Анатомия соблазна (СИ) - Страница 72

— Гомофоб! Вон отсюда! — сказал он спокойным голосом, вытянув руку вперед и тыкая пальцем в грудь Леонида.

— Анжелика… — проговорил тот.

— Ликусеньке я тоже всё расскажу, какой вы подлец! — воскликнул Уваров.

Он отодвинул Леонида в сторону, раскрыл за ним дверь и пошёл вперед, заставляя моего бывшего ретироваться на лестничную клетку. Потом прикрыл дверь и прокричал в щель так громко, что голос его зазвенел по всему подъезду:

— И чтобы я вас больше здесь не видел, гомофобная скотина! Вы — позор драматического искусства! Ещё раз тут появитесь — всем про вас расскажу!

Вдалеке послышались поспешные шаги Леонида. Тот семенил вниз, от страха позабыв о лифте. Когда его козлиное цоканье стихло, Артур закрыл дверь. Я не выдержала и рассмеялась, повалившись на постель. Любимый вошел в комнату, стёр выдуманный пот со лба и сказал с улыбкой:

— Больше никогда в жизни не стану притворяться голубым.

— Ой, а почему? — хихикнула я. — У тебя так прекрасно получилось! Где ты взял всю эту пошлятину?

— В кино увидел.

— Ты смотришь такие фильмы? — делано поразилась я.

— Сейчас получишь по заднице за такие предположения, — с нарочитой строгостью предупредил Уваров. — То было обычное кино.

— Что же это за фильмы такие, где манерных гомиков показывают? — язвительно поинтересовалась я.

Шлёп! Это ладошка Артура совершила грехопадение на моё левое полупопие.

— Уф… — сказала я, прищуривая глаза. — Господин хочет меня отшлепать?

— И не только, — с деланой суровостью ответил Уваров. — Господин желает тебя наказать.

— За что же? — я захлопала глазками, сделав умильную испуганную мордочку.

— За плохое поведение, — нахмурился Артур.

— Пожалуйста, господин, накажите меня, — сказала я, стягивая шортики. — Я очень плохо себя вела…

И мы погрузились в ролевую игру, в которой я была глупенькая и ужасно похотливая девочка, которая нарушила с десяток правил совместной жизни, а Уваров — строгим господином, решившим её проучить. Надо ли говорить, что попка моя после воспитательных мероприятий сначала горела огнем от шлепков, а затем была обглажена, обцелована и облизана так тщательно, что я ощутила себя сладкой булочкой.

Ещё несколько дней после приснопамятного визита Леонида мы с Артуром практически не вылезали из постели. Навёрстывали всё упущенное за то время, пока делали друг другу мозги. То он мне, то я ему. Но об этом старались не вспоминать. Зачем? Мы теперь абсолютно счастливы. Вернее, почти. Глядя иногда, как утром Уваров стоит и задумчиво смотрит в окно, я понимала: для мужчины в жизни важно не только присутствие рядом любимой женщины. Не только крыша над головой, красивая и удобная одежда, надёжная машина во дворе. Для него обязательно, вот прямо как воздух, нужна самореализация.

А откуда ей взяться, если он без работы остался?

Я понимаю: такого спеца, как Артур, с руками и ногами оторвут. Примут в любую фирму, ему даже не придётся никого уговаривать, звонить, упрашивать. Всё дадут сами. Про себя тоже не забываю. Уверена, что и для меня работа найдётся, поскольку мы с Уваровым примерно на одном уровне. Может, у него опыта чуть больше, но недаром же хитрый Жираф пытался нас лбами столкнуть, выясняя, у кого он крепче?

Получилось, что все-таки тот контракт с Tes Kott заключили с помощью Артура. Но какое теперь это имеет значение? Мы как-то за завтраком обсудили наши текущие дела и решили пока повременить с трудоустройством. Захотелось побыть вместе, насладиться нашими постельными и прочими занятиями. Прогулками, походами в рестораны и кино, бесцельными покатушками по ночной Москве, когда город сверкает огнями, а главное нет никаких заторов.

И вот однажды, — примерно через дней десять, — возвращаемся мы с Уваровым домой. К нему, кстати, я перебираться не захотела. Артур у меня вроде как почётный гость, а я становиться приживалкой не пожелала. Намекнула ему прозрачно: место, в которое я перееду, если такое случится когда-нибудь, назову своим новым домом. И буду там полноправной хозяйкой, естественно.

