Ангел Габриеля - Страница 20

— Обычно я спал в этой спальне. — Гейб вошел и поставил чемоданы у подножия большой дубовой кровати. — Если тебе здесь не нравится, можно выбрать другую.

Она кивнула, думая, что, пока малыш был в больнице, они жили в одном номере мотеля, а в хижине в ночь перед рождением Майкла спали на одной кровати. Здесь, похоже, все будет иначе.

— Это прекрасная комната.

Ее голос звучал немного напряженно, но она улыбнулась, пытаясь его смягчить. Комната была замечательная, с высокими потолками и роскошной антикварной мебелью. Из комнаты имелся выход на террасу, а сквозь большое окно был виден сад с распускающимися зелеными листьями. Полы почернели от старости, но блестели, а старинный восточный ковер от времени поблек.

— Ванная вон там, — сказал Гейб, глядя, как она проводит пальцем по резьбе старинного шкафа. — Моя студия в конце коридора. Там лучше освещение, а соседнюю с ней комнату можно переоборудовать под детскую.

Когда они говорили о ребенке, отношения между ними всегда смягчались.

— Мне бы хотелось ее посмотреть. Прожив столько дней в инкубаторе, Майкл заслужил отдельную комнату.

Лора последовала за Гейбом в соседнюю комнату, выдержанную в голубых и серых тонах, с величественной кроватью с пологом на четырех столбиках и диванчиком у окна с многочисленными подушками. Как и в других комнатах, все стены были увешаны картинами, некоторые из которых принадлежали кисти Гейба, а другие — художникам, которых он уважал.

— Это прекрасно, но в детской комнате им не место.

Их можно куда-нибудь отдать на хранение. — Он сделал такой жест, словно велел унести всю обстановку. — А пока детская не будет готова, Майкла можно поместить в нашей комнате.

А ты выдержишь? Он еще часто просыпается по ночам и пищит!

Конечно, я мог бы снять вам номер в гостинице, пока все не будет готово.

Лора хотела ответить, но тут же наткнулась на взгляд Гейба.

Прости! Все еще не могу привыкнуть!

Привыкай! — Он подошел и обхватил ладонью ее лицо.

Всякий раз, когда он это делал, она была почти уверена, что мечты стали реальностью.

— Конечно, я не смогу покормить его грудью, но менять пеленки научусь! — Он обвел большим пальцем линию ее подбородка. — Мне говорили, у меня ловкие руки!

Краска залила ей лицо. Она разрывалась между желаниями броситься к нему в объятия и отступить. Но тут проснулся младенец, и это все решило.

Он хочет есть.

Иди и покорми его в спальне, там вам будет удобно. А мне надо сделать несколько звонков.

Она понимала, что ее ожидает.

Родителям?

Они захотят познакомиться с тобой. Ты готова встретиться с ними сегодня вечером?

Ей хотелось отрезать, что она не инвалид, но поняла, что он беспокоится не о ее физическом здоровье.

Да, конечно.

Прекрасно. Я похлопочу насчет детской. Какие цвета ты предпочитаешь?

Да я… — Лора надеялась сама устроить детскую. Просто так ей хотелось. Но в этом доме все будет по-другому, напомнила она себе.

Хижина легко стада их общей, но дом принадлежит Гейбу.

— Мне бы хотелось желтый, — ответила она. — С белой отделкой.

Она сидела в кресле у окна, пока Майкл жадно сосал. Как хорошо быть с ним все время, касаться его, смотреть на него, а не бегать в больницу в часы кормления. Так тяжело было оставлять его там и возвращаться в гостиничный номер, ждать новой встречи с ним.

Улыбаясь, она смотрела на сына. Глаза его были закрыты, а рука прижата к ее груди.

Он уже набирал вес. Здоровый, как доллар, сказал доктор из Колорадо-Спрингс. А на тоненькой полоске клеенки, привязанной к его запястью, было написано: «Майкл Монро Брэдли».

Интересно, кто такой этот Майкл? — спрашивала она себя. Майкл Гейба. Она не расспрашивала, но понимала, что это имя и этот человек для него очень важны.

— Ты теперь Майкл, — прошептала Лора, когда малыш начал дремать, сося ее грудь.

Позже она положила его на постель, обезопасив подушками, хотя знала, что он еще не может ворочаться. Вынула из чемодана расческу. Глупо, конечно, желать оставить в комнате хоть какой-то свой след.

