Ангел Габриеля - Страница 39

Перестань беспокоиться! Все будет в порядке!

Так ли это? Рискнув, она в темноте дотянулась до его руки.

Проблема в том, что я не могу отделаться от мыслей о предстоящем разговоре с Лорейн. Что я скажу, что она скажет? Если я не… — Она осеклась, услышав, как заплакал малыш. — Кажется, Майкл начинает беспокоиться!

Сейчас я принесу его!

Хотя она уже сбросила с себя одеяло, Лора кивнула.

— Хорошо. Я покормлю его здесь, если дело в этом.

Она села и прижала колени к груди, пока Гейб набросил халат и направился в детскую. Мгновение спустя плач прекратился, но вскоре начался снова. Лора слышала шепчущий и успокаивающий голос Гейба.

Он обращался с ребенком так легко, так естественно. Чувствительность, нежность были так же присущи ему, как сдержанность и высокомерие. Не потому ли она в конце концов сумела признать, что любит его?

С Гейбом она не испытает ни отчаяния, ни покорности, ни ужаса, как это было с Тони. Она будет любить его, не отказывая себе в проявлении своих чувств.

Нет, она не упала в его глазах! Она не может быть уверена в его чувствах, но в этом она может быть уверена! Просто он был так же взволнован, как и она, но считал себя обязанным убеждать ее в обратном.

Свет из детской просачивался в коридор. Лора увидела, как по коридору идет Гейб. Плач, сначала приглушенный, постепенно перешел в рев. Уловив интонацию плача, Лора откинулась назад и закрыла глаза. Да, ночь будет долгой.

— Зубки режутся, — проговорила она, когда Гейб принес рыдающего Майкла в спальню. Включив лампу, стоящую на столике перед кроватью, она улыбнулась ему. Все они сегодня нуждаются в поддержке. — Я покормлю его и посмотрю, поможет ли это.

— Ну, давай же, старик! Это самое лучшее место в доме! — Гейб передал малыша Лоре.

Плач сменился хныканьем, зачтем стих полностью, когда он начал сосать. — Я спущусь за бренди. Хочешь чего-нибудь?

— Нет. Хотя, пожалуй, немного сока! Или что там у нас есть.

Оставшись одна, она, одной рукой держа Майкла, другой поправила подушки у себя за спиной. Все казалось таким нормальным, таким обычным, как в любую другую ночь. Хотя бывали ночи, когда Майкл беспокоился, а ей нестерпимо хотелось спать; но были и другие, когда она ценила эти часы бодрствования посреди ночи. А ведь наступит время, когда они с Гейбом будут вспоминать все прожитые годы, вспоминать, как Майкл сделал первые шаги, как пошел в школу, как впервые прокатился на двухколесном велосипеде. Они будут оглядываться назад и вспоминать, как носили его на руках, сами наполовину засыпая. Это навсегда останется с ними. Им нужна нормальная жизнь. И она у них будет, пусть только на несколько часов.

Когда вернулся Гейб, он поставил рядом с ней стакан. Она, улыбнувшись, взяла его за руку.

— Можно понюхать твой бренди?

Гейб, удивившись, протянул ей бокал и дал вдохнуть запах. — Достаточно?

— Спасибо. Я всегда любила поздно ночью выпить капельку бренди.

Подняв стакан с соком, она звякнула о его бокал.

— Твое здоровье! — Лора надеялась, что он ляжет рядом, но Гейб отвернулся и подошел к окну. — Гейб?

— Да?

Давай договоримся раз и навсегда! Ты рассказываешь мне, что у тебя на душе, задаешь любой вопрос, который тебя волнует, а я отвечаю абсолютно правдиво. Затем я, в свою очередь, буду спрашивать, а ты отвечать.

Разве нам не достаточно ответов для одной ночи?

Значит, вот как. Лора поставила стакан и нежно поднесла Майкла к другой груди.

Тебя расстроил мой рассказ мистеру Куортермейну?

А ты думала, что меня это обрадует? — Когда Гейб развернулся, бренди чуть не выплеснулось из бокала. Лора промолчала, когда он залпом выпил половину содержимого и зашагал по комнате.

Я и сама не рада, что мне пришлось это рассказать. Я бы предпочла, чтобы было иначе.

