Ангел - Страница 16

– Нет, спасибо. Мне нужно успеть сделать запись в ежедневном блоге. – Она подмигнула ему и повернулась к двери.

– Звучит, как очень важное дело. Я тоже попаду в него?

– Не попадете, пока не сделаете чего-нибудь интересного, – бросила Люси уже на ходу.

Эдриан наблюдал, как она скрылась за углом. Ему все еще казалось, что журналистка ведет себя пренебрежительно. Значит, у нее сложилось о нем определенное мнение. Ничто не будоражило Эдриана больше, чем отсутствие у красивой женщины хотя бы малейшего интереса к нему. Что он умудрился натворить при первой встрече, что она настолько разозлилась?

Эдриан закрыл дверь, широко улыбаясь. Затем вернулся в дом, но, когда проходил мимо гостиной, почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Даже не заглянув в комнату, он знал, что там кто-то есть.

– Не бойся. Я пришел просто поговорить.

Эдриан распахнул дверь и увидел Доминика, удобно устроившегося на диване в расслабленной позе, словно ему доводилось сидеть там прежде миллион раз и это совершенно нормально.

На Эдриана нахлынула волна ярости.

– Ты не можешь вторгаться сюда, когда тебе захочется.

– Как видишь, могу. – Он передернул плечами.

Тот факт, что Эдриан – офицер полиции, явно не пугал Доминика, и это тревожило детектива.

– Что тебе нужно, Доминик?

– Обычная проверка. Хочу знать, о чем ты думаешь.

Эдриан бросил взгляд на обеденный стол. Сумка с документами, над которыми работали они с Гэри, лежала на его дальнем краю, ее явно не трогали. Бумаги хранились в обычном пакете из супермаркета и, кажется, не показались визитеру чем-то важным.

– Что именно ты проверяешь?

– Хочу знать, что ты хорошо себя ведешь.

– Убирайся, пока я не позвонил в полицию.

– Брось, Эдриан, тебе меня не испугать, и ты прекрасно это знаешь, – улыбнулся Доминик. – Вообще-то, я пришел поговорить о Томе.

– О Томе? – Эдриан чувствовал приступ тошноты всякий раз, когда Доминик произносил имя его сына.

– Да. В последнее время он стал не слишком послушен, и я подумал, что ему не повредит немного стабильности. Поэтому ты не увидишь его в ближайшие несколько недель.

– Ты не можешь так поступить.

– По решению суда нам необходима твоя подпись, чтобы вывезти Тома из страны. У него выдался тяжелый год. Думаю, с этим ты согласишься. Он достоин отдыха за границей, это заслуженное удовольствие.

– О чем ты? Куда вы собираетесь увезти его?

– Пока не решили, но, боюсь, ему придется какое-то время потерпеть без встреч с тобой по выходным. Мы с Андреа сошлись во мнении, что эти визиты плохо на него влияют.

– У меня есть соглашение об опеке.

– Разумеется, речь об огромной услуге с твоей стороны. И я прошу о ней по-хорошему.

– Что ж, тогда я так же по-хорошему отвечаю отказом.

– Знаешь, а ведь я могу устроить, что ты вообще никогда не увидишь их обоих. Они просто исчезнут, и все.

В разговоре наступила пауза. Эдриан не мог поверить, что Доминик сказал именно это. Он что, угрожает убить их? Эдриан знал о связях Доминика с мафией, занимавшейся торговлей людьми, и это добавляло весомости словам гостя. Но сейчас на руках у полицейского нет ничего, никаких конкретных доказательств, чтобы одолеть противника. Инстинкт нашептывал: убей его. Но кому это поможет?

– Почему ты так поступаешь? За что превращаешь мою жизнь в ад?

– Ты мне не нравишься.

– Я ясно дал понять, что Андреа меня больше не интересует, так какую угрозу я могу представлять?

– Никакой, конечно же. – Доминик встал и отряхнул пальто, словно только что упал в грязь. – Но, Эдриан…

– Что?

– Если я узнаю, что ты суешь нос куда не следует, ты об этом горько пожалеешь. Тогда уж точно не видать тебе сына никогда.

