Андрей Юрьевич (СИ) - Страница 39

То есть, рукой можно зашвырнуть копьё на сто с лишним метров, а ведь вес его под килограмм, тогда почему стрелу весом всего около пятидесяти грамм на отправить с помощью мощного лука на двести метров?

Соревнования начались с пуляния на дальность. И пульнули так пульнули. Что удивительно, но с теми луками, что в фильмах про Робина-бобина в полтора метра высотой не было ни одного человека. Все были с луками небольшими, которые имели форму буквы «М» с плавными такими перегибами. Как пояснил потом Андрею Юрьевичу Мечеслав, сложный лук состоит из двух деревянных планок, продольно склеенных между собой. С внутренней стороны лука или той, что обращена к стрелку, находилась хорошо отшлифованная можжевеловая планка. А с внешней она прилегала к березовой планке. Склеены рыбьем клеем, а сверху ещё эти планки как бы обёрнуты в бересту, для того чтобы влажность в себя не тянуть.

Итак, началось соревнование со стрельбы на дальность. И длилось целый день. Не смог нормально организовать профессор Виноградов это действо. Сначала он всё доверил Мечеславу и понял, что тот, тот ещё математик. Стреляли тройками и потом шагами замеряли. Чуть не полчаса на это дело ушло только у первой тройки.

— Зачем это, Мечеслав, нам не результат каждого нужен, а та стрела, что дальше улетит. Стреляют пусть хоть тройками, хоть десятками, нужно просто пометить стрелу каждому, и потом найти ту, что дальше всех улетела, а на ней краской синяя полоска нанесена, значит, это стрела Трифона Твардовского.

— Ляха?

— Тьфу. Ивана Забегайло. Не важно. Главное, что стрела помечена.

Не получилось. Ничего карябать на стреле нельзя, как и красить. Краска или резьба уменьшат дальность. Тогда пошли путём, как на олимпийских играх. Нарисовали полосы. Двести пятьдесят шагов. Триста шагов и триста пятьдесят шагов. Пуляли десятками и стрелы, что за триста шагов и дальше улетели оставляли, а остальные вынимали. Пять часов стреляли. Потом час чехарда шла. На несколько особо далеко улетевших стрел нашлось стазу по нескольку хозяев. Пришлось опять Виноградову вмешиваться. Он их перемешал и предложил выбрать. Ну меньше бардака, но всё одно на десяток самых дальних стрел, в том числе и на самую дальнюю как минимум по двое «хозяев». Пришлось второй тур проводить.

Но результат, если этими частностями пренебречь, профессора Виноградова впечатлил. Почти сто стрельцов отправили стрелы за триста пятьдесят шагов, десяток за четыреста, а двое за четыреста двадцать. То есть, триста метров с хвостиком дальность стрельбы. И эти двое и тот десяток были не из дружины. Мечеслав ходил хмурым.

Андрей Юрьевич осмотрел луки победителей, как оказалось, делал один человек — мастер из Львова Карась. Рукоять луков была выложена одинаковыми гладкими костяными пластинами. Длина охвата рукояти составляла сантиметров пятнадцать, точно по руке взрослого мужчины. Она имела овальную форму и очень удобно ложилась в ладонь. Костяные накладки, кроме того, прикреплялись на концах лука, там, где надевалась петля тетивы.

— Это лучник так укрепляет те места лука, где стыки его основных частей — рукояти, рогов (плеч) и концов. После наклейки на дерево костяных накладок их концы приматывают жилками сухожилий, пропитанными рыбьим клеем, — пояснил Мечеслав, заметив интерес разглядывающего концы рогов князя.

У всех стрельцов была на запястье левой руки такая бляшка костяная примотана. О назначении профессор сам догадался. Удар тетивы такого лука, «щелкнувшей» по левой руке стрельца во время сражения, причинит серьезные неприятности — может кожу разорвать.

Награды тогда вручили. Переписали всех «олимпийцев» и в отдельный список включили тех, кто был в лидерах, но не входил в княжескую дружину. Сейчас, собираясь на сечу с жупанами, Андрей Юрьевич о них вспомнил и дал команду тысяцкому Владимира — боярину Андрею Молибоговичу этих чемпионов разыскать и на войну с собой обязательно забрать.

Словом, армия собиралась не малая. Теперь главное — поспеть, пока разбойники, а именно ими и являлись эти жупаны, не успели разбежаться.

Событие пятьдесят шестое

Ubi concordia, ibi victoria

Где согласие, там победа.

