Ангел Спартака - Страница 35

к, про коровок с бычками. Хоть про слоников! Лучше так, чем как остальные... Ваши!
Антифон

Я гляжу из своего страшного далека, из пропасти Сатурна-Времени, на себя — девчонку в мятой синей тунике, подвязавшую темные волосы широкой пурпурной лентой. Мирное небо над головой, вкус кислого вина на губах, замечательный парень совсем близко — протяни руку, дотронься... Было. Нет. Не будет никогда. Цветная смальта на сером надгробии.

Не это страшно. Иное не отпускает, бередит душу. Вернись я сейчас туда, под небо Кампании, прямо на покрывало, усыпанное винными ягодами. Изменила бы хоть что-то? Зная и помня все, что скоро настанет?

Знаю — нет! И это действительно страшно.

А будущее уже подступало, надвигалось близкой тенью...
* * *

— Тебя Юлия Либертина в гости пригласит. Скоро. Она вчера мне сказала. Пойдешь?

— Которая Юлия? Что плащ тебе к зиме обещала? Пойду, Гай. Сиятельной Фабии такое знакомство не повредит. Полезно!

— Папия... Не знаю, что ты задумала, но... Когда все кончится, ты... Ты согласишься стать моей женой? Нет, нет, не отвечай, я знаю ответ! Неужели потому, что я римлянин? Из-за этого?

— Из-за этого тоже.

Теперь мы лежим рядом, глядя в небо, и, странное дело, не только я, но и легкомысленный клиент Геликонских Муз напрочь забыл о брошенных яблоках и нежно звучащем голосе. Наши слова тяжелеют, наливаются свинцом.

— Ты ненавидишь Рим, Папия, но его победа справедлива.

— Угу.

— Мы... Римляне честно воевали! Боги, Судьба, называй как хочешь, давали равную возможность всем, всем народам и странам. И грекам, и пунийцам, и твоим оскам, и остальным. Римляне победили...

— ...Потому что были доблестнее, храбрее и сплоченнее?

Светло-лазоревое небо темнеет, горячий воздух отдает сыростью, молодое вино — болотом. Мы оба знаем, что дальше станет хуже, наш разговор ни к чему, ни он, ни я не виновны к крови, пролитой предками. Но замолчать мы не в силах — ни он, ни я.

— Доблесть — убивать пленных? Храбрость — сжигать города? А ваша сплоченность, Гай? В Риме может жить только безумец! Чем гордитесь? Отец убивает сыновей, брат — сестру, правитель режет тысячи невинных? Вы хуже зверей, Гай, звери не едят сородичей!

— И все же мы победили, Папия. Я не горжусь такой победой, иногда мне становится стыдно, иногда — тошно. Мы победили, еще немного — и вся Ойкумена станет нашей. Значит, именно мы оказались правы. Ты возненавидишь меня за эти слова, Папия, но это так.

А главное — страшное уже совсем близко, рядом, и мне вдруг кажется, что не мы — наши деды, одетые в сверкающие панцири, разговаривают перед боем, тем самым, последним. Слова уже ничего не значат, но не так легко нанести первый удар, увидеть первую кровь, забыть, что рядом с тобой — человек. Такой же, как ты.

— Мне не за что ненавидеть тебя, мой Гай! Но ты римлянин и останешься римлянином. Это Судьба, та самая, которую ты поминал. Ничего не могу сказать, лишь прошу: беги! Беги, хороший римский парень — из Капуи, из Рима, из вашей Ойкумены. ЗаберисьОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com