папа, – обиделась дочь.

– Ладно, всё, всё! – поднял он руку. – Я в тебя верю, поступай, как знаешь.

Так и было решено: Аня временно пойдёт работать учеником повара. Севостьян Михайлович и хотел, но больше не останавливал дочь. Хотя знал, что эта работа не для неё, к тому же в душе он не мог не сомневаться, что работа в ресторане может набросить на Аню нехорошую тень. А в селе репутация девушки – первейшее дело. Спустя время от жены он услышал, что её на подмену ставили официанткой. Это его возмутило, он даже хотел поехать в Новозырков и устроить там скандал, дескать, незачем красавицу-дочь принимать за ветреницу. Но Дарья Семёновна остановила мужа окриком:

– Да ты в своём уме?! Аню из уважения ставят, чтобы показать какие у них есть работницы…

– Ты это почему её защищаешь? Заодно с ней? Чтобы разбойники на свой лад оценили и потом свои руки распускали? Вот что я в этом вижу!.. – вспылил он.

– Я её не защищаю, а тебя просветляю. Да какие в наши дни разбойники? – деланно удивилась жена. – В городе много студентов, рабочих, инженеров, – хотя Дарья Семёновна так говорила и была права, однако, и к ней закрадывалось беспокойство, что там немало и плохих людей; встречались, конечно, и жулики, воры. И всё равно верилось, что они не запачкают чистоту их дочери, поскольку она разбиралась в людях. Но говоря так, мужа она хотела просто успокоить, скрывая от него и свою тревогу за судьбу дочери.