Английский футбол. Вся история в одной книге. Люди. Факты. Легенды - Страница 22

Но Рузу этого было мало. Он видит, что, несмотря на удачные индивидуальные действия, результат на табло не меняется. Наступательный порыв британской когорты захлебнулся. Гранаты исправно метаются, соперник стабильно уничтожается, а счет при этом – исключительно в пользу Смерти. Война перешла в тягучую окопную фазу, превратившись из блестящего кровавого зрелища в скучнейший ничейный поединок. К тому же в жутких антисанитарных условиях Руз, кроме медалей, зарабатывает себе «траншейную стопу» – болезненную инфекцию. Надо было что-то делать: на поле было скучно, а этого Руз допустить не мог. И принц голкиперов, как и раньше, взял зрелище на себя, сделав невозможное, невероятное.

Принц голкиперов рванулся в атаку, – именно так он выбегал из ворот, чтобы напасть на игрока, осмелившегося прорваться на половину поля его команды – отчаянно и бесстрашно. Рванулся в одиночку: приказа атаковать ни от кого не поступало. Но Руз всегда был режиссером своего собственного представления и приказы отдавал себе сам. Герой британского времени стремительно добежал практически до самых немецких окопов – его скорость и дерзость стали неожиданностью для снайперов и пулеметчиков соперника, – и в упор расстрелял все патроны своей винтовки. Это был его заключительный выход из ворот, решающий проход через поле, – только в этот раз он не остановился у центральной разделительной линии, а добежал до конца, до предела. Тем, кто наблюдал это со стороны (сверху, сбоку, снизу), должно было понравиться. Руз искал смерти – красивой, эффектной. И Смерть, красивая и эффектная, подхватила его на самой последней линии, где еще только можно играть.

Через шесть лет Мэри Ллойд, играя на сцене, потеряла сознание. Оборвав себя на полуслове, она упала как подкошенная. А зрители, решив, что именно так и прописано в сценарии, устроили овацию – уж больно натурально получилось. На похоронах Несравненной казалось, что весь Лондон пришел провожать свою звезду.

А тело Руза, как и тела многих других погибших, не нашли. Может быть, он просто с той поры исчез? Просто красиво куда-то делся, сразу же затерявшись в грядущем…

А в грядущем было на что посмотреть. Навоевавшись до одури, люди построили новые стадионы и концертные залы, стали петь новые песни и играть в другой, послевоенный футбол, поклоняясь новым кумирам, полубогам и героям. Игра действительно изменилась: появились великолепные газоны, гуманные правила и сверхъестественные гонорары. И только гении остались гениями. Удивительными, фантастическими, невероятными.

А среди первых гениев игры, захватившей планету, несомненно был Ли Ричмонд Руз – вратарь, готовый к бою.

Футбол считался забавой пролетариата. Английские рабочие, отработав на фабриках и угольных шахтах, спешили на стадион, чтобы увидеть, как другие рабочие – а многие из игроков числились поначалу на тех же предприятиях – вдохновенно месили грязь на поле, покрытом кочками и рытвинами, пытаясь закатить мяч в ворота, в которых не было ни сетки, ни перекладины. Новая игра, переживавшая подростковый период, болела бесконечными физическими единоборствами, благо правила еще мало что запрещали. Слабые духом и здоровьем на поле не задерживались.

Отец Вивиана Вудворда, успешный архитектор, состоятельный человек и почетный гражданин Лондона, футбол не любил и хотел, чтобы его сын играл в крикет и теннис, что было гораздо безопаснее для жизни и на десять порядков солиднее, престижнее и куртуазнее. Но больше всего Джон Вудворд мечтал о сыне-архитекторе.

И сын пошел учиться. Карандаш, лекало, ватман, штангенциркуль, поле, мяч…

Что бы там ни говорил отец про забаву пролетариата, Вивиана все равно тянуло на грязный и абсолютно неровный газон. Причем притяжение было взаимным – футбол также потянулся к Вивиану.

