Ангел Габриеля - Страница 30

Лора выключила свет в ванной. Он снял рубашку.

Я проверил Майкла. — Гейб удивился, что вообще может говорить, но голос его звучал вполне нормально. — Он спит. Я решил часок-другой поработать.

А! — Лора сдержалась и сцепила руки. Она же взрослая женщина! А взрослая женщина должна уметь соблазнить мужа. — Я понимаю, сегодня ты потерял много времени, пока меня не было дома.

Я с удовольствием повозился с ним. — Она была такой тоненькой, такой красивой и хрупкой с ее молочно-белой кожей в голубовато-белой рубашке. Снова ангел, с копной белокурых локонов вместо нимба.

Ты замечательный отец, Гейб! — Дрожа, она шагнула навстречу ему.

С Майклом это легко.

Могла ли она предположить, что просто пересечь комнату будет так сложно?

А мужем быть трудно?

Нет. — Он поднес тыльную сторону ладони к ее щеке. Ее глаза были на несколько тонов ярче цвета шелковой рубашки. Гейб отступил, удивившись нервному напряжению, охватившему его.

Ты, наверное, устал?

Она подавила вздох и отвернулась.

Очевидно, я не умею обольщать мужчин!

Ты собралась обольстить меня? — удивленно спросил Гейб, безуспешно стараясь хоть как-то расслабить напряженные мускулы.

Отчаянно! — Открыв ящик, она вынула листок бумаги. — Вот заключение моего доктора. В нем говорится, что я нормальная здоровая женщина. Хочешь прочесть?

На этот раз он скривил губы.

Ты предусмотрела и это?

Ты же говорил, что хочешь меня? — Она смяла бумажку в руках. — Я думала, ты ждал заключения врача.

Гейб схватил ее руки прежде, чем Лора успела отойти. Глаза ее были сухими, но он с первого взгляда заметил в них сломленную гордость. Груз, который постоянно давил на него, казалось, стал еще тяжелее. Чувство, возникшее между ними, было еще так призрачно. Если он овладеет ею, оно может полностью исчезнуть.

— Я хотел тебя, Лора, и хотел с самого первого дня, когда ты оказалась в моей хижине.

Нелегко было находиться рядом с тобой, нуждаться в тебе и не иметь возможности дотронуться до тебя!

Она робко положила руку ему на грудь и почувствовала, как напряглись его мускулы.

— Сейчас у тебя нет никаких причин сдерживаться!

Он поднял руки к ее плечам и провел пальцами по тонким бретелькам ее рубашки. Если это будет ошибкой, то ему ничего не остается, как совершить ее.

— Физически больше никаких. Когда я отнесу тебя в постель, там не будет никого, кроме нас двоих. Никаких призраков! Никаких воспоминаний! — Когда она опустила взгляд, он притянул ее ближе, вынуждая снова посмотреть на него. — Ты не будешь думать ни о ком, кроме меня!

Звучало это угрозой или обещанием, но Гейб прижался губами к губам Лоры. Ее руки затрепетали, а затем оказались зажатыми между их телами.

Их губы только соприкоснулись, но ее кровь уже забурлила. Все ее тело охватило жаром задолго до того, как он провел по нему рукой, задолго до того, как раздвинулись ее губы.

Ее руки были зажаты, но она не чувствовала себя беззащитной. Его губы не были нежными, но она не боялась.

По мере того как поцелуй становился все более глубоким, а страсть все сильнее овладевала ими, она не думала ни о ком, кроме него.

Его язык проник в ее рот, жаждая ощутить аромат, такой же спелый и свежий, как и в первый раз. Назад дороги не было, она находилась в его крепких объятиях. Он слышал прерывистое дыхание и ровное тиканье маятника часов в коридоре. Кругом царили темнота, тишина, и они были одни. Сегодня она, наконец, станет его настоящей женой!

Лора прижалась к его обнаженной груди, и он все более возбуждался, чувствуя биение ее сердца.

Гейб гладил ее, чувствуя шелковистость кожи, скользкую ткань рубашки, ощущая каждый трепет и каждый вздох, возбуждаемый его прикосновением.

Одолеваемый жаждой, он чуть сжал зубами ее губу, а руки его двигались ниже. Страсть била ключом из обоих, сливаясь во внезапную ярость, от которой перехватывало дыхание. Гейб почувствовал, как ее тело доверчиво прогибается, прижавшись к его телу. На смену желанию пришла болезненно-сладкая нежность.

Ее руки были свободны. Она несколько неуверенно обняла его, и смятая бумажка, зажатая в ее руке, упала на пол. Ее кости, казалось, постепенно размягчались так, что она боялась выскользнуть из его рук. Ее сознание затуманилось от удовольствия гораздо большего, чем она могла себе представить.

