Андрей Кончаловский. Никто не знает... - Страница 23

примеривает. Рассматривает фотографии, читает письма. Это было похоже на «подвиги

разведчика» в «тылу врага». Сами родители, полагает он, так хорошо не знали вещей друг

друга, содержимое своих столов и шкафчиков в городской квартире, как их старший сын…

Во всех этих приключениях подростка, кроме специфических возрастных проявлений,

можно увидеть, почувствовать и одиночество «малосимпатичной личности», окрестившей себя

со временем прозвищем «меланхоли беби».

Тема детского одиночества в семье добропорядочных родителей откликнется в творчестве

Кончаловского уже и в весьма зрелом возрасте — в фильме «Щелкунчик и Крысиный король»

(2010). Невольное равнодушие взрослых к миру фантазии, порожденному воображением

ребенка, суровые «воспитательные» меры отца, пренебрегающие особенностями детской

психики, — все это спровоцирует в детских снах и видениях катастрофу крысиной агрессии.

Семейная тема как встреча детского и взрослого миров всегда была актуальна для

режиссера и в узком, и в самом широком образно-символическом смысле.

2

Не только Дюйшен, но и другие герои Кончаловского не в состоянии поднять, а тем более

нести груз отцовской ответственности. Субъективно — по разным причинам, но объективно

оказываясь в тесном родстве.

Степан из «Истории Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж» (1968), приняв

только-только рожденное его Асей дитя, тут же передает его под звуки Гимна

многонациональному советскому воинству, по существу состоящему из мальчишек, почти

детей. Есть в этих кадрах окрашенные юмором интонации на тему нашего Отечества как вечной

Страны детей с неизбежным государственным патронатом.

Взрослый сын Степана, уже в «Курочке Рябе» (1994), продолжении «Аси Клячиной», будет

выглядеть таким же бесприютным недорослем, как и его неприкаянный отец.

Неприкаянным же бродит по сюжету «Дворянского гнезда» (1969) его герой — дворянин

крестьянского происхождения Федор Лаврецкий. И хотя возвратившегося на родину Федора

поддерживает дух умершей матери-крестьянки, витающий над миражным дворянским гнездом

сына, отцовского воплощения Лаврецкого в сюжете не увидим.

«Романс о влюбленных» (1974) и «Сибириада» (1979) — средоточие темы

несостоявшегося отцовства. Герои этих картин — простые советские люди Сергей Никитин и

Алексей Устюжанин — живут коллективистскими представлениями. Им незнакомо, а потому

пугающе чуждо понятие о жизни частной. Они жертвуют ею во имя установленного

государством общежитийного существования.

Застывший в сознании и социальной практике советских людей кодекс общинной жизни

подразумевает опору на «крепкую руку» верховного Отца. Так целая страна исторически

удерживается, образно говоря, в подростковом возрасте, не умея преодолеть свою детскую

безответственность и обрести гражданское самосознание. Вот о чем говорит режиссер в этих

двух своих последних советских лентах. Поставленные рядом (но в таком порядке: вначале

«Сибириада», а за ней «Романс»), они дают художественно проинтерпретированную советскую

историю страны вплоть до завершения брежневских 1970-х.

Возвращаясь к советскому сюжету уже в нулевые годы нового века, режиссер говорит о

желании поставить фильм о рабочем классе периода правления Л.И. Брежнева. И как

продолжение, и одновременно как завершение темы его воображение волнует образ картины о

крушении Советского Союза — «колоссальный, эпический фильм». «Крушение, приход новых

личностей… Желание подружиться с Западом в надежде, что разрушение гигантской и

неповоротливой системы принесет желанную демократию и экономический расцвет. Что могли

понимать люди, руководившие агрокультурными областями? Как интересно, что сейчас

Горбачев — звезда международного масштаба, но я никогда не слышал от него что-нибудь

имеющее серьезный смысл. Мне даже кажется, что Горбачев — трагическая фигура, ибо,

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

45

столкнув с мертвой точки государство под гору, он уже не в состоянии был остановить это

смертельное движение. История вершилась мимо него! В общем, это может быть потрясающий

и трагический фильм».