Новой игре нужны были новые исполнители. И новые зрители. И не успели к воротам приделать перекладину и сетку, как на поле появились… маги и джентльмены. А на стадионе… наследные принцы. В 25-м году футбольной эры (1878) на матч в честь 50-летия правления королевы Виктории приходит принц Уэльский, будущий король Эдуард VII.

В последний раз английский король оказывался в такой массовой рабочей среде 500 лет назад – тогда Ричард II, хоть сердце его и не было львиным, вынужден был выйти на разборки в открытое поле, где монарха поджидали десятки тысяч участников восстания Уота Тайлера, неплохо разгромивших к тому времени город Лондон. Восставшие распотрошили королевские винные погреба и уже успели повесить или зарубить изрядное количество знатных, духовных и состоятельных особ, да и просто юристов, попавшихся под руку, оснащенную топором, на пути к справедливости. Встреча в грязном поле с трудящимися не предвещала королю ничего романтического, но Ричард, будучи 14-летним подростком, приехал: все равно до него бы добрались, – от воли народа, вскрывшего винные погреба, никакой Тауэр не спасет.

Впоследствии Ричард II отомстит народу за излишне бурное проявление воли, издав указ о полном и безоговорочном запрете футбола. Правда, то, что в XIV веке называли футболом, слабо напоминало игру, захватившую Англию через пять столетий. Уж больно демократичными были тогда правила – разве что холодное оружие нельзя было применять (кроме случаев, когда уж очень хотелось), а так – свобода действий ничем не ограничивалась: деревня на деревню с целью занести мяч на чужую площадь. Футбол без границ. Людям нравилось. Королевской администрации – не очень: трудящиеся отвлекались от полевых работ и выполнения гражданского долга в виде учебной стрельбы из длинного валлийского лука.

Кстати – завершал свой жизненный путь король, запретивший в Англии футбол, далеко не лучшим образом: в заточении, низложенным, умирающим от голода. Грустно, не по-королевски. Не надо было запрещать.

К мысли о бесперспективности запретов на футбол пришел и отец Вивиана Вудворда – особенно после того, как на трибуне лондонского стадиона «Кеннингтон Овал» побывал представитель королевской семьи. К тому же, хоть Вивиан и выступал уже в 12 лет за сборную школы по крикету, а в теннис обыгрывал даже своего тренера, – но настоящие чудеса он творил именно на футбольном поле, обладая удивительными скоростными данными и экстравагантной техникой владения мячом.

Что ж, пусть парень играет в футбол. В конце концов – наверняка думал папа будущего великого нападающего – и христианство зарождалось отнюдь не среди профессоров, лордов и архитекторов. Иисус проповедовал по сути тем же рабочим, что ходят теперь на футбольные стадионы. В общем, папа Джон махнул рукой.

Только вот не затеряется ли Вивиан – легкий, неказистый и худощавый как борзая – среди мощных английских парней, исповедовавших силовой футбол?

Нет, теряться Вивиан Вудворд не собирался. Он становится звездой футбольной команды колледжа, а в 16 лет – центральным нападающим команды города Клактона, выступавшей в первом дивизионе Северного Эссекса (городок на море, курортный – как выйдете из Лондона, берите на северо-восток, через 100 километров будете на месте). Тем временем Джон Вудворд, решив поддерживать сына в его начинаниях, занимает должность вице-президента этой команды. Папа у Вивиана силен в управлении, – и Вивиан Вудворд отвечает отцу взаимностью, продолжая усердно, по бартеру, учиться на архитектурном факультете в университете города Хариджа – самого северного прибрежного порта Эссекса, в двадцати километрах от Клактона. Таким образом, статус профессионального футболиста Вивиану оказался просто не нужен: он стал профессиональным архитектором. Можно и дворцы проектировать, и голы в свободное время забивать.

И вздохнул наконец-то с облегчением отец…

А вот Вивиану расслабляться было как раз некогда – он весь день работает архитектором, по вечерам блестяще выступает за крикетный клуб «Спенсер и Лоун Теннис», а в выходные подтверждает статус лучшего теннисиста Англии. И при всем при этом… его приглашают в набирающую обороты футбольную команду «Тоттенхэм».