Ангел с мечом - Страница 47

— Твоя преданность возвышает тебя, — сказал Бореги. — Ты сделала для него так много, как только могла сделать девушка, Я не хочу сказать, что не умею оценить это твое качество… тебе не нужно нас бояться. Мне могут понадобиться сообразительные сотрудники. Ты кто — лодочница? Ты будешь состоять на службе у Бореги, иметь всю жизнь место, очень хорошо оплачиваемое место.

— Я водитель скипа, — пробормотала она. — И позднее я с удовольствием вернусь сюда, если вы захотите, и не буду рассказывать, что была здесь, если вы этого не хотите, но мне нужно идти, нужно найти его, если вы не хотите мне сказать, куда они могли его утащить. Но вы могли бы сказать мне это, хотя бы это!

Бореги направил на нее немигающий взгляд своих черных глаз.

— Почему ты так интересуешься этим?

— Потому что от вас он не получит вообще никакой помощи!

— Допей свое вино.

— Я вообще не пью вина. Отпустите меня!

— Джонс твоя фамилия. А зовут тебя как?

— Альтаир.

Небо, теперь ее рот действительно пересох, а подбородок задрожал, как у ребенка. О, Боже, я могла бы убить этого человека. Я могла бы его убить, а потом они убили бы меня, если и так не сделают этого…

— Я Вега Бореги. — Он сложил белые ладони перед собой на столе. — Итак, у нас есть кое-что общее. Ты поймешь меня, если я скажу, что наше влияние в этом городе ограничено. Один из моих двоюродных братьев и двое моих людей были убиты вчера. Меч добрался до нашего зала; поэтому были арестованы только Галландри, а мы избежали этого — губернатор счел это вторжение доказательством, что мы были жертвами, а не преступниками. Мы не осмелились вступиться за Галландри. Понимаешь, что я имею в виду? Как адвентисты, мы не можем позволить себе никакой связи с Мондраго-нами, кроме исторических. Твой друг — досадная помеха, опасная помеха.

— Он доверял вам!

— И мог бы доверять, если бы пришел в полной тишине. Но кто-то выдал его. Наверняка, кто-то, кому он доверял. Страх, понимаешь? Они навели на его след полицию, и это привело к нему и его врагов — к нему и ко всем его возможным союзникам. Тебе нельзя думать, что Меч не внедрился даже в милицию. Или что шарристское влияние не может проникнуть в Меровинген. Видишь, в какую историю ты ввязалась?

— Не вижу. Я этого не понимаю. И не хочу понимать. Отпустите меня, и я никому ничего не скажу!

— Ты собираешься искать его?

— Я не скажу, что я буду делать.

— А что ты можешь делать?

— У меня есть нож.

— Нож! Ты знаешь вообще, что такое Меч Бога?

— Я знаю ровно столько, сколько знает каждый честный канальщик, что значит, что я не хочу иметь с ним никаких дел. Но я и не сдаюсь! Спите спокойно, м'сэр, спите спокойно, и позвольте мне делать то, что я должна делать, и я никому не выдам, что вы мне рассказали.

— Девочка, ты безрассудна.

— Такая я уж есть. Уже много дней. Но я не собираюсь оставлять его в их когтях.

— Ты знаешь, что он из Нев Хеттека?

— Я точно этого не знала, но так и думала.

— Губернатор Нев Хеттека — человек по имени Карл Фон. Знаешь, что Фон принадлежит Мечу?

Сердце Альтаир забилось чаще и болезненнее, чем прежде.

— До меня доходили слухи.

— Мондрагоны были обыкновенными адвентистами, как большинство жителей Нев Хеттека. Старый, добротный дом. Томас, младший сын, был принят в Меч. Тебя это не шокирует?

— Он сказал мне, что когда-то принадлежал ему. Он сказал, что покинул их.

— Что он рассказал еще? Она помотала головой.

— Это очень важно. Почему он покончил с ними. И насколько далеко он был посвящен в их совещания. Он был близким другом Фона. Он стоял очень высоко в собраниях Совета Нев Хеттека, имел доступ к куда более высоким уровням, чем его отец. Возможно, Мондрагон узнал больше, чем хотел узнать. Но что бы он ни сделал с этим знанием — это привело к его концу. Вся семья была убита. Кроме Томаса Мондрагона. Он был поставлен перед судом, как шарристский саботажник.