Она гладила его спину, чувствуя его мускулы, его силу. Удивительно, что в таком сильном человеке скрывалось столько нежности! Его губы касались ее губ, пробуя, почти дразня, приглашая ее задать тон, а может быть, бросая ей вызов.

Голод охватил все ее существо, пока она не оказалась плотно прижатой к нему. Ее рот искал, алчно, нетерпеливо. Гейб сгреб ее в свои объятия. Когда он опустил ее на постель, при тусклом свете в спальне она видела только его глаза, эти ясные зеленые глаза, потемневшие от желания.

Она ожидала натиска, неистовой жадности и стремления к удовольствию. Право, она не станет из-за этого относиться к нему хуже и ее любовь не уменьшится! Его напряженное тело прижималось к ее телу. Обняв его, она приготовилась дать ему то, чего он желал.

Но Гейб не спешил. Он хотел не только брать, но и давать.

Когда он осыпал поцелуями ее шею, задерживаясь, пощипывая, она тоже чувствовала напряжение. Она лишь шептала его имя, пока он продолжал медленно двигаться дразнящими кругами по ее плечам, по изгибу груди и снова вверх.

Она инстинктивно повернула голову, ища его рот, его подбородок, его висок, а ее тело от удовольствия бросало то в жар, то в холод.

Гейб понимал: с ней нужно обращаться осторожно. После первого же прикосновения его охватил ужас. Она уже знала другого мужчину, у нее от него ребенок, но он знал степень ее невинности. Он изучал ее, когда писал портрет. Он чувствовал эту невинность всякий раз, когда притягивал Лору к себе. Если он овладеет ею, то взамен должен подарить красоту.

Она так… так чутко реагировала. Ее тело, казалось, отступало и плыло от прикосновения его рук. Где бы он ни касался, ее кожа теплела. И все же, хотя она и давала, и предлагала, в ней ощущалась какая-то робость, чуть заметное колебание. А ему хотелось овладеть чем-то большим.

Медленно, легкими, как шепот, движениями он спустил с нее рубашку, покрывая поцелуями места, только что скрытые кружевом. Когда она застонала, у него закипела кровь. Он не знал, что в одном только легком стоне может содержаться столько намека. Легкими, жадными поцелуями он делал ее кожу более чувствительной, пока она не начала дрожать. При свете лампы она выглядела удивительно изящной, кожа напоминала мрамор, волосы серебрились. Глаза были полны желания и неуверенности.

Поскольку он уже однажды воспользовался своим искусством, своей проницательностью, чтобы запечатлеть ее эмоции на полотне, теперь он умело даст им выход.

Лора никогда не предполагала, что между мужчиной и женщиной может быть такое влечение. Даже сквозь облака удовольствия и медленно, но верно усиливающегося желания она чувствовала его нетерпение. Никогда ее еще так не тянуло прикасаться к мужчине. Она открывала его для себя, дотрагиваясь до него кончиками пальцев, ладонями, губами и языком. У нее возникло сильное желание просто удержать его, крепко обнять и удержать.

Вдруг Гейб без предупреждения поднял ее, заставив прогнуться и вздохнуть от удивления и неописуемого восторга. В ее голове и теле не осталось ничего, кроме томления. Сначала она пришла в ужас оттого, что совершенно не владеет собой. Его имя сорвалось у нее с языка, чувства достигли кульминации и такой силы, что она не могла ни двигаться, ни видеть.

Пожалуйста, я не могу… я никогда…

Я знаю. — С каким-то странным смирением Гейб прикоснулся губами к ее губам.

Он хотел дать и не ожидал, что, давая, он столько же получит в ответ.

Ты лишь расслабься. Спешить нам некуда.

Но ты не…

Он засмеялся, касаясь ее шеи.

— Собираюсь! Время у нас есть. Я хочу прикасаться к тебе, — пробормотал он, снова начав медленное обольстителе путешествие. Это было невозможно. Лора бы сказала, что ее тело не в состоянии отвечать на такое мягкое, такое легкое прикосновение. И все же через считанные мгновения она снова дрожала, и снова все тело прониклось болью и желанием. Его язык скользил по ее животу, изгибам бедер, пока она не начала извиваться, став жертвой собственного желания и неземного наслаждения, которое получала словно бы в награду. Но, как ни трудно в это поверить: крепкие руки поднимали ее снова и снова. На этот раз, когда она раскрыла рот от удивления и пыталась, запинаясь, что-то произнести он скользнул в нее.