Сердце гневно стучало в груди, но Эдриан старался не замечать этого. Нельзя поддаваться эмоциям, хотя сейчас его мучило горячее желание впечатать кулак в очень дорогую фарфоровую улыбку Доминика. Вместо этого он отступил на шаг, чтобы пропустить визитера в прихожую. Но тот не двигался, лишь пристально уставился на Эдриана холодным взглядом, от которого заныло в груди. Так смотрят смертоносные черные глаза акулы. А потом на губах Доминика заиграла улыбка, и он направился к входной двери. Эдриан следовал за ним, чтобы быть уверенным, что гость покинул его дом. Доминик ни разу не оглянулся, так и отправился дальше вдоль улицы. Детектив закрыл за ним дверь. Ему хотелось посмотреть в окно, убедиться, что Доминик не возвращается, но это выглядело бы проявлением трусости, а Эдриан много лет назад дал себе слово, что никому не позволит запугать себя. Оставшись в прихожей один, он несколько раз ударил кулаком в стену, давая волю накопившейся ярости.

Да как он смеет? Незваным являться в его дом, играть судьбами родных ему людей, пусть формально они и бывшие члены семьи! Сейчас Эдриан чувствовал, что бессилен против этого человека. Надо было собрать больше материала, прежде чем предпринимать что-либо. Если он не поспешит, то подвергнет опасности сына, а именно этого он хотел меньше всего. Терпение – не то свойство характера, которым Эдриан обладал в избытке, но сейчас надо быть умнее противника. Придется вести долгую игру, нельзя прибегать к излюбленной тактике – сначала бей, потом спрашивай. Он потер заболевшие костяшки пальцев и постарался успокоиться. Нельзя дать Доминику возможность использовать связи, нажимая на нужные кнопки, нельзя позволить мерзавцу выйти победителем и на сей раз.

Никто не упоминал имени Джейсона с того самого вечера, когда Гэбриел попал в тюрьму. Камера осталась в его единоличном распоряжении, и, несмотря на невыносимое одиночество, так он чувствовал себя в большей безопасности. Все прошлые ночи его мучила бессонница, а после предутреннего визита незнакомцев в его камеру он стал спать еще хуже. Гэбриел опасался, что это повторится, но ничего подобного больше не происходило.

Соломон Бэнкс стал заходить за ним перед каждым приемом пищи, и они шли в столовую вместе. Гэбриел чувствовал, что потихоньку приспосабливается к тюремному распорядку. Общие сборы объявлялись несколько раз в день, нарушая тоскливые часы, которые он проводил в камере, поскольку приказ о разрешении работать начальство еще не утвердило. Ему приходилось коротать часы, пока почти все заключенные из его крыла трудились в столовой или в прачечной. Не было недостатка и в вакансиях на мытье полов. Но самой желанной для всех зэков была работа в библиотеке: чистая, спокойная, вполне цивилизованная. С нее не приходили насквозь мокрыми и грязными. Но Гэбриелу пока не разрешали даже записаться на какие-либо из многочисленных курсов для заключенных. Для этого требовался вынесенный приговор, а ему еще даже не назвали приблизительную дату суда.

Тяжесть на сердце, которую он поначалу ощущал в тюрьме, стала привычной частью повседневной жизни, и Гэбриел даже перестал замечать страх, просто продолжал влачить существование обычного заключенного. Тревога стала чем-то вполне нормальным. Он следовал строгим правилам и говорил сам, только если к нему обращались. Друзей не завел, но и врагов не нажил. Гэбриел понимал, что в его тюремном крыле наверняка существуют разные группировки, и пытался выяснить, какие из них наиболее опасны, чтобы избегать их всеми силами.

Трудно было сдерживать желание рассмеяться, вступить в интересный разговор; Гэбриел чувствовал, что каждый прожитый день медленно стирает его личность. Он считал это наименьшим из того, что заслужил.

Двери открыли перед обедом, Гэбриел вышел из камеры и, как обычно, обнаружил рядом с ней Сола, но только на этот раз в компании еще двоих. Страх, который, казалось, уже стал привычным, мстительно ударил с необычайной силой. Он молнией пронзил мозг и заставил мышцы живота напрячься чуть ли не до судорог.

– Расслабься, Гейб. Это Кензи, а это Спаркс. Они занимают соседнюю с моей камеру, – усмехнулся Сол.

– Привет. – Улыбка не без труда далась Гэбриелу.