— Это неправда!

— Это стандартное обвинение против всякого врага губернатора. Он был приговорен к смерти. Казнь дважды назначалась и снова откладывалась. Потом он сбежал, сбежал из резиденции губернатора; так, по крайней мере, говорят слухи, которые переносятся по реке. Со всем, что он знал. Теперь ты понимаешь, почему наш губернатор хочет вынудить его исчезнуть из Меровингена? Он несет с собой неприятности. Он овеществляет правду на двух ногах. Он знает вещи, которые наш губернатор — официально — не хотел бы знать никогда; это касается внутренних дел Нев Хеттека. Слово для этого война, девочка. Война против проклятого Нев Хеттека и его губернатора-изменника — если определенные силы в Синьори получат публичное подтверждение того, что знает Томас Мондрагон. И они желают заполучить его. И совершенно определенно, его хотят и шарристы. Он знает точные подробности операций Меча Бога и возможную тактику против Меча. Здешняя полиция тоже с удовольствием допросила бы его, если бы могла осмелиться на то, чтобы официально узнать ответы. Меч непременно желает заполучить его снова; здесь агенты Карла Фона. И если жрец Ревентатистской Академии узнает, что он здесь, в пределах его досягаемости, и если ревентатисты заполучат его в свои руки, тогда они тоже захотят получить публичное признание, прежде чем повесить его. А тем временем наш губернатор… Он просто хочет выдворить его из города, прежде чем Нев Хеттек получит уверенность, что Меровинген владеет средствами начать войну. Он стар и беспокоится о наследнике, а эта история как раз то, что может принести трудности с наследником. Изменения в структуре власти. Меч уже много лет выступает здесь, и этот факт известен на самых высоких уровнях. Точно также, как и то, что здесь активны шарристы — но об этом тебе лучше не говорить даже шепотом, девушка.

— Значит, его утащили шарристы? Этот патат… пата…

— Все террористические группы маскируются друг под друга. Меч использует патати так же, как и шарристы и джейнисты. Поэтому из этого нельзя сделать никаких выводов. Вероятнее всего, это был Меч, но я не исключаю и других. Я не исключил бы их даже тогда, когда они заявили бы, кто они такие. Партии лгут; это их большое оружие. Они подсовывают друг другу в башмаки свои акции, и Мондрагон знает, что может быть со всем этим враньем. Он был участником их тайных совещаний.

— Но… Ведь у вас есть люди… — Она показала на вооруженных людей вокруг. — Убит ваш двоюродный брат, ворвались в ваш дом; неужели вы не хотите ничего предпринять?

— Неужели ты не можешь заглянуть дальше этого мгновения? Бореги не могут действовать. Мы могли бы начать эту войну. Мы могли бы ее развязать… и тогда твой друг Мондрагон в лучшем случае может кончить головой в петле. Все равно, какая бы партия его ни захватила. А некоторые из них еще хуже. Я предпочел бы, чтобы обитатели моего дома не были вынуждены стоять вместе с ним в Юстициарии.

— Ну, у меня нет никого. У меня на пути не стоит ничего. Дайте мне просто уйти, и я найду этих проклятых собак. Я сдеру с них шкуру… — Альтаир почти кричала. Она отодвинула стул назад, но человек позади нее крепко удержал ее захватом за спинку. — К черту вас всех!

— Девочка, скажи еще раз, как тебя зовут?

— Джонс! Джонс, черт побери вас всех! Вы бесполезны, вы — ничто. Вы можете меня отпустить, и это не будет вам стоить совсем ничего.

— Но это может стоить очень много для меня, сэра. Это может дорого стоить нам всем.

Он встал и посмотрел на нее, она сидела перед столом как в ловушке, потом протянул руку и поднял ее подбородок.

Боже мой, если я плюну в него, они сразу же расправятся со мной.

— Но ты думаешь не этими понятиями, правда? Ты не понимаешь ни одного слова из того, что я говорю.

— И что с этого?

— Что с того, что одной войной больше, одной меньше? Для тебя это, возможно, ничего не значит, но я заверяю тебя, для меня это значит очень многое. Сколько времени уже прошло?

— Может быть… может быть, час, полтора… — Ее подбородок задрожал в его руке. Он убрал руку. Она сжала кулаки и скомкала фуражку. — Зачем?