Дело не в том, что ты мне об этом рассказала. — Слова резко срывались с его уст. Он выпил еще бренди, но оно никоим образом не утешили его. — Боже мой, одна мысль об этом убивает меня! Я боюсь дотронуться до тебя, потому что это может вызвать у тебя тяжелые воспоминания!

Гейб, ты все время говорил мне, что все кончено и сейчас для меня настала другая жизнь. И на самом деле так оно и есть. Ты был прав, говоря, что я сравниваю тебя с Тони, но, вероятно, ты не понимаешь, что, делая это, я помогаю тебе поверить, что жизнь может измениться!

Он смотрел на нее всего лишь мгновение, но этого ей хватило, чтобы увидеть, что ее слов пока, недостаточно.

— Конечно, сейчас все изменилось, но я не понимаю, почему ты не испытываешь ненависти к любому мужчине, который к тебе прикасается?

Было время, когда я не подпускала мужчин меньше чем на десять футов, но, послушав других женщин, которым удалось выпутаться из подобных ситуаций, мне удалось излечиться от этого недуга. — Лора смотрела, как он стоит в тени, засунув сжатые кулаки в карманы халата. — Когда ты прикасаешься ко мне, когда ты обнимаешь меня, это не вызывает во мне никаких дурных воспоминаний. Я испытываю чувства, которые всегда хотела испытывать к своему мужу.

Если бы он был жив, я бы убил его, — ровным голосом произнес Гейб. — Мне неприятен сам факт, что его уже нет в живых.

Не убивай ни себя, ни меня! — Она протянула к нему руку, но он покачал головой и отвернулся к окну. — Томи был болен. Тогда я этого не понимала, правда не понимала! И лишь продлевала собственные мучения тем, что так долго терпела его издевательства.

Ты боялась. Тебе некуда было идти.

Это не так. Я могла уйти к Джеффри. Я знала, что он бы мне помог, но не ушла, потому что меня крепко удерживал стыд и незащищенность. Когда я, наконец, ушла, то только из-за ребенка! Я начала приходить в себя, обнаружив, что ты для меня самое лучшее лекарство, потому что с тобой я снова почувствовала себя женщиной!

Он молчал, пока она подыскивала верные слова.

— Гейб, никто из нас не в силах изменить того, что уже случилось! Давай не будем портить то, что имеем сейчас!

Успокоившись, он повертел стакан и продолжал смотреть в окно.

Когда в галерее ты заговорила об адвокате, я решил, что ты требуешь развода. Это до смерти напугало меня.

Но я бы не… Это тебя так напугало?

Ты стояла под портретом, и я не мог представить, что буду делать, если ты уйдешь. Может быть, ангел, я изменил твою жизнь, но не больше, чем ты изменила мою!

Пигмалион, подумала она. Если он полюбил изображение, то может в конечном счете полюбить и женщину.

— Я не уйду! Я люблю тебя, Гейб! Ты и Майкл вся моя жизнь!

Он подошел, сел на край постели и взял ее за руку.

— Я никому не позволю причинить боль ни одному из вас!

Ее пальцы крепче, сжали его пальцы.

— Дай слово: что бы мы ни делали, мы будем это делать вместе!

— Мы с самого начала вместе.

Наклонившись вперед, он поцеловал ее, а малыш мирно дремал между ними.

Ты нужна мне, Лора, может быть, слишком нужна.

Слишком быть не может.

— Давай я уложу его, — промолвил Гейб. — А затем, может быть, нам удастся немного поспать.

Он взял малыша, но в тот же момент Майкл заплакал.

Начались хождения по комнате, качания, растирание нежных десен.

Всякий раз, когда Майкла клали обратно в колыбельку, он просыпался и начинал вопить. Чувствуя головокружение от усталости, Лора, перегнувшись через перекладину, похлопывала и терла ему спинку. Всякий раз, когда она отнимала руку, он снова начинал плакать.

— Наверное, мы его избаловали, — пробормотала она.

Гейб сидел в кресле-качалке и слипающимися глазами наблюдал за ней.

Это наше право. Кроме того, большую часть времени он спит как убитый.

Знаю, знаю. Это у него режутся зубки, вот он и беспокоится. Почему ты не идешь спать? Зачем нам обоим сидеть здесь?

Сейчас моя очередь. — Он встал и обнаружил, что в пять утра тело чувствует себя на несколько десятков лет старше, чем на самом деле. — А ты отправляйся спать.

— Нет… — Зевок не дал ей договорить. — Мы ведь договорились делать все вместе, помнишь?