В «Сибириаде» впервые у Кончаловского отец появится как Призрак. В нем растворится

образ кровного родителя Алексея Устюжанина, будто поглощенного потусторонним «отцом

народов». Темой Призрака увяжется с «Сибириадой» лента, созданная уже тогда, когда

режиссер покинет Страну детей. Это будет фильм «Стыдливые люди» («Shy people», 1987). А

еще позднее определенным и узнаваемым видение Сталина явится в воспаленном воображении

героя «Ближнего круга» (1992) кремлевского киномеханика Ивана Саньшина.

…Вот еще одно из немногих пробудившихся в зрелом возрасте детских впечатлений

Андрея: звонок из Кремля, случившийся в 1943 году.

Отец в это время был в ванной, а маленький сынишка катался по квартире на

трехколесном велосипеде. Узнав, откуда звонят, Михалков-старший вышел абсолютно голый,

весь в пене и направился к телефону. «Голого отца, расхаживающего по квартире, я никогда не

видел: это меня поразило — наверное, поэтому и запомнилось. Он стоял около тумбочки, под

ним от сползающей пены растекалась лужа…»

Отец и сам выглядел в эту минуту, наверное, как послушный сын, готовый немедленно

откликнуться на зов всемогущего «Родителя».

Сергея Владимировича вызывали. Вероятно, по делам Гимна. И он дал команду быстро

собираться. Мать принялась гладить рубашку, чистить гимнастерку. Малолетнему Андрону

была поручена чистка сапог. «Как сейчас, вижу себя сидящим на полу и намазывающим их

ваксой — сверху донизу, включая подошвы. Старался изо всех сил. Так старался, что заработал

подзатыльник. Других новых сапог у отца не было, на высокие государственные этажи (т. е.

в Кремль. —В.Ф.) пришлось ехать в старых…»

Подзатыльник на почве отцовской государственной службы; сам отец, спешащий на прием

к Хозяину; наконец, сапоги как символ и отцовской, и государственной власти — все так или

иначе отзовется в творчестве Кончаловского. Будет образно обыграно уже в постсоветское

время в его театральных опытах, например.

А властно влекущая гипнотическая сила самого Сталина станет лейтмотивом «Ближнего

круга».

Журналисты интересовались у Сергея Владимировича, советовался ли с ним сын, когда

работал над картиной, как с современником и даже участником тех событий. Отец признавался,

что теперь уже не сыновья с ним, а скорее он с сыновьями советуется. А что касается фильма,

то атмосфера, на его взгляд, «передана очень верно».

Прототипом героя фильма «Ближний круг» стал, как известно, Александр Сергеевич

Ганыпин, личный киномеханик Сталина, входивший в так называемый «ближний круг» вождя.

К этому кругу принадлежали люди обслуги, вступавшие в непосредственный контакт со

Сталиным.

«Свое дело он старался делать хорошо, чтобы все было в фокусе, лента не рвалась,

зрители были довольны. Кого только не видел он из своей проекционной будки: и членов

Политбюро, и министров, и кинематографистов — все дрожали перед Сталиным! Через этот

характер, перипетии его судьбы можно было дать объемную картину сталинской эпохи…»

Кончаловскому было интересно воспроизвести взгляд «простого человека», который

Сталина обожал и трепетал перед ним. Таким путем режиссер рассчитывал приблизиться к

пониманию «сути сталинизма, его гносеологии, причин, его породивших».

«Почему именно в России он появился на свет? Без моего Ивана — наивного, честного

человека, каких в России миллионы, не было бы Сталина. «Иванизм» породил «сталинизм»……

Главным для меня было показать не то, какой Сталин плохой, а какой Иван наивный. Не помню