Ангел Габриеля - Страница 15

— Мы были женаты, и я думала, что это меня обязывает быть терпеливой. Вскоре мы вернулись в Штаты и стали жить с его родителями. Они возненавидели меня с самого начала. Их сын, богатый наследник, за их спиной женился на нищей простолюдинке! Мы жили с ними, и, хотя все поговаривали о том, чтобы приобрести для нас собственный дом, никто ничего не делал. Можно сидеть с ними за одним столом, поддерживать с ними разговор, но быть при этом совершенно чужими для них. Они были потрясающи. Тони становился все хуже и хуже. Он начал встречаться с другими женщинами, почти афишируя это. Они знали, что он делает, и знали, что про исходит со мной. Положение становилось все отвратительнее, пока я не поняла, что надо уходить. Я сказала ему, что хочу развода. Он, казалось, на какое-то время немного остепенился. Обещал, клялся, что будет лечиться, встретится с советником по вопросом брака, словом, сделает все, что я захочу. Мы даже начали присматривать дом. Должна признаться, что я его разлюбила, и с моей стороны было неправильно, очень неправильно оставаться с ним и строить какие-то планы на совместную жизнь. Я только не понимала, что за другой конец тянули его родители. Они держали в своих руках все финансовые дела, и ему было сложно жить самостоятельно. А вскоре я обнаружила, что беременна.

Лора положила ладонь на живот.

— Тони весьма двойственно отнесся к сообщению о ребенке, а вот его родители были очень взволнованы: Его мать немедленно начала ремонт детской комнаты. Она накупила антикварных детских кроваток, колыбелек, серебряных ложечек, ирландского постельного белья. Такая суета раздражала меня, я искренне надеялась, что ребенок поможет нам объединиться. Но они воспринимали меня как мать ребенка более, чем как жену Тони. Это был их внук, их наследник, их бессмертие. Мы прекратили поиски дома, и Тони снова начал пить. В тот вечер, когда он пришел домой пьяный и ударил меня, я ушла.

Осторожно вздохнув, она продолжала смотреть на огонь.

— Теперь он ударил не меня, а ребенка. А это уже совсем другое дело. Фактически, у меня появилось веское основание, чтобы уйти от него. Оставив гордость, я позвонила Джеффри и попросила ссуду. Он выслал мне две тысячи долларов. Я нашла квартиру, работу и начала бракоразводный процесс. Через десять дней Тони погиб.

Ее вновь захлестнули тяжкие воспоминания. Лора закрыла глаза и отмахнулась от них.

— Ко мне приехала его мать, умоляла меня забыть о бракоразводном процессе и прийти на похороны в качестве вдовы Тони. Сейчас имели значение только его репутация, его память. Я исполнила ее просьбу, потому что… потому что еще помнила те первые дни в Париже. После похорон я переехала к ним. Они сказали, что им надо со мной поговорить. Именно тогда они сказали, чего хотят и что намереваются предпринять. Они обязались оплатить все медицинские расходы и во время беременности окружить меня заботой. А после рождения ребенка они дадут мне сто тысяч долларов отступного. Когда я отказалась, возмутившись подобным предложением, они объяснили, что, если я не соглашусь, они просто заберут ребенка! Ребенка Тони! Мне ясно дали понять, что у них достаточно денег и влияния для того, чтобы выиграть процесс об опеке. Они предадут гласности тот факт, что я была любовницей Джеффри и что я получала от него деньги. Они проверили мое происхождение и смогут легко доказать, что я буду оказывать негативное воздействие на ребенка. Что они, как бабушка и дедушка, обеспечат ребенку лучшее окружение. Они дали мне двадцать четыре часа на раздумье. И я сбежала.

Несколько минут оба молчали. От ее рассказа во рту у него появилась горькая оскомина. Он просил Лору, почти требовал рассказать свою историю. Теперь, когда он ее услышал, он вовсе не был уверен, что справится с ней.

Лора, совершенно не важно, что они вам говорили, как с вами обращались, но я не верю, что они смогут забрать ребенка!

Разве того, что я рассказала, не достаточно? Неужели вы не понимаете? Пока остается такая возможность, я не могу рисковать! Я никогда не смогу бороться с ними: у меня нет ни денег, ни связей!