Но все же, уходя, она положила расческу на письменный стол Гейба.

Она застала его внизу, в библиотеке, отделанной темными деревянными панелями и устланной серым ковром. Услышав, что он говорит по телефону, она хотела выйти, но он жестом пригласил ее остаться и продолжил разговор.

— Картины должны быть здесь к концу недели. Да, можно сказать, я снова тяну лямку. Еще не решил. Вы сначала посмотрите. Нет, я здесь останусь еще на несколько дней, но все равно спасибо. Я дам вам знать. — Он повесил трубку и посмотрел на Лору. — Как Майкл?

Он спит. Я знаю, сейчас не время, но ему нужна собственная кроватка. Может быть, ты присмотришь за ним некоторое время, пока я сбегаю в магазин и что-нибудь куплю?

Не беспокойся. Скоро придут мои родители.

О!

Он сел на край письменного стола и, нахмурившись, посмотрел на нее.

Они не монстры, Лора!

Конечно нет, просто… Мне кажется, мы слишком уж открыты, — выпалила она. — Чем больше людей знает о Майкле, тем для него опаснее!

Нельзя же его держать под стеклянным колпаком. Я думал, ты доверяешь мне.

Я доверяла, — поправилась Лора быстро, но не достаточно быстро.

Доверяла, — повторил Гейб не столько с гневом, сколько с сожалением. — Ты приняла решение, Лора! В тот день, когда он родился, ты отдала его мне. А теперь забираешь назад?

Нет. Но здесь все иначе. Хижина была…

Превосходным местом для того, чтобы спрятаться. Для нас обоих. А теперь пришла пора принять то, что будет дальше.

А что будет дальше?

Гейб взял пресс-папье, янтарный шар с более темными прожилками в центре. Поставил на место и подошел к ней. Как она похудела! Живот стал почти плоским, грудь высокой и полной, бедра невероятно узкими. Интересно, каково это обнять ее сейчас, когда ожидание закончено.

— Можем начать с этого!

Он поцеловал ее, сначала нежно, пока она окончательно не размякла. Именно к этому он стремился, к этому обещанию, к этому утешению. Когда он крепко прижал ее к себе, она не отшатнулась, а наоборот крепко прижалась к нему. Господи! Как он мечтал об этом! Волосы, связанные в хвост, легко распустились от быстрого движения его руки.

Лора что-то проворковала, не то удивленно, не то в знак согласия, и обняла его.

Поцелуй больше не был нежным.

Страсть, еле сдерживаемая, и голод, далеко не удовлетворенный, переливались от него к ней. Боль, глубоко запрятанная, зрела в ней, пока она, напрягшись, не прижалась к нему и не прошептала его имя.

Затем его губы принялись блуждать по ее лицу, щекотать шею, обжигая кожу, охлаждая ее, а затем снова обжигая, а его руки свободно гладили и исследовали ее тело.

Слишком быстро! Умом он понимал, что нечто большее, чем просто прикосновение, пока неуместно. Но чем более он наслаждался ею, тем более росло его нетерпение. Взяв Лору за плечи, он отстранил ее и перевел дыхание.

— Возможно, ты еще не доверяешь мне, как раньше, ангел, но поверь: я хочу тебя!

Повинуясь потребности, она ухватилась за него и прижалась лицом к его плечу.

Гейб, это очень неприлично с моей стороны хотеть, чтобы нас было только трое?

Ничего неприличного. — Он посмотрел через ее голову и погладил ее по волосам. — Просто это невозможно, да и не совсем справедливо по отношению к Майклу!

Ты прав. — Переведя дыхание, она шагнула назад. — Надо пойти проверить его.

Потрясенная эмоциями, которые в ней пробуждал Гейб, Лора начала подниматься по лестнице. Дойдя до половины, остановилась, ошеломленная внезапным озарением.

Она его любит! И это не та любовь, которую она принимала как родившуюся из благодарности и зависимости.

Это даже не та крепкая, прекрасная связь, которая образовалась, когда они помогали Майклу появиться на свет, но гораздо более основательное чувство. Элементарная любовь женщины к мужчине! Вот что ужасно!

Любовь к Тони была короткой, болезненной. Она связывала ее, делала жертвой, брак лишь подчеркнул это и в конечном счете освободил ее. Когда настала необходимость, она научилась быть сильной и поступать правильно.