Подъезжаем к дому, ставим машину на парковку, идем к лифту, обнимаясь и хихикая, и вдруг…

— Добрый вечер, молодые люди, — из темноты выходит плотная высокая мужская фигура.

Мы остановились, напряглись. Я инстинктивно отступила за широкую спину Артура, сунула руку в сумочку и нащупала нож. «Второго похищения не будет», — подумала, хватит с меня этих глупостей.

Но тут фигура приблизилась, попала в световой круг, испускаемый с потолка слабеньким светодиодным прожектором (установили такой, чтобы не слепил автовладельцев), и мы с Уваровым узнали… Владимира Кирилловича Леднёва! Он вышел из темноты на свет. Встал перед нами, но не в глаза смотрел, а блуждал взглядом по полу.

— Здравствуйте, — ответили мы с Артуром. Я уже порывалась было сказать нечто вроде «Каким это ветром нам такого симпатичного дяденьку занесло?», но любимый, предугадав мой порыв, взял меня за руку и легонько стиснул. Мол, не стоит, послушаем, что он скажет.

— Долго вас не было, — усмехнулся Леднёв краешком рта. Получилось как-то вымученно. — Я тут уже три часа почти вас дожидаюсь.

— Можно было и позвонить, — не выдержала я. Артур чуть заметно дёрнул меня за ладонь. Замолчала.

— Так ведь вы на звонки не отвечаете, — сказал Владимир Кириллович. — Никто до вас уже вторую неделю достучаться не может.

— Вы только за этим пришли? — строго поинтересовался Уваров.

Леднёв метнул на него строгий взгляд, но длилось это одно мгновение и тут же прошло. Бывший босс явно усмирял свою гордость. Давалось ему такое с трудом, но он явно хотел обойтись без нового конфликта.

— Нет, я приехал за тем, чтобы поговорить с вами.

— Что ж, коль такое дело, прошу, — сказала я.

Мы поднялись в квартиру, я поставила чайник, расставила бокалы на столе, достала дежурную конфетницу.

— Не желаете ли чего покрепче? — спросила с легкой иронией.

— Спасибо, не нужно, — ответил Леднёв, а любимый бросил на меня недовольный взгляд. Мол, Лика, уймись ты наконец! Человек пришел по-хорошему, а ты ёрничаешь. Мне хотелось ответить в духе «Это мой папаша! Имею полное право!», но голос разума оказался сильнее. В самом деле, что это я? Устрою новую ссору, а зачем? Вроде бы отец пришел не ругаться. Сидит, как старая побитая собака. Его даже жалко немного. Совсем не похож на того внушительного, солидного, властного босса, которого мы привыкли видеть в офисе.

— Я пришел, чтобы, в первую очередь, попросить у тебя, Лика, прощения, — грустно сказал Леднёв. — Признаюсь: совершил большую глупость, когда начал тобой командовать. Воспитывать, как маленькую. Совсем забыл, что ты давно уже взрослая самостоятельная женщина, которая вправе распоряжаться своей судьбой, как ей хочется.

Владимир Кириллович помолчал немного. Видимо, ждал, что я стану на него нападать, но у меня и в мыслях такого не было.

— Я никогда тебе этого не говорил, — бывший босс смутился, теребил конфету, то разворачивая фантик, то складывая его снова. Он смотрел на него, опустив голову. — Но я… очень тебя люблю, дочь.

Снова повисла тишина. У меня в душе словно термонядерный реактор взорвался. Всё осветило, будто вспышкой, и я даже брякнулась неловко на стул — в глаза потемнело немного, и сердце заколотилось, словно бешеное. Услышать такие слова… О них я ведь всю жизнь мечтала! Найти маму с папой, и чтобы они любили тебя, родные и близкие люди… Разве не этого хочет каждый, кто вырос в детском доме? У меня выступили слёзы, но я постаралась не расплакаться.

— Я надеюсь, ты простишь меня, — сказал Владимир Кириллович и прокашлялся. Кажется, у него на нервной почве тоже горло запершило. Не дождавшись моего ответа, — я физически сейчас не смогла бы говорить! — он продолжил, успокоившись. Несчастная конфета была вдруг развернута окончательно и угодила ему в рот. Прожевав её и проглотив, Леднёв хлебнул чаю. Я поняла: старается снизить накал страстей.