Кто они? — Когда она заколебалась, он снова взял ее за руку. — Вы и так мне достаточно доверились!

Иглтоны, — ответила она. — Томас и Лорейн Иглтон из Бостона.

Гейб нахмурил брови. Эта фамилия была ему знакома. Кто же их не знает?

Но для его семьи это была более чем фамилия, более чем образ.

Вы были женой Энтони Иглтона?

Да. — Она повернулась к нему. — Вы знали Тони, не так ли?

Не очень хорошо. Едва. Он был… — скорее в возрасте Майкла, хотел сказать он. — Он был моложе. Я встречался с ним один или два раза, когда он приезжал на побережье. — Но мнения своего о нем Гейб так и не составил. — Я читал, что он погиб в автомобильной катастрофе, кажется, упоминалось и о его жене, но прошлый год был для меня несколько трудным, и я не обратил на это внимания. Моя семья иногда общалась с Иглтонами, но дружны они не были.

Тогда вы знаете, что это старинная семья с незыблемыми традициями и твердыми доходами. Они считают этого ребенка частью своего… имущества. Они преследовали меня по всей стране. Всякий раз, когда я где-то поселялась и начинала успокаиваться, то обнаруживала, что обо мне наводят справки детективы. Я не могу… не позволю им… найти меня!

Он встал, стал вышагивать по комнате, закурил, пытаясь организовать свои мысли и, самое главное, свои чувства.

Я бы хотел задать вам вопрос. Она устало вздохнула.

Хорошо.

Как-то, когда я спросил вас, боитесь ли вы, вы сказали, что не боитесь, но вам страшно. Почему?

Я не боролась и не пыталась анализировать, что происходит. Я просто дала этому произойти. Вы не представляете, как трудно сидеть здесь и признаваться, что дала себя использовать, дала себя растоптать, дала опустить себя так низко, что все это терпела!

Вы и сейчас так чувствуете?

Нет! — Лора гордо вздернула подбородок. — Никто никогда больше не будет контролировать мою жизнь!

Хорошо. — Гейб присел перед огнем. Дым от его сигареты исчез в тяге. — Мне кажется, ангел, вы пережили ужасное время, такого никто не заслуживает. Сами вы навлекли на себя эти напасти, как вы предпочитаете думать, или это просто стечение обстоятельств, на самом деле не так уж важно. Все ведь позади.

Все не так просто, Гейб. Я ведь уже беспокоюсь не только о себе.

И как далеко вы собираетесь зайти в борьбе с ними?

— Я же говорила вам, я не могу…

Он прервал ее взмахом руки.

А если бы у вас были средства? Как далеко?

До конца! Сколько бы времени на это ни понадобилось. Но дело в том, что у меня нет средств!

Он затянулся сигаретой, с явным интересом рассмотрел ее и бросил в огонь.

— У вас будут средства, если вы выйдете за меня замуж!

Она молчала, не в силах вымолвить ни слова. Положив ногу на ногу, он сидел перед огнем, глядя на ее лицо спокойным, холодным взглядом. Сила его таланта заключалась в способности уловить выражение лица и по нему определить чувства модели. Возможно, потому что он делал это так хорошо, умел маскировать собственные чувства. Вероятно, даже если бы от этого зависела ее жизнь, она не могла бы сказать, что для него важнее.

Опершись о стол, Лора поднялась.

Я устала, пойду прилягу.

Хорошо. Мы поговорим об этом позже. Она развернулась, и в ее лице он прочел не муку и не страх, а живую, неподдельную ярость.

Как вы можете так говорить после всего, что я вам рассказала?

Можете считать, что я сказал это из-за вашего рассказа.

А, снова добрый самаритянин! — Лора ненавидела горечь в своем голосе, но ничего не могла с ней поделать. — Благородный белый рыцарь, полный добрых намерений спасти неуклюжую, несуразную женщину. Считаете, я должна упасть на колени и благодарить вас? Что я снова позволю себя одурачить, во второй раз впаду в то же жалкое, губительное состояние, потому что мужчина предлагает мне выход?

Гейб подумал, что надо сдерживать свой темперамент, но потом встал, решив дать ему выход.