По мере продвижения на юг Андрей Юрьевич переоценивал свои знания о доставшемся ему княжестве и событиях, произошедших в Каменце ранней весной этого года. Он боялся напрямую расспрашивать выживших в этой битве, хоть и объявил уже, что частично память потерял. Всё же битва — это ключевое событие, и князя, то есть главнокомандующего, который ничего не помнит о таком событии, могут и свергнуть, ну, другого призовут. Князей на Руси явно больше, чем княжеств, тем более таких мощных. Но из оговорок и проскакивающих изредка воспоминаний Мечеслава и его сотников — ветеранов выходило, что в битве на «нашей» стороне было около тысячи всадников одоспешенных. Ну, это дружина его и брата Льва плюс личные дружины Галицких и владимирских бояр. Ещё было порядка двух тысяч ополченцев, но не крестьян с вилами, а стражников из городов и всяких прочих полукомбатантов. И было пару сотен лучников, в том числе пятьдесят конных. Плюс обозники, тоже вооружённые и жители Каменца. Всего от трёх с половиной, до четырёх тысяч человек.

У золотоордынцев все были конные воины. Больше тысячи настоящие тяжеловооруженные в бронях с копьями, саблями и щитами и тысячи три ополченцы — они же легковооружённые лучники, броня кожаная в основном и из оружия лук, сабля и аркан.

Получалось, что силы почти равные и потери тоже одинаковые. Практически все профессионалы полегли, и у татар даже больше, чем у Романовичей.

До этого Андрей Юрьевич думал, что это была ключевая сеча, как битва при Калке и княжества Владимирское и Галицкое выставило всё, на что было способно. А что выходило сейчас? Во Львове ему доложили, что Мечеслав Детько увел к Перемышлю тысячу триста конных воев. Свою дружину, дружину бывшую Льва Юрьевича, как и владимирскую восстановленную за счёт новиков, и примерно равную по количеству силу из совокупных дружин бояр галицких. А за Андреем Юрьевичем ещё двигались дружины владимирских бояр, и помощник Мечеслава Святополк Владимирович оценивал их в пять сотен тяжёлых и лёгких конных воев.

И со всех сторон во Львов стягивались те самые ополченцы — полукомбатанты. Их уже прошло в сторону Перемышля больше тысячи и это только галичане. Так ещё и сам Андрей Юрьевич вёл с собой пять сотен милиционеров, лучников-стрельцов и прочих охочих людей. В дне пути позади, как догладывали разъезды, двигалась дружина Димитрия — зятя, князя Любомирского.

Если всё сложить, то на наказание зарвавшихся венгерских разбойников шла армия далеко за пять тысяч человек, из которых больше половины — это профессиональные воины. Возникал вопрос, тогда какого чёрта на историческую битву прибыло меньше?

Обидно. Могли так надавать по сусальнику хану Азбеку, что у него надолго бы желание ходить на Русь за зипунами пропало.

Правда, силу этого войска нужно ещё испытать. Слаженности между отрядами нет вообще, а ведь именно из-за неслаженности действий, если верить историкам и проиграна битва при Калке.

Что ж, есть отличный повод эту слаженность повысить.

Событие пятьдесят седьмое

Verba volant, scripta manent

Слова улетают, написанное остаётся.

Вместо невинноубиенного монашка Димитрия епископ Афанасий приставил к князю Владимирскому рясофора Егория. Это что-то вроде инока, как понял профессор. Первая ступень — это послушник. Как объяснил сам Егорий, монашеский подвиг начинается с послушничества. Мирянин в это время постигает особенности иноческой жизни в монастыре, берет на себя «послушание» и своим терпением и упорством, силой веры и намерения стать монахом доказывает право перехода на следующую ступень. А когда духовный наставник послушника видит, что его чадо демонстрирует твердость своего намерения, он благословляет послушника стать рясофором. Получается, что настоящий постриг Егорий ещё не прошёл и послушание ему назначено в течение года следовать за ущербным на всю голову князем Андреем Юрьевичем и отвечать на его дебильные вопросы. Устал сам епископ удивляться «забывчивости» чада сего и перевалил сию ношу на рясофора. Перевалил на интересного товарища. Егорий был сыном белого священника и его отец приучил пацана к книгам, а так как он был на хорошем счету у руководителей церковных во Владимире и приход у него был в самом городе, то Егорий прочёл чуть не все книги, что были в столице княжества. Память у пацана была замечательная, и отец был тоже книжником. Так что сейчас Егорий знал латинский язык и греческий в совершенстве.